Зевса.

— Ложь, — сказала я, — такое не говорит сын Бога. Передо мной сатрап, не способный на величие.

Он понял мою уловку дать ему возможность проявить свое величие в милосердии и расхохотался. Все стали вторить ему. В это время к нему стремительно проскользнул офицер, что-то шепнул на ухо. У царя исказилось лицо, вытаращенные глаза смотрели сквозь людей. Он встал и быстро вышел через выход скрытый складками шатра. Все всполошились: «Скифы, скифы…», стали толкаться, пробираясь к выходу. Кто-то подошел к нам, оттолкнул стражника, держащего веревку, взял за руки меня и Юраза и потянул за собой из шатра.

Когда оказались в безопасности, высокий юноша в дорогих одеждах снял с моей шеи веревку.

— Скорее уходите. Только скифы могут быть такими беспечными.

Юраз сунул ему в руку свирель, тот улыбнулся, принимая дар со словами, — я здесь, чтоб увидеть ваш народ.

Быстро попрощался и скрылся в шатре.

Мы побежали туда, куда спешили все. С возвышенного места было видно дугу реки. Солнце ярко освещало большое количество плотов, плывущих по реке. На плотах палатки, люди спокойно занимались своими делами, не обращая внимания на город и его жителей. На головах у некоторых блестели шлемы, можно было различить длинные копья, поставленные шатром, и коней, жующих сено. На другом берегу бесконечной вереницей двигалась конница. Шло время, и казалось, нет конца этому потоку.

Вечером мы узнали, что Македонский уже далеко, почти вся его знать покидала эти места, не желая соседства скифов. Через неделю все здешние города были покинуты и лишь формально считались завоеванными. Военные спешно собирали отряды, формировали воинство для похода в Индию.

— Спасибо тебе за рассказ. Но все же хочется посмотреть не предвидение, а случившиеся события, — попросил я ее.

И вот знакомая картина. Утреннее солнце освещает многие ряды сопок. Я на одном из холмов. Хорошо чувствую раздвоенность в себе, прекрасно осознаю, что это. Я и Она как бы одновременно: Ее знания и мои впечатления. Удивительная легкость и сила в теле. Давно мечтаю после сна быть таким бодрым, но уже забыл, когда сон освежал меня. Ловлю все мелочи: запах лошадиного пота и впечатление от верховой езды. Вокруг незнакомый говор, но я все понимаю.

Спешились. Вдали прекрасная картина широкой реки. Мы со стороны восходящего солнца и нас не замечают. Хорошо организована переправа плотами по натянутому канату, иногда доносятся даже команды на македонском наречии. Уже большая часть македонского войска с лошадьми и обозом переправилась на берег. Выше по течению шатры, видимо, выступление начнется завтра утром.

Меня окликнули. Несколько хуанитов под командованием скифа воткнули в землю шест, закрепили на нем устройство для дальнего наблюдения. Оно мне знакомо: два окуляра в середине горизонтального цилиндра, на загнутых краях которого две короткие подзорные трубы большого диаметра. Хуаниты попеременно заглядывают в «бинокль», смеются. Но вот расходятся, уступая мне место. Я смотрю, крутя колесико настройки, более точно совмещаю двойное изображение. Вижу людей на переправе, веселые лица, все действуют слаженно. Поворачиваю прибор, рассматриваю позиции врага. Вот и холм, где расположился командный состав, офицеры едят фрукты. Вдруг на лицах возбуждение, что-то кричат, показывая в нашу сторону. Нас не ждали.

С нашей стороны, с гряды сопок, то скрываясь в высокой траве, то появляясь вновь, волнами скатывается конница хуанитов. Доносится улюлюканье. Быстро выстраивается кавалерия македонцев. Отмечаю про себя: «Хорошо обучены. Легкая кавалерия уже в седлах, боевые колесницы готовятся медленнее».

Конница хуанитов огромным серпом проносится вдоль выстроившихся пехотинцев, посылая порциями тучи стрел. Конец серпа загибается все круче, очевидно, хуаниты стараются уйти от столкновения с конницей македонцев. Из-за этого серпа конные македонцы не замечают, что невдалеке от их пехоты оставлены длинные телеги, из которых выскакивает и выстраивается пехота скифов и хуанитов. Легкая кавалерия македонцев увлеклась преследованием кочевников и вслед за ней в клубах пыли мчатся македонские боевые колесницы. Все они рады. Конница кочевников втянулась в долину меж холмов, кончающуюся у реки. Преследователи ликуют, что кочевники попались в ловушку.

