хотелось повторить портосовский ляпсус. Но 'Коклена де Вольера' заценил бы Д'Артаньян, господин Дюпон такую шутку не поймет и сочтет его совсем дураком.
— Скажу спасибо. Впрочем, я уже говорил 'спасибо' ему лично.
— Вот как? А я думал, вы обозлились на него. Здорово он высмеивает вашего брата!
— Ничуть. Мольер высмеивает то, что составляет позор моей профессии. Шарлатанов с клистирными трубками, выкачивающих деньги из богатых профанов. Я же окончил медицинский факультет Сорбонны, стажировался в Отель Дье, и видел столько несчастных и отверженных, еще будучи совсем юнцом, помоложе вас, пожалуй. Мне доводилось приходить на помощь дуэлянтам.
— О! Врач на дуэли — это серьезно.
— Мне приходилось оказывать помощь раненым во время боев в Париже в эпоху Фронды, но даже не это повергло меня в ужас, а болезни, которые порождены нищетой и голодом. Но зачем я вам говорю все это?
— Извините, — серьезно сказал Рауль, — Меня иногда заносит.
— Да меня тоже заносит. Я не люблю, когда профанируют мое ремесло. Вам ведь тоже неприятно, когда высмеивают военных?
— Если смешно, я смеюсь. Кстати, о Воль… о Мольере!
''Мы с ним познакомились в армии: в то время маркиз командовал
КАВАЛЕРИСКИМ ПОЛКОМ НА МАЛЬТИЙСКИХ ГАЛЕРАХ' .
– 'Смешные жеманницы' ? Помню, как все смеялись до упаду, включая короля.
— Да. Весело было. Не то, что весело — умора! Знаете, док, в моей профессии свои проблемы, но вы правы — одно дело — здоровый юмор, а другое — злобное зубоскальство. И мы сойдемся на том, что Мольер — не злобный зубоскал.
— О нет! — сказал Дюпон, — Мольер — первый юморист Франции.
– 'Истинно ученые и истинно мужественные люди еще ни разу не были в обиде на комедийного Доктора или Капитана' , -процитировал виконт с улыбкой, — Это из предисловия к 'Смешным жеманницам' .
— Я знаю, — кивнул доктор, — Может быть, теперь вы будете со мною более откровенны? Скажите, я могу с полной ответственностью сказать капитану, что с вами все в порядке? Если я сейчас уйду, вы сможете заснуть спокойно?
— Что вы, док! Мне и ночью-то не заснуть, тем более средь бела дня.
— И обед вы сегодня пропустили.
— Увы! Дела! И еще — пора приучаться к спартанской жизни, док. Вы полагаете, у нас во все время экспедиции будут такие деликатесы? Отнюдь, прошу поверить на слово как профессионалу. Когда начнется заварушка, будем рады стаканчику вина и корочке хлеба.
— Теперь мне более менее ясно, — сказал Дюпон. Он достал из саквояжа флакон, накапал несколько капель в стакан, разбавил водой и подал Раулю.
— Выпейте это.
— Надеюсь, не слабительное?
— Вовсе нет. Это поможет вам успокоиться и заснуть.
— Ваше здоровье, док!
— Вот так-то лучше.
Себастьен Дюпон был сведущим в медицине человеком. Поговорив минут пять 'за жизнь' , он заметил, что капли начали действовать и тихонько вышел, поманив за собой Гримо. Старик последовал за ним.
12. ПОГОВОРИЛИ
''Вот и поговорили' ,- подумал Бофор, сидя подле спящей дочери. Девушка сжимала руку герцога. Она заснула незаметно, и задумавшийся Бофор не заметил этого в первую минуту. А адмиралу было о чем подумать, и мысли его были невеселые. Все его планы рушились. Вот и не верь приметам.
Женщина на корабле приносит несчастье.
Бофор перешагнул через эту примету, счел ее суеверием. А беда была не за горами, она поджидала их всех. И беда эта не последняя. Напасти посыпятся на них, как волны на палубу во время шторма. Одна уже обрушилась. Продолжение следует. Мы сядем на мель. Начнется шторм, посильнее первого. Мы собьемся с курса. Мы вовсе потонем. И все потому, что старый осел Франсуа де Бофор уступил просьбе своей обожаемой дочурки.
