— хаплохромис многоцветный. Его самки тоже вынашивают своих детей во рту.)

Небывалая эта забота о потомстве начинается с приобретения в собственность земельного участка на дне. Самец ложится здесь плашмя, бьет хвостом по воде, кружится на одном месте, и в песке образуется ямка. Затем отправляется за самкой. Как найдёт её — 'танцует'. Самец-тиляпия боком, боком медленно плывет перед самкой, склонившись головой вниз под углом 30–60 градусов к горизонтали. Если самка остановится, он поджидает её. А потом опять в той же странной позе — боком к ней и головой вниз — плывет к своей ямке и ведет за собой подругу.

(Хаплохромис несколько иначе приглашает невесту. Тоже замирает перед ней в странной позе: задняя половина его тела параллельна речному дну, а переднюю он так изгибает, что торчит она вверх под углом 30–40 градусов.)

Самка откладывает на дно ямки 15–100 икринок (большая тиляпия — иногда и 400). Отложила последнюю — и 'глотает' их одну за другой. Набив икринками полный рот, рыбка прячется в зарослях и стоит здесь неподвижно либо 10–11 дней (хаплохромис), либо недели две (тиляпия), а некоторые виды и месяц; ничего не ест, только дышит тяжело да икру во рту время от времени переворачивает, чтобы лучше развивалась. (Некоторые тиляпии, впрочем, немного кормятся.) От голода у рыбки живот подтянуло, костлявые бока впали, а голова раздулась.

Но вот — наконец-то! — появляются на свет личинки. Крупные: у некоторых тиляпий 2 миллиметра. Первые дни живут во рту у матери. Незадолго перед тем как из него выберутся, рыбка-мать беспокойно плавает вверх-вниз, скребет о песок распухшей головой, словно мальки её раздражают. Но если один из них выскочит изо рта и убежит, она бросается в погоню и снова 'глотает' его.

Наступает момент, когда мальки, как горох из дырявого мешка, выскакивают изо рта матери (она не успевает их ловить) и суетятся около неё плотной стайкой, тогда рыбка успокаивается. Но в минуты опасности мальки стремглав бросаются к мамаше и прячутся во рту. Сигнал тревоги ('Скорее в пасть!') — особая 'диагональная' поза самки под углом 10–20 градусов к горизонтали, и при этом тиляпия немного пятится — 'задний ход!'. (Хаплохромис, сзывая мальков в рот, поднимает и опускает спинной плавник.) Заметив сигнал, мальки сбиваются плотной гроздью у её головы, словно рой пчел на ветке, и спешат нырнуть в рот. Мать и сама торопливо 'хватает' тех, кто не успел проскочить. 'Проглотив' последнего, рыбка уплывает подальше от опасного места.

Первое время любой шум в помещении, где стоит аквариум, — хлопанье двери, появление в комнате человека — вызывает тревогу у бдительной рыбки, и она сигналом 'Скорей в пасть!' созывает мальков. Но постепенно привыкает к тому, что эти шумы ничем не грозят, и поднимает тревогу лишь при реальной опасности.

Четыре или пять дней молодые хаплохромисы и тиляпии пользуются мамашиным гостеприимством. Они даже ночуют в безопасном убежище, за частоколом её зубов. А потом, когда подрастут и окрепнут, покидают её навсегда.

На северо-востоке и кое-где на северо-западе Мадагаскара, в уцелевших густых лесах и бамбуковых джунглях живет ай-ай. По-русски называют его ещё руконожкой, хотя 'рукоделец' подошло бы больше.

Вот он проснулся на закате, вылез из дупла и первым делом, как заведено у лемуров, причесывается. Чистит старательно свою чёрную шерстку, и уши, и глаза, и нос. Пальцы у него длинные до удивления, а третий особенно тонок, точно усох; кажется, одни лишь длинные-длинные косточки остались в нем. Третьим пальцем руконожка и наводит чистоту.

