уложила бы двух-трех предателей и в лес, к партизанам. – И ушла.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В это неспокойное время, два дня спустя после облавы, как-то поздним вечером невзначай появился Михаил Макарович. Веры дома не было: она няньчила ребят Соколихи. За ней прибежали Аня и Устинья.
– Пришли Михаил Макарович и Клим, – сказала Аня. – Идем!
Оставив Устинью с ребятами, девушки побежали к дому. В избе никого не оказалось.
– Где же Михаил Макарович? – Вера озадаченно поглядела на Аню.
– Испугались? – с порога сказал Михаил Макарович. – На всякий случай в сенях притаился. Чуете, что в поселке творится?
– Зачем же вы пришли в такое время?
Михаил Макарович как будто и не слышал вопроса и прошел к столу.
– Меня сегодня привели две причины, – начал он. – Первая – прибытие в этот район новых частей и крупного штаба и вторая – труп полицая.
– У него, говорят, нашли письмо? – спросила Вера.
– Не письмо, а список заподозренных. Была и тебе записка. Все это наши выкрали. А организовал это дело Клим.
– Молодец! – Вера облегченно вздохнула.
– Время – деньги, – улыбнулся Михаил Макарович. – Давайте по существу. – Он сообщил, что для охраны их группы привлек по рекомендации подпольного райкома еще несколько человек из здешних партизан, которыми будет командовать Клим. – А сейчас главная задача, – продолжал Михаил Макарович, – установить места сосредоточения частей, КП штаба и особенно важно разузнать, где, на каком участке фронта и когда будут наноситься удары. О добытых сведениях сразу же информируй «Гиганта». Ясно?
– Ясно, – ответила Вера.
– Теперь давайте разберемся с этой бумагой.
Михаил Макарович положил на стол список, засиненный расплывшимися чернилами.
– Михаил Макарович, дорогой, простите, что так я вас называю. Мы сами разберемся. Я за вас очень боюсь…
– Сегодня я в трехслойном перекрытии. – И он стал читать список. Вера со страхом ожидала услышать свою, Анину и Устиньину фамилии. Но их фамилий не было. В нем были записаны: дед Ефим, как связной с партизанами, Соколиха и Игнатиха, мужья которых будто бы находятся в партизанском отряде. Среди них была Хватова, проживающая в глухом углу, за базаром, у бобылихи Черномордик. Против ее фамилии было записано: «Есть сведения, что она жена комиссара Красной Армии». Вера тихо вскрикнула.
– Что? Знакомая? – спросил Михаил Макарович.
– В дивизии, которой командует отец, фамилия комиссара – Хватов. Его жена, говорил отец, осталась в окружении, в Белоруссии, и о ней Хватов не имел никаких сведений…
Михаил Макарович тотчас предупредил Веру, чтобы она не смела приближаться к этому дому:
– Приманка солидная, и гестапо, наверное, устроило там засаду… Ну, что у тебя есть ко мне?
Вера коротко рассказала о Кирилле Кирилловиче.
– Нас, Настя, – Михаил Макарович наблизил лицо к Вере, – окружают враги видимые и невидимые, гласные и негласные – такова наша жизнь. Гестаповцы, эсэсовцы, полицаи – это враги видимые, а поэтому они менее опасные. А вот замаскированные – шпики, предатели, которые своей добротой, услугами и помощью лезут в душу людей, – это враги невидимые и очень опасные. Таким может быть и ваш Кирилл Кириллович. – Немного помолчав, он спросил Веру: – Как думаешь, если вдруг арестуют Устинью, можно связь поручить Лиде?
– С нами? Нет? Лида порывистая, невыдержанная.
– М-да… – Михаил Макарович решил сам встретиться с Лидой и поговорить.
В окно, выходящее в огород, постучали. Михаил Макарович заторопился, вынул из-за пазухи пачку денег и протянул их Вере. Вера спрятала руки назад.
– Пожалуйста, без церемоний! Это ваши и нужные вам деньги, – и он сунул пачку Вере.
– Михаил Макарович, я хочу просить вас посодействовать вступлению тети Стеши в партию… Она будет хорошая коммунистка.
– Обязательно посодействую!
Вера вывела подпольщика запасным ходом прямо в коноплю, затем забежала за угол и окликнула Василия. Тот словно из-под земли вырос и молча пошагал за Михаилом Макаровичем. Вскоре где-то около базара застрочил короткими очередями пулемет. Вера и Аня прижались к крыльцу.
– Неужели по нашим? – заволновалась Аня.
– Нет, наши ушли вправо, – успокоила ее Вера.
Девушки стояли на крыльце, пока не затихла стрельба. Но только собрались войти в избу, как кто-то открыл калитку.
Девушки насторожились. Из-за угла показалась лохматая голова.
– Да это Гераська, – прошептала Аня и бросилась к нему. Гераська юркнул было в калитку, но Аня крепко вцепилась в его рубаху.
– Девчата, дорогие вы мои сестренки, не выдавайте меня, – почти рыдая, умолял Гераська. – Спрячьте куда-нибудь. Потом я уйду. – Пулемет застрочил снова. – Слышите? Это они меня ищут… Я сиганул в окно.
Девушки повели Гераську в избу. Вера толкнула ногой дверь, та стукнулась обо что-то мягкое и снова закрылась. По телу Веры пробежал озноб. Она осторожно вошла в сени и, держась за ручку двери, тихо окликнула:
– Кто здесь?!
В сенях стояла тишина.
«Неужели убитый?» – подумала Вера и сильно нажала дверь. Что-то лежавшее за дверью беззвучно подалось. Она протянула руку и нащупала небольшой мешок, в пальцах захрустела крупа.
– Эх, Михаил Макарович, какой же ты человечина! – С чувством прошептала Вера.
Гераську накормили, вымыли и уложили спать в хлеве, показав ему на всякий случай дыру запасного хода.
Вернувшись в избу, Вера тяжко опустилась на лавку. Только сейчас она почувствовала страшную усталость.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, едва взошло солнце, Вера поднялась и побежала в хлев. Гераська, зарывшись в солому, спокойно посапывал носом. Но стоило Вере тихонько дотронуться до него, как он вскочил, ринулся в угол и, прижавшись спиной к стене, забормотал плаксивым голосом:
– Не знаю… Ничего не знаю…
Вера обняла Гераську, прижала к себе и, гладя его лохматую голову, приговаривала:
– Гераська, успокойся. Это я, Настя…
Гераська стих и вытаращил заспанные глаза:
– А ты не предашь меня, Настя?.. – шептал Гераська.
– Что ты, Гераська? Я не предатель, а сестра тебе, – Вера прижалась щекой к потному лицу мальчика.
– Сестра? Какая же ты сестра? Вы ж с Машкой на фрицев работаете… Кирилл хромой говорил, да и другие, чтобы вас опасались, а то фрицам наклеплете…
Сердце у Веры болезненно сжалось. О, если бы она могла сказать ему правду! И она еще крепче прижала к себе мальчонку.
– Это, Гераська, неправда. Страшная неправда… Я люблю твою маму и всех ваших людей. – Вера смотрела в глаза Гераськи. – Неужели ты этому не веришь?
Гераська удивленно смотрел на нее и, обдавая ее горячим порывистым дыханием, сказал:
– Ты комсомолка?
– Нет, – Вера сказала неправду, потому что знала: Гераська сразу спросит: «А почему ходишь в церковь?»
