голодающим рабочим несколько вагонов хлеба.

Вскоре после этого Петровский срочно выехал в Петроград, чтобы по поручению рабочих доложить Совету Народных Комиссаров и Ленину о тяжелом положении в Донбассе, о том, что владельцы нарочно разрушают шахты, устраивают саботаж и, если советская власть не хочет остаться без угля и металла, нужно немедленно национализировать промышленность Донбасса.

Петровский задержался проездом в Харькове: большевики Артем (Сергеев) и Рухимович попросили его выступить на съезде горнозаводчиков, которые отказывались подчиняться декретам пролетарского правительства. Тогда уже был опубликован в газетах декрет о введении восьмичасового рабочего дня. Но хозяева предприятий не желали и слышать о нем, заявляя, что, дескать, Совнарком — это не правительство, а его законы не законы.

Петровскому пришлось круто поговорить с этими господами, возомнившими, будто после народной революции они могут эксплуатировать рабочих так же, как при царе. Петровский заявил от имени советской власти, что с революцией не шутят, и если хозяева посмеют не выполнять декреты пролетарского правительства, то они все будут расстреляны. Эти слова насмерть перепугали капиталистов, а меньшевики послали в большевистский комитет Харькова протест, обвиняя Петровского в бестактности и грубости.

Перед отъездом из Харькова Григорий Иванович провел вместе с Артемом и Рухимовичем совещание в городском Совете, обсуждая, как спасти промышленность Украины от разрушения, до которого доводит ее саботаж капиталистов. Харьковские большевики велели Григорию Ивановичу передать Ленину, что Харьков очень нуждается в опытных организаторах-партийцах и они просят ЦК партии прислать в подкрепление группу товарищей.

Петровский по приглашению Артема (Сергеева) и Рухимовича принял участие и в работе Харьковской общегородской конференции (10–11 ноября 1917 года). Этой конференции придавали большое значение, так как в общей цепи событий на пути к победе пролетарской революции на Украине харьковская организация большевиков играла немалую роль. Важно было поддержать на конференции правильную ленинскую линию, которую отстаивал в своем докладе товарищ Артем, — борьба украинских большевиков против нытиков и маловеров, считавших, что для победы пролетарской революции на Украине еще не созрели условия, и против националистических и других уклонов от генеральной линии партии. Страстная речь Петровского была горячо принята участниками конференции. Он рассказал о положении в Донбассе, привел много примеров самоотверженной борьбы шахтеров с капиталистами, разъяснил ленинскую национальную политику партии и призвал конференцию отбросить все сомнения и колебания и энергично взяться за подготовку к съезду Советов, чтобы на нем провозгласить советскую власть на Украине.

Сразу после конференции Петровский отправился в Петроград. С вокзала он поспешил в Смольный, к Ленину. Петровский рассказал Владимиру Ильичу о положении в Донбассе и Харькове, передал просьбы товарищей прислать опытных организаторов. Ленин сказал, что все это ЦК непременно учтет.

В ноябре, спустя несколько дней после II съезда Советов, Петровский был назначен народным комиссаром. О том, как это произошло, рассказал сам Григорий Иванович.

«…Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин и Милютин, — вспоминал Петровский, — подали заявление о своем выходе из ЦК в знак несогласия с политикой ЦК партии в вопросе создания правительства…

Вскоре после этого в приемной Совнаркома я встретился с Владимиром Ильичей. Взявши меня за плечи, он сказал:

— Как раз вовремя! Сейчас мы вас назначим наркомом внутренних дел. У нас Рыков сбежал с этого поста.

Я попросил:

— Владимир Ильич! Назначьте другого товарища, а я буду его помощником.

Но Ленин заметил:

— Во время революции от назначений не отказываются, — и шутя, весело усмехнувшись, добавил: — Дать Петровскому двух выборгских рабочих с винтовками, они отведут его в помещение Министерства внутренних дел, пускай тогда попробует отказаться!