Покончив с этим делом, скачет по деревьям. Найдет старое дерево, изъеденное личинками жуков, и сухоньким пальчиком постукивает по коре, словно дятел клювом. Стучит и, приложив большие чуткие уши к стволу, слушает: не обнаружится ли где пустота под корой, не выдаст ли себя глупая жирная личинка трусливой возней?

Как только такое случится, ай-ай сейчас же вводит в действие свои удивительные зубы. Они у него как у белки: клыков нет, а резцов сверху и снизу лишь по два. И резцы — ну прямо как у грызунов: без корней, растут всю жизнь. Эмаль только спереди, сзади её нет, и потому зубы самозатачивающиеся. Из-за них и считали прежде, что ай-ай ближе к грызунам, чем к приматам. Учредили для него одного особый отряд. Но знаменитый английский биолог Ричард Оуэн, изучив молочные зубы руконожки, установил, что по всем признакам это зубы примата. С возрастом они очень изменяются. А изменяются потому, что руконожка хотя и не грызун, но зубы нужны ему, чтобы грызть.

Так вот, установив точную дислокацию разветвленных ходов короедов, ай-ай грызет кору. Прокусив в ней дыру, сует в отверстие длинный третий палец и извлекает личинку.

Ест ай-ай сахарный тростник, грызет прочную скорлупу кокосовых орехов, плоды, найденные в мангровых зарослях. А дайте ему яйцо, так он прогрызет в нем аккуратненькую дырочку, затем все так же своим длинным пальцем, не поломав скорлупы, извлечёт по частям жёлто-белое содержимое и съест.

А знаете, как пьёт ай-ай? Пальцем. Быстро-быстро макает его в воду. Обмакнёт и обсосёт, обмакнёт и обсосёт.

Искусные, похожие на беличьи шары-гнезда (полметра в диаметре) ай-ай плетёт из листьев весьма известной пальмы 'дерево путешественников' и укрепляет сухими ветками.

Ай-ай молчалив. Редко слышат его голос, похожий на звук трущихся друг о друга кусков металла. Но в страхе он кричит: 'Ррон-тзит!', а не 'Ай-ай!', как думали вначале.

Людей не очень-то боится и нередко, вместо того чтобы бежать, царапается и кусается. Веками охраняли его людские суеверия. Убить руконожку, утверждало старое поверье, — значит подписать себе смертный приговор, который войдет в силу не позже, чем через полгода. Если уснёт человек в лесу, а руконожка его увидит и соорудит ему подушку из веток у него под головой — быть ему богачом. Если под ногами — скоро погибнет, несчастный.

Но многое изменилось теперь на Мадагаскаре, а главное, леса, в которых жили руконожки, вырубаются. Зверьки очень редки, вымирают. Правда, правительство республики решило спасти руконожек. Для их жительства отведен небольшой островок у северо-восточного побережья Мадагаскара. А на самом Мадагаскаре, как полагают специалисты, уцелело только 50 руконожек.

Неволю ай-ай переносит неплохо. В Лондонском зоопарке один зверек прожил 19 лет, а в Амстердамском — 23. В настоящее время ни в зоопарках, ни у частных лиц нет руконожек.

На юго-западе Мадагаскара найдены ископаемые кости другого, намного более крупного вида руконожек. Возможно, что этот примат жил ещё в те не очень-то далекие времена, когда Мадагаскар заселили люди, и вымер не без их помощи.

Отряд приматов, в котором числится и человек с ближайшими своими родичами — обезьянами, объединяет также и лемуров. Только подотряд у них особый. В нем, в этом подотряде полуобезьян, — 53 вида. Тупай (18 видов) и долгопятов (3 вида) лемурами обычно не называют, лишь прочие 32 вида полуобезьян носят это 'демоническое' имя — лемуры (то есть 'души умерших' в древнеримских поверьях). Из