восвояси. Что они и сделали, хотя последние слова де Варда наших порядком напугали.

— А что сказал де Вард?

– 'Едем в Бретань искать Шевретту и ее отродье' .

— Вот гад! И нашел?

— Разве мы беседовали бы с вами, господин Рауль, если бы нашел? Конечно, не нашел!

Санта-Крус выбрался из волчьей ямы с помощью Шарло, и граф предоставил ему убежище.

— Гримо, а разве в наших лесах были волки?

— Тогда — были. До вас, господин Рауль. При господине Мишеле, прежнем владельце имения, все было весьма запущено. Но потом волки ушли к Орлеану.

— Ясно. Значит, Санта-Крус отцу все рассказал? Но почему он доверил незнакомому графу такую важную тайну?

— Санта-Крус услышал, как де Вард назвал вашего отца по имени.

— Атосом?

— Да. Но с угрозой в адрес всей четверки, а особенно гасконца. А Санта-Крус был верным другом Анны Австрийской и тайным обожателем Мари Мишон. Он заочно знал всех друзей Арамиса. Понимаете?

— Понимаю. А дальше?

— А дальше ваш отец убедил Санта-Круса не ездить в Бретань, а пробираться в Испанию. Смуглый, черноволосый дон Патрисио, в минуты волнения переходящий на испанский, никак не мог сойти за бретонца. Он только выдал бы беглянку.

— Но граф де Санта-Крус, приехавший во Францию в свите инфанты Анны, отлично говорил по- французски. Почему же он заорал: 'Кабальо! Эспада! '[14]

— Дон Патрисио походил скорее на лешего, чем на графа. Не очень-то с ним в замке Лош церемонились. Он был в очень тяжелом состоянии. Санта-Крус перевел дух в нашем замке, получил от нас оружие, лошадь и деньги. Он поехал на юг. Ваш отец сказал, что сам займется этим делом, ссылаясь на родство с Роганами, не посвящая, однако, дона Патрисио в тайну своих отношений с Мари Мишон.

— И нашел меня?

— И нашел вас. Совершенно верно.

— Но ведь не в Бретани, а в этом самом Рош-Лабейле?

— А вот за это благодарите господ иезуитов. Мы были почти у цели, но нас направили по ложному следу. Тут и подоспели гвардейцы кардинала. Аббатиса монастыря, где скрывалась ваша матушка, решила свести с де Вардом счеты. Вроде он когда-то отправил на эшафот ее мужа. Поэтому аббатиса убедила герцогиню доверить ребенка, то есть вас, своим друзьям-бретонцам и скрыться за границей. Одного из друзей звали Филипп де Невиль.

— Отец Оливье?

— Да. Отец Оливье. Второй — Генрих Д'Орвиль.

— Гвардеец кардинала?

— Да. Взбунтовавшийся против своего господина. Дружба победила.

— И мама согласилась?

— Аббатиса убедила ее в том, что могущественный Орден иезуитов гарантирует безопасность Малышу Шевретты. А кардинал уже выслал погоню. Барон де Невиль выдал вас за своего сына.

— За Оливье?

— Да, за Оливье, хотя Оливье де Невиль был старше вас чуть ли не на полгода, а это весьма существенно, когда дети такие малютки. Был октябрь месяц, карета увязла в дорожной грязи. Барон де Невиль был в отчаянии. Но ему повезло. Путешественник, к которому г-н де Невиль обратился за помощью, обладал геркулесовой силой и вытащил карету. А этот путешественник был…

— Подожди, я сам скажу… Неужели Портос?

— Портос, Портос. Он навещал со своей супругой, бывшей госпожой Кокнар, в роскошной карете своих бретонских родственников. И оказал помощь путешественникам из скромной кареты с баронской короной над гербом де Невилей. 'О, как бы я хотел обладать вашей силой, сударь! ' — восторженно воскликнул де Невиль. А Портос: ' А я отдал бы все богатства мира за такого малыша и баронскую корону' . Но все и так, должно быть написано…

— Да, Гримо, там все написано. Все, как ты говоришь. У меня голова идет кругом от всех этих новостей. Санта-Крус…Генрих IV, его таинственное завещание, Филипп де Невиль, аббатиса, иезуиты, де Вард, Портос…

— Не забудьте Роганов. Юную Диану и старика Рогана. Старик Роган признал вас своим наследником. Впрочем, вам знакомо его завещание.

— А Диана де Роган, она здесь при чем?

— В воспоминаниях герцогини должна упоминаться и госпожа Диана, я так полагаю. Дело в том, что Диана…

— Любила Анри де Шале. Это я слышал от нее самой.

— Но Диану любил Мишель де Бражелон. Этого вы, по всей видимости, не знали.

— Знал, Гримо. Вот это я как раз знал, и очень давно. А еще я очень давно знал историю, похожую на миф о Малыше Шевретты и преследователях-гвардейцах, но в детстве я и не догадывался, что я и есть этот Малыш. Тогда бы я, наверно, очень кичился бы, важничал, воображал.

— Еще бы, — сказал Гримо, — Потому-то вам и не говорили. Можете теперь важничать — никто не запрещает. Важничайте, сколько вам угодно.

— Спасибо, — сказал Рауль грустно, — Что-то не хочется… важничать. Я уже не малыш. Лучше почитаю.

— Читайте, читайте! — напутствовал Гримо и уткнулся в 'Дон Кихота'.

— Выходит, аббатиса при активном участии Дианы де Роган отправила на тот свет господина де Варда-старшего? Я что-то слышал об этой истории, но не знал, что и тетушка Диана в ней была замешана.

— Они обе лишились своих любимых из-за Ришелье. Не нам их судить. Устранив де Варда, аббатиса убила двух зайцев — свела счеты со своим заклятым врагом и избавила вашу матушку от самого яростного ее преследователя.

— А она-то тут при чем?

— Самая крупная фигура в партии королевы? Лучшая подруга Анны Австрийской? Вы не понимаете, наверно, что борьба между партией королевы и партией Ришелье шла не на жизнь, а на смерть. Кардиналу надо было любой ценой добыть компромат на Анну Австрийскую. Сам он, может быть, и гнушался бы прибегнуть к подобным средствам, но за него действовал его 'серый кардинал' , Жозеф дю Трамбле и кровожадный де Вард — у этого малого руки были по локоть в крови. Но все же, сдается мне, она была права, рассчитавшись с нашими врагами за монастырь в

Бетюне. Ведь там, за несколько лет до вашего рождения трагически погибла госпожа Бонасье, прелестнейшая женщина, первая и самая большая любовь господина Д'Артаньяна.

— Но она, эта черная аббатиса, чтобы заманить де Варда в ловушку, вынудила свою подругу — мою мать — отдать меня чужим людям!

— Эти чужие люди, Всадники с Белыми Перьями, как их в Бретани называли, защищали вас с оружием в руках и готовы были отдать за вас жизнь. Лучше, что ли, было бы, если бы вы попали в лапы преследователей?

— Что же тогда было бы?

— Вот уж не знаю. Мы полагали, Малыш Шевретты будет разменной монетой в игре Ришелье, чтобы скомпрометировать Анну Австрийскую.

— А, понимаю. Вроде заложника. И тогда кардинал получил бы от матушки так ему необходимый