''Да, старый осел, — ругал себя Бофор, — Осел, больше никто. Проявил слабость. Не захотел расставаться с девочкой. На что ты надеялся, кретин, когда поддался на ее уговоры? Хотел, чтобы все были счастливы. И вот к чему привели эти благие намерения. Все несчастны, и он — самый несчастный из всех. Да. Несчастнейший из смертных. Детки наделали глупостей, заварили кашу, а я должен найти выход. Дочка правильно сказала: 'Вы в ответе за всех нас' .'
''Ужасно! ' — пробормотал герцог и постарался одернуть себя.
''А что, собственно, я ною, какая такая беда? Вот тут рядом живая и невредимая моя дочь. Она преспокойно спит, а могла бы… заснуть навеки. Главное — мы все живы. Сейчас главное это. А дальше… Что будут с нами потом? Вот давай и поразмыслим, сударь, что же делать. Какую позицию занять' .
— Рауль! — закричала Бофорочка, — Держи меня крепче! Что это с нами? Мы падаем или мы летим?!
''Бедняжка, ей снится кошмар. Ей снится, что они сорвались с вантов. О, я помню свои кошмары накануне бегства из Венсенского замка! Только мои кошмары снились мне ДО. А у нее все позади' .
— Проснись, крошка, проснись, моя девочка!
— Ах, это вы… — вздохнула Анжелика, открывая глаза.
— О! Я, кто же еще? Ты, похоже, разочарована? Тебе снился кошмар, я и поспешил разбудить тебя. То был сон. Только сон. Рауль спас тебя.
— Я знаю. Только мне не кошмар снился… Мы летели… и оказались в каких-то мягких облаках… на седьмом небе…
— Ну тогда, — вздохнул герцог, — Извини, что потревожил твой сон.
''Ишь ты, вот что ей снится! В объятиях Рауля на седьмом небе! А на меня смотрит с обидой, что прервал ее грезы. Вот, так и будет. Она уйдет с этим мальчишкой, это случится когда-нибудь. Может быть, поэтому я и не решился сказать ей правду' .
Бофор вздохнул, кусая усы. 'Эх, ребятки, — мысленно обратился он к Анжелике и Раулю, — Не ожидал я от вас такого. Никак не ожидал. Но, что бы ни случилось, я вас не дам в обиду. Я отведу от вас все дамокловы мечи и молнии всех на свете громовержцев. А сейчас не будем паниковать понапрасну.
Ваши враги остались там. Но мы-то, дьявольщина, мчимся на всех парусах к новым врагам. А вот об этих бездельниках, герцог, думать пока еще рано. Подумаем о врагах и друзьях, оставшихся во Франции. Ситуация такова: спасая мою дочь от высокопоставленных преступников, Рауль нечаянно ударил по лицу брата короля. К счастью, на нем была маска, и имени его они не знали. 'Нечаянно? — спросил себя герцог, — А не самого ли Людовика ударил Рауль в лице его брата? Как вызвал Сент-Эньяна, направляя вызов королю' . И тут же Бофор одернул себя. По рассказу Анжелики, принц обращался с девушкой так жестоко, что нормальный человек не выдержит и вмешается. Значит, люди принца, придворные — ненормальные? Получается, так. Ни один нормальный человек не сможет спокойно смотреть, как женщине выворачивают руки. Порыв Шевалье был понятен Бофору. И таинственность, с которой действовал Шевалье, он оценил, ибо сам обожал тайны.
И все было бы не так плохо, если бы не поспешная, опрометчивая клятва Анжелики. Она выдала его невольно этой клятвой. Кто ее тянул за язык? Она, что ли, хотела сказать всему высшему обществу — не рассчитывайте на меня как на выгодную партию для всяких ваших кузенов, племянников, детей и внуков — мой выбор сделан! А я мог опровергнуть ее слова, обратить все в шутку. Но — подтвердил. Хорошо, на балу
