Своры не было слышно. Он облегченно вздохнул, поняв, что этой ночью ему умереть не придется.

— Но… но ты являешься из лесу нагишом, удираешь от них… однако выбрит и подстрижен и говоришь лучше меня…

— Скажем так: я из других краев, но я не враг. — Локридж говорил с осторожностью. — Я направлялся в эту сторону, когда наткнулся на охотников. Мне очень нужно связаться с… э-э-э… с собственным штабом Кориоки. Тебе хорошо заплатят за спасение моей жизни. — Он встал. — Ммм… ты не можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?

Она оглядела его с головы до ног — не как женщина смотрит на мужчину, а с въевшейся в кровь недоверчивостью, которая понемногу уступала место решимости.

— Хорошо! Может, ты и врешь, может быть, даже ты сам дьявол, посланный ловить в западню бедных слоггов, но мне терять нечего. Туника Олы должна быть тебе впору.

Пошарив в комоде, она просунула ему потертую цельнокроеную блузу. Когда он взял ее, женщина погладила рукой ткань.

— Его дух еще должен быть в ней, хоть немного, — сказала она тихо. — Может быть, он помнит обо мне. Если так, я под защитой.

Локридж натянул тунику через голову.

— Ола был твоим сыном? — спросил он как можно мягче.

— Да. Последним. Болезнь унесла остальных еще в колыбели. А в этом году, когда ему едва стукнуло семнадцать, они выбрали его.

У Локриджа возникла жуткая догадка.

— Это он там на кресте? — вырвалось у него.

— Заткни пасть! — неожиданно вспылила хозяйка. — Это изменник. Он обругал Прибо, любовника миледи Истар, который всего-навсего порвал его рыболовную сеть.

— П-прости, — проговорил Локридж, заикаясь. — Я ведь сказал, что не здешний.

Ее настроение изменилось со свойственной опьянению быстротой.

— Так вот: Ола, — сказала она. — Он должен был быть Мужчиной Года. — Она начала тереть кулаками глаза. — Да простит меня Богиня. Я знаю, что его душа в счастливой земле. Если б только я могла забыть, как он кричал, когда они сожгли его.

Локридж нащупал стул, тяжело опустился на него и уставился в пустоту.

— Ты такой бледный, — сказала женщина. — Хочешь выпить?

— О Господи, да! — Какого бога он имел в виду — Локридж и сам не знал.

Она налила ему в стакан из кувшина. Вино было грубее, чем то, что он пил во дворце, но Локридж почувствовал, как его нервы и мозг обволакивает тот же покой. Ну разумеется: им нужно что-то, чтобы вынести такую жизнь.

— Скажи мне, — спросил он, — эта Истар — ваша жрица?

— Ну да, конечно. Как раз к ней тебе и нужно идти. Завтра, не раньше полудня, я думаю. Она будет на охоте допоздна и спать будет долго, и какой бы важной шишкой ты ни был, она не из тех, кто любит вставать с постели. — Слогг отпила из своего стакана и захихикала. — Вот ложиться в постель — это да, это, я слышала, другое дело. Парни не должны вроде бы болтать о весенних обрядах, но болтают, болтают…

— А эти Лесовики… Кто они?

— Что? Да ты, верно, и впрямь издалека! Это голые люди, лесные жители, мерзавцы, которые прокрадываются в деревню, чтобы спереть цыпленка, а то еще нападают на тех, кто по дурости выходит в одиночку. Право, даже не знаю, почему я впустила тебя: ведь я думала, ты из Лесовиков. Разве что, может быть, я сидела тут одна и вспоминала Олу, и… конечно, на них надо охотиться, не только для того, чтобы сдерживать, но и потому, что их душа переходит в счастливую землю… и все-таки я иногда задумываюсь: откроет ли нам когда-нибудь Богиня лучший путь?

«О да, — вяло подумал Локридж, — лучший путь существует.

