– Разбиваемся на четверки. Один местный, трое казаков. Прочесать весь Изгорск и окрестности! Ищем наших новых приятелей.
С этими словами Абу Салих протянул Артуру фотографии четырех мужчин и одной женщины. Двое были знакомы Артуру – десантник Валентин и «гость с дали» Миша.
– То мы их отпускаем, то снова ловим? – не удержался от вопроса Артур.
– Ловить их не надо. Нужно установить их местонахождение... Все в порядке, Артур! – неожиданно усмехнулся Черный Генерал. – Просто эти гвардейцы решили сыграть со мной по своим правилам. Этого допускать нельзя!
– Мы найдем их, генерал, – уверенно произнес Артур.
Уж что-что, а искать и находить Артур умел. Силовые и специальные акции были его призванием. Конечно, действовать рука об руку с казачками (пусть даже нанятыми) Артуру не доставляло радости. Но приказ Абу Салиха был теперь для него законом. После смерти Хашима другого мозгового и руководящего центра у него не было. Сам же Артур был только способным исполнителем.
Спустя минут пятнадцать человек, именуемый Стекольщиком, вновь позволил себе пропустить рюмочку коньяка. Бойцы ВДВ, сами того не ведая, лишь убыстряли процесс создания картеля. Таким образом, на сегодняшний день Стекольщику удалось:
1. Ликвидировать остатки отряда Абу Салиха.
2. Взять под жесткий контроль группировку Хашима (новый лидер Артур – фигура зависимая и хорошо управляемая).
3. Начать операцию по внедрению в ведомство Сладкова своего человека (майора Середу).
4. Начать акцию по дискредитации специального управления ФСБ (генерал Сладков) и спецназа ВДВ (подполковник Вечер).
– Если актер не будет доставлен в ближайшие дни в Москву, это нарушит планы Стекольщика. Согласны?
Рита и Малышев молча кивнули.
– Стекольщик не из тех людей, кто сидит сложа руки, если нарушаются его планы. Таким образом, он приступит к интенсивным розыскам Артема, ну и, разумеется, нас. Возможно, даже сам возглавит эти поиски. И в первую очередь наш след попытаются обнаружить здесь, в Изгорске. Стекольщик будет вынужден сам выйти на нас.
– Встретимся, побеседуем, – усмехнулся Женя.
Рита молчала, но возражений у нее не наблюдалось.
– Как быть со связником? – спросила наконец она, кивнув на свой телефон.
– Не включать, – твердо произнес я. – Для него абонент будет находиться вне зоны действия сети. Обратите внимание, покойный Булышев никому не дал адресов своих конспиративных квартир. Значит, имел на то основания. Поэтому абонент вне зоны действия. Своими силами разберемся. Булышев исходил именно из этого. Ну а мы... Будем ловить Стекольщика на живца. Живцом будет Артем.
– Лихо, Валентин, – усмехнулся Малышев. – Не завалят нас? Вместе с живцом?
– Нет. И мы, и актер нужны этому Стекольщику живыми.
Прочих комментариев и советов не последовало.
– Рит, а чего ты в том театре делала? – вдруг спросил Женька.
– Играла Исмену, сестру главной героини. В той же «Антигоне», где блистал Артем в качестве Вестника.
– Ты что, актриса? – удивился Женька.
– Театр хоть и профессиональный, но студия. Заведение отчасти экспериментальное, отчасти учебное.
Честно говоря, я, как и Женька, впервые слышал об этой подробности в биографии прапорщика Аржанниковой. Никогда бы не подумал, что Рита была юной актрисой в столичном театре-студии с дурацким названием.
– А чего ты из театра ушла? – спросил я.
– Да надоело... Фальшивое все, ненастоящее. И эти... деятели культуры с липкими ладонями. Глупость скажут и сами же хихикают... Из трагедии фарс делают. И на сцене, и в жизни. С той же «Антигоной».
