— Это будет война за свободу!

— А за чью свободу? Местного населения? Ты хочешь создать в Алжире республику, подобную древнеримской?

— Я и не думаю о местном населении. В этом ларце документы отцов Святой Троицы и Марселя о наших пленниках, томящихся в неволе у мусульман, а также самые подробные планы крепости, которые мне удалось раздобыть у моих испанских друзей. Вот за чью свободу я хочу предложить сражаться Бофору, раз уж войну предотвратить невозможно! По крайней мере, я буду знать, что наш сын воюет за правое дело, и буду с надеждой ждать его возвращения.

— Возвращения? — печально переспросил Атос.

— Да, возвращения! — воскликнула Шевретта, сверкнув глазами, — И не смей мне возражать!

Вздох был ответом. Полчаса спустя Атос, прекрасно знавший побережье Тулона, проводил герцогиню на яхту 'Виктория' . Название яхты привело Шевретту в восторг. Она увидела в этом добрый знак, волю Провидения.

— Виктория… Победа…, — прошептала она, — Так должно быть.

Наши победят, вот увидишь! А теперь, дорогой граф, отнесите меня в лодку.

— Повинуюсь!

Граф взял Шевретту на руки и отнес в лодку. Они обнялись и еще раз взглянули на белую 'Викторию' , готовую к отплытию.

— Тебя я с собой не приглашаю, мой милый кэп, долгие проводы

— лишние слезы. Я тоже немного суеверна, это не к добру — возвращаться. Не волнуйся, я все сделаю правильно. Подожди меня, мы вместе решим, как быть дальше. Мне так много надо сказать тебе!

— Мне тоже! — ответил Атос, — Я жду!

В это время флагман Бофора, прекрасный трехмачтовый галеон «Корона», скользил по волнам Средиземного моря. Анри де Вандом, помня о запертом в сундуке юном Ролане, решил подойти к Бражелону с вполне определенной целью: наговорить комплиментов, любезностей, напроситься в гости и, улучив минутку, незаметно выпустить из сундука де Линьета.

Анри так и сделал. Он направился к группе, окружавшей герцога де Бофора. Слова приветствия замерли у Анри в горле, когда он увидел, что Рауль при его приближении резким движением надвинул шляпу на самые глаза. Анри готов был поклясться, что зрение его не обмануло, и по щекам отчаянного парня катились слезы. Вандом решил отвлечь внимание бофоровой свиты на себя, чтобы дать Раулю возможность успокоиться. Решение пришло моментально. Вандом обратился к Сержу де Фуа:

— А что же молчит наш бард? Песню, господин де Фуа, песню!

Бофор мельком взглянул на Рауля, внимательно на Анри, слегка улыбнулся и подхватил:

— Да, спой нам, мой дорогой бард!

Серж де Фуа ответил герцогу поклоном, выражавшим согласие.

Ему подали гитару. Серж перебрал струны и сказал:

— Я спою вам, господа, известную английскую песню. Я перевел ее на французский, правда, слегка изменив текст. Эту песню очень любили кавалеры, сторонники Карла Первого, во время диктатуры Кромвеля — изгнанники на собственной родине.

Серж вздохнул. Вскочил на бочку. Взглянул на своих зрителей.

— Просим! — сказал Бофор.

— Но помните, господа, предупреждаю честно — не я автор песни!

Серж де Фуа чаще исполнял песни собственного сочинения.

На мгновение встретились голубые сияющие глаза Вандома и виконта, все еще полные слез. Вандом, загородив собой виконта, встал на пути у де Невиля, который хотел подойти к другу. А Рауль, глядя в голубые глаза Анри де Вандома, вспомнил слова отца, сказанные, когда они покидали Париж: 'А теперь, едем, Рауль, погода так божественно хороша, небо так чисто, небо, которое мы будем видеть над своей головой, которое в Джиджелли будет еще чище чем здесь, и которое вам будет напоминать вам в чужих краях обо мне, как оно напоминает мне здесь о Боге'.[3]

Голубые глаза…Такого же цвета были глаза герцогини де Бофор. Паж Анри очень сильно напоминал Раулю спасенную им девушку. Вандом все так же пристально смотрел на него. Рауль, смущенный и раздосадованный тем, что паж увидел его слезы, взглянул на небо. 'Каким будет небо в Джиджелли? ' — подумал он. Странная вещь! В этот момент он совсем забыл о голубых глазах своей прежней любви, Луизы. А Серж повторил концовку куплета: 'Но случись, что о родине я загрущу, я в глазах твоих небо отцов отыщу… ' Рауль резким движением надвинул шляпу еще глубже — на самый нос.

Серж продолжал:

Вот тут Рауль и вспомнил о своем талисмане, белокуром локоне Луизы. Дальше он слушать не мог! Оставив герцога, он пошел в свое помещение. Уходя, Рауль услышал комментарий Сержа: `'Я плохой переводчик, господа, в оригинале речь шла о золотом локоне.

— Я почему-то так и подумал! — воскликнул Анри, тряхнув золотистыми кудрями, — Повторите! Еще раз, господин де Фуа, мы все вас просим!

— Просим, просим! — зааплодировала свита.

Серж опять поклонился и начал сначала.

— Вижу яхту на горизонте! — донесся голос впередсмотрящего.

— Кто это может быть? — пробормотал Бофор, — Сейчас узнаем. Анри, подзорную трубу!

Бофор вглядывался в горизонт несколько минут, пока Серж на бис исполнял свою 'Прощальную' .

— Ничего не разобрать, — вздохнул герцог и отдал трубу Сержу, — Подождем пока. А сейчас гульнем, мои львята!

— Что с вами? — спросил Гримо.

Как бесили Рауля эти сочувственные вопросы! Он не хотел рассказывать о своих переживаниях даже Гримо и чуть было не огрызнулся, но выдавил из себя кислую улыбочку и, немного обрадовавшись своей