Разумеется, после такого разговора я уже не решался отказываться. 30 ноября был издан декрет о назначении меня наркомом внутренних дел, и я взялся за работу…

Все рубежи приходилось брать с боем… Много чего мы тогда не знали. Нам казалось, что достаточно сломать старый аппарат и вместо него создать новую систему организации власти. Однако мы не знали, как это сделать, а жизнь настойчиво требовала ответов на многие вопросы…. Вспоминаю, — это было уже после переезда правительства в Москву, — как я очень просто «решил» судьбу таких учреждений, как сенат, синод и некоторые другие — дворянские: повесили на дверях замки… и все.

Ленин рассмеялся, когда услыхал о таком «решении», и сказал мне, что перед тем, как закрыть эти учреждения, надо было изучить их деятельность, лучше ознакомиться с людьми, которые там работали, а честных, тех, которые желают работать, привлечь к работе…»

На первых порах многое ставило Петровского в тупик, и тогда он обращался за советом и помощью к Ленину или Свердлову.

Перестройка государственного учрежденческого аппарата проходила мучительно трудно. Старые чиновники саботировали советскую власть, их приходилось нередко приводить на службу под конвоем. А своих надежных рабочих кадров, которые могли бы разобраться в огромных архивах, составить нужную бумагу, отпечатать ее и т. д., — таких людей у Совнаркома было наперечет. Интеллигенция, за небольшим исключением, тоже не желала служить «революционному зверю», наводившему на нее панический ужас.

В таких тяжелых условиях практическая помощь Ленина была для Петровского особенно дорога. ЦК партии направил в помощь Петровскому опытных большевиков-подпольщиков: Муранова, Уншлихта, Дзержинского, Лациса, Урицкого, Лазимира, Правдина, Антонова-Саратовского, которые вошли в созданную Петровским коллегию наркомата.

А работы у НКВД в те дни было поистине невпроворот. Нужно было бороться с контрреволюцией, налаживать продовольственное снабжение столицы и других больших городов, которым грозил голод, создавать рабоче-крестьянскую милицию, разрабатывать структуру органов советской власти снизу доверху и т. д. Трудно даже перечислить все, чем занимался Наркомат внутренних дел. В его состав, например, входили медицинское управление, которое стало потом Наркомздравом, ветеринарное управление, иностранный отдел, ведавший всеми делами иностранцев в стране; контрольно-ревизионная комиссия наркомата была зародышем Рабоче-крестьянской инспекции.

И этой уймой сложнейших дел и забот Петровскому и его помощникам пришлось заниматься без нужных знаний и опыта и почти без кадров. Нетрудно представить, каких отчаянных усилий требовала эта работа от Петровского и всех сотрудников наркомата.

Особенно остро обстояло в эти дни положение с продовольствием. Запасов хлеба в Петрограде и Москве оставалось всего на несколько дней. Каждый день на заседаниях Совнаркома обсуждался вопрос о борьбе с голодом; думали, спорили, решали, в каких губерниях и как взять хлеб, как лучше перевезти его к городам.

«…Борьба за хлеб, — вспоминал Петровский, — становилась одной из важнейших проблем дня. Мы, наркомы, как и все, получали восьмушку хлеба, к тому же очень плохого, и, согласно декрету Совнаркома от 6 декабря 1917 года, зарплату — максимум 500 рублей в месяц, плюс 100 рублей на каждого нетрудоспособного члена семьи.

Я был свидетелем того, как Ленин принимал сибирских крестьян, привезших несколько эшелонов хлеба в Питер… В. И. Ленин тепло встретил крестьян, рассказал им о положении в стране, о трудностях советской власти, о том, какую помощь могут оказать крестьяне, если будут обеспечивать рабочих хлебом.

Помню, что Владимир Ильич был очень доволен беседой, он глубоко верил, что крестьяне осознают, что только советская власть может дать им счастье, и пойдут за ней…»

Большие трудности со снабжением вызвали в Петрограде вспышки анархического разгула толпы. В эти декабрьские дни город почти не освещался — не хватало топлива. Рабочая милиция не в состоянии была контролировать порядок на всех темных улицах. Этим воспользовались уголовники и анархиствующие личности. В Питере начались массовые грабежи, вооруженные налеты, разгромы винных и гастрономических магазинов, причем в разгромах участвовали солдаты и матросы, которых подбили на это анархисты. Дело