Но не в эту эпоху. Я вижу это совершенно ясно. Я вижу того растерянного старого рабочего, которого знал две тысячи лет тому назад, уволенного, потому что он не умел управлять кибернетическим устройством. Что делать с лишними людьми?

Если это Патруль, то их забирают против воли в постоянную армию. Если это Хранители, то они делают из них невежественных крепостных крестьян, оставив какое-то количество совершенных дикарей в качестве сдерживающего фактора и религию, которая… Нет, хуже всего другое: сами Хранители верят.

А ты, Сторм?

Я должен выяснить».

Он смутно слышал голос хозяйки:

— Что ж, пусть я грешна, но Ола делает меня священной, пока не будет выбран следующий Мужчина Года. Должно быть, это по его указанию я впустила тебя. По чьему же еще? Я помогла тебе, чужеземец, — продолжала она горячо. — В награду за это можно мне увидеть Кориоку? Моя бабка однажды видела. Она пролетала как раз над этой землей, волосы у нее были черные, как гроза, которую Она часто вызывает, — о, этого не забыли за шестьдесят лет! Если бы я ее увидела, я бы умерла счастливой.

— Что? — На Локриджа усыпляюще действовали утомление и наркотик, но тут сон как рукой сняло. — Такая же? Столько лет назад?

— А как же еще? Богиня не умирает.

«Какая-нибудь хитрость, — решил Локридж, — возможно, с воротами времени. Но Брэнн говорил о сражениях с ней на протяжении всей истории; и лишь немногие могут путешествовать по коридорам. Во всяком случае, руководители должны проводить в общей сложности годы, если не десятки лет, в каждом пространственно-временном регионе. Сколько?»

Стакан выпал из руки Локриджа. Он вскочил.

— Я не могу оставаться здесь! — взорвался он. — Я должен связаться с кем-нибудь, чтобы за мной послали.

— Постой! Этот аппарат соединен только с башней Истар; не думаешь же ты, что у таких, как я, есть прямая связь с Богиней? Садись, дурачок.

Локридж оттолкнул женщину. Она опустилась на кровать и налила себе еще полный стакан. Он закрыл ладонью единственную светящуюся кнопку вызова. Экран ожил, и на нем появился молодой парень со скучающим, сонным и недовольным лицом.

— Кто ты такой? — спросил Хранитель. — Моя госпожа на охоте.

— Твоя госпожа может охотиться хоть в преисподней, — огрызнулся Локридж. — Соедини меня с дворцом Кориоки в Вестмарке.

У парня отвисла его безбородая челюсть.

— Ты что, рехнулся?

— Послушай, красавчик, если не поторопишься, я приколочу твою шкуру к ближайшему сараю, причем половина тебя будет еще внутри нее. Соедини меня с Хранителем Ху, или леди Юрией, или с кем угодно — кого найдешь. Скажи им, что вернулся Малькольм Локридж. Именем Кориоки!

— Вы их знаете? Простите! Одну, всего одну минутку, умоляю вас! — Экран погас.

Локридж протянул было руку к кувшину, но передумал. Сегодня ему нужна была светлая голова. Некоторое время он стоял, кипя от бешенства. Снаружи под стрехой[5] завывал ветер. Женщина смотрела на него и не переставая пила.

На экране возникло лицо Ху.

— Ты! А мы считали тебя пропавшим! — В его голосе было больше удивления, чем радости.

— Это долгая история, — прервал его Локридж. — Ты можешь проследить по этому вызову, где я нахожусь? Тогда прилетай и забери меня.

Старуха была уже слишком пьяна, чтобы проявлять овладевший ею страх, но все же она отодвинулась подальше от него.

— Господин, — невнятно забормотала она, — прости, я не знала…

— Я по-прежнему обязан тебе жизнью, — сказал Локридж. — Но Кориока временно в отъезде. Очень сожалею. — Он не мог больше оставаться в этой хижине, рядом с так аккуратно застеленной постелью юноши. Поцеловав руку его матери, он вышел на улицу.