Я перевел взгляд выше, стараясь разглядеть левый и правый холмы долины. И вот ровными рядами на холмах появились всадники. Я сократил расстояние у бинокля, поймал четкое изображение. Вытянувшись линией, всадники ждали. Смуглые лица с красивыми резкими чертами, курчавые черноволосые головы, карие глаза, напряженно всматривающиеся в долину. Кое-кто от нетерпения вскакивал на круп коня ногами в мягких сапожках и делал темпераментные движения, в левой руке поднимая небольшой круглый щит, в другой бешено вертя слегка изогнутую саблю из черной стали. Горцы-эфтаниты. На них просторные черные рубахи, подпоясанные красным поясом. Я заметил, многие горцы оглядываются в нашу сторону. Перевел взгляд чуть ниже.

В долину быстро втягивались легкие колесницы скифов. На каждой из них воины устанавливали на опору позади себя арбалет с двумя короткими, тяжелыми стрелами. Колесницы развернулись, встали. Издалека от реки увеличиваясь клубился дым — хуаниты подожгли траву. Дым застилал низину. Тут с левого и правого холмов разом хлынули горцы. Из клубов дыма прямо на скифские колесницы выскакивали колесницы македонцев и всадники, но люди тут же падали от стрел арбалетов. Было ясно, что с конницей македонцев покончено.

Я перевел взгляд на переправу. Пехота македонцев, выстроенная полками, напряженно ждала столкновения. Суетились офицеры, стараясь ускорить переправу оставшихся на другом берегу. У шатра на холме старшие офицеры были растеряны и всматривались вдаль, куда умчалась конница, но там все больше клубился дым. И вновь я увидел, что они кричат, указывая руками в нашу сторону.

С левой стороны вдоль реки цепью быстро приближалась конница хуанитов. Потоком в 4-5 всадников они влились между скифскими и македонскими полками. Проносясь с визгом и смехом, они на скаку лихо расстреливали македонскую пехоту.

На одном из холмов расположился полк скифов, вооруженных высокими, с человеческий рост луками. Они разом по команде посылали длинные стрелы в сторону лучников-македонцев. Были слышны вопли раненых. Как только лента конницы хуанитов загородила македонцев, пришла в движение пехота скифов и хуанитов, они стремительно бросились вперед. Вот последние всадники конницы ушли вправо на помощь скифам добивать македонскую конницу. Тут же подбегали к вражеской пехоте метров на пять скифы, преклоняли колено и к ним на плечи ловко взбегали хуаниты. На секунду задержавшись, они расстреливали первые ряды македонской пехоты.

Вот в одном из квадратов четыре скифа подняли пятого, в руках которого высоко был поднят длинный меч рукоятью вверх. Крест наклонился в сторону противника, и все с великой быстротой бросились вперед. Хорошо было видно, что использовано замешательство в первых рядах македонцев. Скифы опрокинули ряды, которые теснили и давили задних. Стрелявшие со спин скифов хуаниты теперь выхватывали два длинных кривых ножа и с визгом прыгали на головы отступающих македонцев. «Как блохи», — мелькнуло у меня. Скифский клин очень быстро проникал вглубь. Там все кипело и перемешивалось.

Не везде первые ряды македонцев оказались в замешательстве. После обстрела они успели сомкнуть ряды и выставить копья. В первых рядах скифов вновь появился длинный меч-крест, возвышающийся над головами. Он разворачивался, и квадрат немедленно перестраивался, вытягивался. Сверху все это напоминало гребень, в провалы которого людьми вкатывались телеги на огромных колесах. Телега с разгону врезалась в ряды македонцев. Впереди на длинном бревне бронзовая голова животного — вола или медведя. Таран пробивал живую стену копьеносцев. В телеге за щитами сидели хуаниты. После действия тарана они выскакивали и в упор расстреливали, другие ловко пробегали по длинному бревну и прыгали в самую гущу врага. Клин скифов быстро углублялся, за секунды от строгого построения македонского войска