всегда и везде. Эти люди умеют подчинять свои личные интересы общественным. Их сознание выше вспышки желания, на первый взгляд кажущегося оправданным и даже закономерным.

Возьмем, к примеру, Володина. Он стремился стать летчиком-истребителем, наяву и во сне видел фигуры высшего пилотажа. Мечтал, поднявшись в небо, завернуть такое, от чего у стороннего наблюдателя сердце на минуту остановится. Скажет: «Вот это летчик! Вот это герой!»

Мечта Володина сбылась, да не совсем. Голубая дорожка привела его к штурмовику, а не к истребителю. Прощайте, петли и иммельманы, бочки и штопоры! Но юный патриот не пал духом. Он с благодарностью принял и те крылья, которые преподнесла ему Родина. Принял и не опустил.

Как-то, проводя политинформацию, я невзначай заметил, что Володин то и дело заглядывает в газету. Хотел было сделать ему замечание, да воздержался. Решил позже спросить, что его так заинтересовало. И что же я выяснил? Оказывается, в газете была напечатана корреспонденция о подвиге летчика- истребителя. На стареньком самолете И-16 он смело вступил в бой с тремя немецкими бомбардировщиками. На глазах у колхозников отважный боец сбил все три гитлеровских самолета. Его машина тоже получила сильные повреждения. Но и тут он не растерялся — сумел посадить самолет на фюзеляж. Прибежавшие к месту посадки люди помогли летчику выбраться из кабины и подхватили его на руки.

— Настоящий герой! — восхищенно повторял Володин.

— Тоже стремитесь в истребительную авиацию?

— Нет, товарищ командир. Раньше очень хотел, а теперь уже нет.

Его ответ меня удивил.

— Почему же? Мне известно, что когда-то вы мечтали об этом.

— Верно. Но мечтал я прежде всего о том, чтобы стать отличным военным летчиком. Уметь крутить бочки и выводить машину из штопора — это и для истребителя лишь половина или даже четверть дела. Главное же — уметь метко стрелять и точно бомбить. А самолет-штурмовик открывает для этого самый широкий простор.

— Верно, капитан, — поддержал его рядом стоявший Сербин. — Герой — это тот, кто умеет по- настоящему бить врага.

Мы тогда все свои дела и поступки измеряли одной мерой: «Нужно для фронта, нужно для победы». Экипажи стремились каждую минуту разумно использовать для полного и всестороннего освоения новой техники.

Техники и механики приезжали на аэродром вместе с первым проблеском утренней зари. Снимали с самолетов влажные от росы чехлы и начинали опробовать моторы. Почти следом приезжали и летчики. Начинался очередной день боевой учебы, еще более напряженный, чем прежние.

Инструкторы редко уходили с аэродрома. Им даже питание привозили сюда. Днем они без передышки летали — учили молодежь, вечером ей же преподавали теоретические знания. За первые три месяца войны мы подготовили полноценные летные кадры для нескольких полков.

Интенсивная летная учеба шла на всех трех аэродромах. Задачи выполнялись самые разнообразные, со строгим учетом уровня подготовки прибывших молодых летчиков. Главное внимание уделялось отработке наиболее эффективных методов боевого применения штурмовика.

О наших успехах стало известно в Москве. Было принято решение создать больше таких полков, сделать их центрами переучивания летного состава с других типов самолетов на «илы». Появилась даже запасная авиационная штурмовая бригада, командиром которой назначили полковника Папивина, ставшего потом генералом.

В наш полк зачастили гости. Приобретенный нами опыт обобщался и распространялся в других частях. Многие положения из написанных у нас и проверенных практикой методических указаний вошли в «Наставление по производству полетов на Ил-2». Мы охотно помогали соседям, делились с ними всем, чем богаты были сами.

К нам, однако, приезжали не только за опытом, не только ученики, но и учителя. В перерывах между полетами мы слушали доклады и лекции крупных авиационных специалистов — тонких знатоков планера Ил-2, его мотора и вооружения. Их уроки приносили нам громадную пользу.

