время.

Он набрал шифр и вдруг остановился в нерешительности.

– Я не имею права… без Первого Лица…

– Даю тебе такое право, – тут же сказала Покровительница. – Смелее.

Дверь оставалась закрытой, однако на ее фоне медленно проявился сначала контур женской фигуры, затем постепенно наросла плоть, и Губский отчетливо увидел жену Генсека. Знакомая одежда – черный приталенный костюм, белая блузка, высокая прическа…

– Видишь меня?.. Видишь. Я обещала тебе открыть зрение и вот открыла. Теперь ты открой пульт.

Каперанг выполнил все операции и откинул крышку кейса.

– Выключи блокирующую систему. Помнишь, как это делается?

– Помню, – едва вымолвил он. – Но не знаю шифра…

– Нажми кнопки в следующем порядке: три, единица, единица, шесть, два, семь, единица.

На панели загорелся ряд зеленых индикаторов – вход в систему связи был открыт по всем каналам. Теперь на всех командных пунктах и пусковых установках стратегических межконтинентальных ракет засветились красные лампы, пока что извещающие о проверке связи. Подобные операции проводились дважды в сутки, и выполняли их офицеры спецсвязи, но никак не хранитель «ядерной кнопки». Однако ракетчики не могли этого знать и потому еще не тревожились, хотя обязаны были доложить по команде. И только в случае, если красный сигнал не будет сброшен в течение пяти секунд по запущенному параллельно хронометру, на пусковых пультах загорится мигающее табло минутной боевой готовности.

Пять секунд миновало – сигнал тревоги прошел…

Но чтобы привести в действие стратегические ядерные силы страны, требовалось еще несколько дублирующих операций, в которых использовались шифры, кодовые слова и специальные пароли с обязательной обратной связью.

Все это в комплексе знал единственный человек – Первое Лицо, Главком Вооруженных Сил.

Оказалось, что об этом известно и Небесной Покровительнице, представшей в образе жены Генсека. Или, наоборот, жене в образе высшей силы, что, впрочем, теперь не имело значения.

Она называла шифры, коды и пароли, выстраивая последовательность операций в определенном порядке, неведомом Губскому, и потому он, как исправный исполнитель, выполнял их, отчетливо сознавая, что делает, но совершенно не владея собой. Он даже понимал, что это не сон на подлодке, второй месяц рыскающей по океанским глубинам в автономном плавании, и что пробуждения спасительного и облегчающего! – не будет.

Баллистические ядерные ракеты были приведены в боевую готовность, компьютерные системы выдали дополнительные условия запуска. Воля владеющего «ядерной кнопкой» была еще непререкаема, как Божественный промысел для раба, и никто из тех, кто сейчас сидел за пультами и мониторами пусковых установок, не посмел ослушаться команд, поступающих сверху, никто не усомнился в правильности решения – нанести ядерный удар по вероятному противнику. Никому в голову не пришло, что всемогущий президент может быть в эти минуты больным, сошедшим с ума или вдребезги пьяным.

Осталось отдать последний приказ, зашифрованный в знаменитом гагаринском слове «поехали!», когда у охранника, стоящего в кабинете Генсека, начался острейший приступ аппендицита. Его скрутило буквально пополам, так что он с трудом дополз на четвереньках до двери комнаты спецсвязи и увидел картину, которая в первый миг ошеломила его и заставила забыть о боли: морской офицер – хранитель «ядерной кнопки» – что-то колдовал, склонившись над развернутым пультом.

