— Но я никогда не буду счастлива все время, стакан на половину полон. Разве ты не хочешь быть с кем-то подобному ей? Кому-то похожему на Рози?

— У меня есть кто-то похожий на Рози, — он улыбнулся, — у меня есть все, только не достает тебя.

— Но я все еще не понимаю, почему ты хочешь быть со мной.

— Лус, — спокойно сказал он, — ты думаешь, что горе и радость — единственные виды эмоций? Ты сейчас говоришь о своей мифологии, там есть такой Инкуб, он питался ими?

— Кошмарами и опасениями, — сказала я, — или … люди верят в них, хм, ты я так понимаю, питаешься … сексом? — я посмотрела на него неопределенно и он кивнул.

— Когда я впервые дотронулся, когда впервые пожал твою руку на твоей старой работе, я знал, — начал он рассказывать, — я чувствовал весь твой гнев, горе, страхи, но я также чувствовал огромное растущее сексуальное напряжение. У тебя было так мало удовольствия в жизни, так мало нежности. Я знал еще тогда, что хочу быть первым, кто испытает всю твою тоску и желание быть единственным у тебя.

Я покраснела от того, как он этого говорил.

— Так все эти слова об аромате моей крови, такой удивительной, такой мощной …

— Я говорил не о твоей крови, — он поднял мою руку и поднес к своим губам. Он смотрел мне в глаза, пока говорил и холод радостного напряжения рос внизу моего живота.

— Признайся, Лус, — прошептал он, — никто никогда не доставлял тебе такого удовольствия, как я. Ты никогда не испытывала ничего другого кроме своей руки.

— Это так, — сказала я, жалея, что мой голос звучит так хрипло.

— Ты хоть представляешь, какой у тебя изящный вкус, когда ты кончаешь? — Джуд наклонился ко мне поближе, его глаза все еще не оставляли мой взгляд, — ты заполняешь меня свои удовольствием. Я могу тратить часы между твоими бедрами, облизывая тебя, обсасывая, трахая тебя…

Мое дыхание сбилось.

— Джуд!

Он пожал плечами, и его широкие плечи поднялись под темно-зеленой рубашкой.

— Я обещал говорить тебе всю правду. Я люблю твой вкус — вкус твоей любви, вкус секса, вкус твоего удовольствия. Твой аромат несравним ни с чем.

— Это приятно знать, — сказала я, отодвигая свою руку от него, чтобы избежать искушения схватить его, — но… кто я для тебя? Только закусочная?

— О, Лус… — он покачал головой, — любимая, как ты могла так подумать? Ты намного больше, ты моя вторая половина, которую я искал так много лет. Я понял это когда нашел тебя, у нас так много общего.

Я подняла бровь.

— Что? Подобно тому, что ты вампир, а я оборотень?

— Мы оба изгои для наших видов, — сказал Джуд спокойно, — оба ушли из семей.

Я нахмурилась.

— Я думала, что твои родители мертвы.

— Да, но я не говорил тебе… — он вздохнул, — когда я был ребенком, родители подозревали, что со мной, что-то не так, но они не могли понять что. Тогда я достиг своего рода половой зрелости, что-то вроде того, что бывает у людей и оборотней, мои глаза стали пылать красным, когда я сердился или меня переполняли другие эмоции. Тогда они поняли, кто я.

— Демон, — сказала я мягко.

Джуд кивнул.

— Я не могу описать тебе, как меня ненавидели и боялись. Я более силен и быстр, чем обычный вампир, а они думают, что я способен управлять их умами также легко, как обычный вампир меняет мнение человека.

— Ты можешь это? — спросила я, действительно заинтересованная.

Джуд пожал плечами.

— Да, если хочу, но я очень редко это делаю. Другие знают, что я могу, и призирают меня за это. Нелегко жить, когда тебя ненавидит твой собственный вид.

— Не говори мне об этом, — вздохнула я, — или быть преданным им.

— Да, я знаю, кое-что об этом, — спокойно сказал Джуд, — как только они узнали какой я, мои родители пытались арестовать меня и заточить в тюрьму, чтобы я был прикован серебреными цепями, и вводить мне наркотики, пока не умру.

— Это ужасно, — я прикрыла рот рукой, — наркотики опасны для вампиров?

— Некоторые яды и токсины смертельны для людей, а на вампиров действуют успокаивающе, — он провел рукой по волосам, — во всяком случае, я решил, что не хочу быть прикованным. Я сбежал от суда, при этом убил судью. Я был в гневе, а он был у меня на пути, — Джуд пожал плечами, — я сожалею об этом, но я был молод и очень сердит. Это опозорило моих родителей, когда вышло наружу, ведь они пытались скрыть это от всех друзей и знакомых. И конечно, они дорого заплатили за мое поведение.

— Моя семья никогда не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что я не могла измениться, — сказала я, сочувствуя ему.

— Да, но мои родители решили, что наша фамилия окончательно запятнана. И так они… — на мгновение горло Джуда перехватило, и я поняла, что все это доставляет ему много боли.

— Да? — сказала я мягко.

— Они вышли на солнце, — сказал он забитым голосом.

— Но…вы же не любите солнца?

— Оно убивает нас. Да. Они оба были сожжены до пепла, — он вздохнул, — после этого, я был очень зол в течение долгого времени. Я перенял узды правления бизнесом отца, и я сделал это довольно жестоко, — он горько рассмеялся, — как ни странно, в те годы и установилась моя жестокая репутация. Я предполагал, что если мой вид хочет бояться меня пусть и боится. Так я и сделал.

— Что случилось потом? — мягко спросила я, — как ты справился с этим?

— Одному никогда не справиться с этим, — сказал Джуд, — но можно научиться жить с этим. Именно так я и сделал, но лучше говорить о своем прошлом с другим, чтобы разделить свое горе.

— Так ты испытывал мою боль, когда я рассказала тебе, что со мной случилось? — сказала я.

— Я думаю, мы уже договорились, что я предпочитаю аромат других твоих эмоций, — сказал Джуд мягко и взял меня за руку. Он нахмурился.

— Лус, ты ранена.

— О чем ты говоришь?

Я посмотрела вниз и поняла, что он смотрит на мои запястья. Картофельный суп Рози восстановил меня, и заживление пошло быстрее, но следы от серебряных наручников были видны и всегда будут, Энгл надеялся не обездвижить меня, а заклеймить. Запястье, где я себя прокусила, чтобы спасти Джуда, было еще видно, но я надеялась, что через день или два все пройдет. Если конечно иметь нормальное питание и отдых.

У Джуда были другие планы.

— Позволь мне излечить тебя, — спросил он, кивая на мои запястья.

— Твоей …. с помощью твоей крови? — неопределенно спросила я.

Он покачал головой.

— Я знаю, что ты не готова к этому, и вряд ли сможешь. Мне жаль, что я скрывал от тебя правду о связи. Я боюсь, что ты не сможешь мне доверять снова.

— Доверие надо заработать, — сказала я, изучая его глаза, — но я думаю, по крайней мере, я дам тебе шанс заработать его.

— Это очень хорошо, — он поднял мою правую руку к его рту и лизнул мягко по чувствительной стороне моего запястья, заставляя меня дрожать. Его язык был теплый, влажный и нежный, он осторожно облизывал меня, напоминая, как он облизывал другие части моего тела. Чувствительные части, которого уже пульсировали от потребности в его прикосновениях.

— Ты всегда так нежен, — шептала я, когда он продолжал кружить языком по моим рукам, чтобы убрать все ожоги.