– Что с «Антигоной»? – спросил Женя.
– Эта же трагедия, – пояснила Рита. – Конфликт, столкновение интересов долга перед семьей и долга перед Родиной. А на сцене и в самом деле какая-то «козлиная песнь» получилась. Шуточки какие-то, пляски, рок-музыка.
Долг перед семьей, долг перед Родиной. Для актера Ходжаева эти темы оказались неподъемными. Для Риты же они нашли воплощение не на сцене, а в жизни.
Спустя два с лишним часа я, Рита и Артем прогуливались по центральному рынку Изгорска. Без седой бороды и черных очков Артем выглядел куда моложе и совсем не походил на афганского наемника. Надо признать, актерским талантом он обладал. Вот и сейчас сумел взять себя в руки, лишь кончики пальцев слегка подрагивали. У Риты из верхнего карманчика куртки выглядывала пачка сигарет. За нашими передвижениями внимательно следили Малышев и Кентавр, припарковавшиеся невдалеке от рынка. Малышев хотел пойти вместо Риты, но я принял решение, что в машине с косметичкой-экраном останется он. Обычно сдержанная физиономия Женьки задергалась, но он смолчал. Похоже, он еще не до конца отошел от новости, что прапорщик Аржанникова порхала когда-то юным дарованием по сцене столичного театра. Хотелось как-то приободрить Женьку, но слова почему-то не находились. Конечно, капитан Малышев не девица красная, переживет. И не такое переживать приходилось. Надо сказать, для меня Женька был не друг, а, скорее, брат. Младший, не всегда путевый и не всегда правый, но такой, какого из своей жизни не вычеркнешь.
В Рязанском командном училище ВДВ Женю завернули с первого захода. Метр шестьдесят четыре для гвардейца-десантника не рост. По рязанским меркам офицер ВДВ должен быть как минимум на одиннадцать сантиметров выше. Плюс детдомовское отнюдь не гвардейское происхождение. Хотя, конечно же, для «горячей точки» такой кандидат подошел бы идеально. Женька плакать не умел, в детдоме такие номера не проходят, а иначе разревелся бы прямо в начальственном кабинете. А так лишь застыл с четверочным аттестатом в руках и медицинскими справками о вполне сносном для службы в ВДВ здоровье. Застыл, точно окаменел. Полковник из приемной комиссии сжалился над пацаном и предложил следующий вариант. Оказывается, для ВДВ офицеров готовили не только в Рязани, но и еще в нескольких училищах, только Женька об этом не знал. Спецроты ВДВ имелись в Коломенском артиллерийском, Тюменском командно- инженерном и опять же Рязанском училище автомобильных войск и связи. Тут требования к росту были не столь строги. Женька выбрал Тюмень. Там четыре года постигал саперное искусство и учился возведению (а заодно и подрыву!) фортификационных сооружений. Ну а потом...
По окончании училища Женька попал в подразделение Чабана. Мне он поначалу не понравился. Маленький, амбициозный, ершистый, с чувством юмора явный напряг. Впрочем, тогда я не знал, что он из детдома. Там не больно юмору обучишься. Однако голова у Малышева оказалась на месте. Чего не умел, постигал. Что умел лучше нас (в том же фортификационно-подрывном деле), тому обучал нас. И всегда был упертым, иногда даже чересчур. Например, в парашютно-десантной подготовке. Здесь он стремился ни в чем не уступать нам, «рязанцам». С парашютом Д-5, не имеющим фала управления, Женька исхитрялся приземлиться точно на площадку сбора, что было делом непростым даже для мастеров парашютного спорта. Приземлившись, Малышев никуда не торопился, спокойно снимал парашют, доставал пакетик леденцов, который почти всегда носил с собой, и спокойно посасывал леденчики, ожидая сбора подразделений. В рукопашной Малышев опять же старался ни в чем не уступать «лосям». Старался