Полеты продолжались, их интенсивность с каждым днем возрастала. Главное внимание на этом этапе обучения уделялось стрельбе по наземным целям. Ежедневно расходовались десятки тысяч снарядов и патронов. Служба вооружения, возглавляемая Шарыкиным, при всей ее хорошей организации едва успевала снаряжать пушечные и пулеметные ленты. Авиаспециалисты работали с полным напряжением сил, частенько без сна и отдыха.

Я попросил женорга полка Ильину поговорить с нашими женщинами, не смогут ли они помочь вооруженцам. Ведь многие из них неплохо владели военными специальностями. Она охотно согласилась. На следующий день Соколова, Шарыкина, Туренко, Сербина, Володина, Бузунова, Фисенко, Румянцева и другие жены командиров пришли на аэродром. Помощь их была многообразной и довольно значительной.

К слову замечу, что женщины нашего гарнизона вообще отличались организованностью и активностью. Они регулярно занимались в различных кружках, где изучали военное дело, на медицинских курсах. Мужья — на полеты, а жены — в учебные классы. Раз в неделю женщины помогали летчикам и техникам убирать казармы. Все жилые помещения у нас поддерживались в образцовом состоянии.

Некоторые жены командиров, как, например, Фатима Мартинайтис, ходили дежурить в ближайший военный госпиталь. Там они помогали медперсоналу ухаживать за ранеными. А Фатима, кроме того, была и переводчицей. Она знала не только русский и свой родной, татарский, но также литовский, казахский, таджикский и киргизский языки. А среди раненых было немало бойцов нерусской национальности.

Фатима Мартинайтис организовала также сбор среди местного населения постельного белья, которого не хватало в госпитале. Ей помогала целая группа женщин: Иванова, Ильина, Карпова, Кидалинская и другие.

К нам на переучивание прибывали не только рядовые летчики, но и командиры звеньев и эскадрилий. Среди них были даже командиры полков — С. Г. Гетьмат, Л. Д. Рейно, М. И. Горладченко, В. П. Филиппов. Они первыми вылетели на штурмовике, а затем помогли и подчиненным в совершенстве освоить новую технику. Надо сказать, что и весь летный состав руководимых ими частей показывал пример в учебе и дисциплине. Воздействие личного примера здесь проявилось особенно наглядно.

Но не все командиры были такими, как они. Например, прибывший на переучивание майор З. частенько отлучался без надобности в город. Однажды полковой комиссар Сербин строго спросил у него:

— Вы зачем сюда приехали, товарищ майор?

— Странный вопрос, — ответил тот. — Малость подучусь и — на фронт.

— Малостью врага не одолеешь.

— Настоящий боевой опыт приобретается не здесь, а там, — упорствовал майор, показывая рукой в ту сторону, откуда доносился отдаленный грохот канонады. — А тут играют в войну.

— Спросите у своих командиров эскадрилий и рядовых летчиков, легко ли им здесь, — наступал Сербин. — Они днюют и ночуют на аэродроме.

— Раз молодые — пусть учатся. У меня же часов налета больше, чем у любой эскадрильи в целом.

Через неделю после этого разговора полк, которым командовал З., собрался лететь на фронт. Летчики один за другим поднимали самолеты в воздух. Командир взлетел последним. При попытке крутым разворотом пристроиться к колонне он не справился с управлением, растерялся и на вынужденной посадке поломал штурмовик. Полк улетел без майора З.

После этого случая среди новичков распространился слух, будто Ил-2 машина несовершенная, не рассчитанная на сложный маневр. Требовалось как-то рассеять туман, застлавший им глаза. Но как? Если бы у нас были учебные самолеты УИл-2, задача решалась бы просто. Инструктор посадил бы новичка во вторую кабину, вывез его в зону и наглядно показал, на что способен штурмовик. Но раз полк не располагал такой возможностью, нужно было искать другой выход. И мы его нашли: решили произвести несколько показательных полетов в районе аэродрома и над полигоном. Сначала взлетел я вместе с летчиками А. Панаргиным, А. Карченковым и С. Ивановым. На глазах у переучивающихся мы выполнили несколько сложных пилотажных фигур, затем бомбили и стреляли с малых высот по наземным целям.

Впервые в истории штурмовой авиации взлетали и садились звеном. Потом такую же программу