В обязанности охранника входило вести постоянное наблюдение за этим офицером, впрочем, как и за кейсом. Разумеется, он знал все об этом чемоданчике, был проинструктирован, как, где, по чьему приказу и в присутствии кого хранитель имеет право разворачивать пульт, но не имел представления, как он действует. Однако мигающие индикаторы напугали его более, чем дотошные и строгие инструкции. Охранник подал сигнал тревоги и лишь после этого бросился к Губскому, стараясь забиться клином между ним и пультом. В этот миг у него лопнул аппендицит… Прежде чем набежавшая подмога скрутила хранителя «ядерной кнопки», охранник успел увидеть его совершенно безвинный и потому безумный взгляд…

Автоматический Центр управления, упоминаемый в секретных документах особой важности под специальными кодами, а чаще просто «Возмездие», в бытность СССР среди посвященных понимался всегда одинаково и определенно УВ, то есть Удар возмездия. Смысл его существования был велик, философичен и, как весь путь человечества за последнюю тысячу лет истории, весьма приземлен, аморален и абсолютно негуманен с точки зрения природного здравого смысла. Заключался он в следующем: если бы Соединенные Штаты Америки первыми нанесли сокрушающий ядерный удар по Советскому Союзу, парализовав тем самым не только волю к сопротивлению, но и все центры управления стратегическими ядерными силами, то в определенный срок без всякого участия человека с территории СССР взлетели бы сотни баллистических ракет с разделяющимися боеголовками и непременно достигли бы целей, тем самым сделав жизнь на Земле невозможной в принципе.

По физиологии это напоминало агонию. Мертвец вонзает кинжал в коварного противника. Эх, жизнь, так не доставайся же никому!

Идея Удара возмездия не являлась чисто советским или русским порождением; она была вненациональная и внегосударственная и, пожалуй, единственная по праву относилась к категории общечеловеческих ценностей. И между тем не отличалась новизной и была древняя как мир, но реализовалась в полном масштабе лишь гениальными умами России к концу двадцатого столетия от Рождества Христова. О ней мечтали и в США, и в других ядерных державах, сбитых в военные блоки; к созданию подобного Автоматического Центра стремились изо всех сил, используя высшие изобретения всех сфер науки и самые современные технологии. Это так соблазнительно – наказать победителя после его победы, это так заманчиво – отомстить смертью после собственной гибели…

Впрочем, сделать это технически удалось обеим супердержавам, можно сказать, в этой гонке они шли ухо в ухо. Иное дело, постоянно требовалось совершенствовать защиту Центров, чтобы не проиграть, понадеявшись на искусственный интеллект, автоматику и неотвратимое возмездие. Противная сторона постоянно стремилась раскрыть секреты любыми путями и, выработав противоядие, тайно заготавливала средство, которым в нужный момент можно блокировать систему УВ. И вот тут гонка приобретала вид бегущих в полной темноте людей по пересеченной местности. Установить в точности механизм приведения в действие ракетных комплексов Удара возмездия никому не удавалось, ни одна разведка не в состоянии была полностью раскрыть систему, хорошо, если находила только некое слабое звено, и потому под давлением страха – не отомстить за свою гибель – раскручивалось бесчисленное множество вариантов защиты собственного УВ и блокирование чужого.

По существу все это относилось к психическому заболеванию, диагноз которого пока еще не был официально установлен и признан медиками, за малым исключением от него страдало все человечество. Было невероятно обидно, не раскусив хитрость соперника, остаться в дураках: мертвые бы потом до скончания веков переворачивались в своих могилах от злости и негодования.

Конечно, если бы такие могилы были.

И если бы была отпущена Господом для такого человечества жизнь после смерти…

Тупиковый путь разума человеческого вел его в одну сторону – к многоступенчатости и полному разделению действий автоматики на операции. Например, после ядерного удара противника несколько дублирующих друг друга электронных систем автоматически поднимают на околоземную орбиту командные спутники, которые в свою очередь отстреливают самостоятельные модули, и уже оттуда, сверху, словно Божья воля, летят сигналы сначала к Центрам управления, до сей поры не подающим признаков жизни, а от них непосредственно к пусковым установкам на земле или в космосе. Сложный этот путь возмездия имел единственный изъян в том, что воля все-таки являлась человеческой, а не Божественной, и потому кодировка сигналов могла быть вычислена и расшифрована на одном из этапов их передачи, после чего система автоматического запуска ракет либо блокировалась», либо устранялась, допустим, с помощью компьютерных вирусов, радиопомех, магнитных бурь и искривлений пространства после ядерного удара. В этом случае на каком-то этапе следовало упростить схему до полной алогичности, то есть в электронные