В деревянных домах либо в комнатах с деревянными панелями или старой мебелью слышатся в апреле-июне тихие равномерные звуки. Словно ходики негромко тикают. Местами в народе называют их 'часами смерти': возвещают они будто бы о приближении смерти хозяев.
То и в самом деле сигналы близкой гибели, но не человека, а жилища его либо мебели.
А на самом деле так: это крохотный жучок легким постукиванием головой о дерево зовет свою самку на свидание. Жил он долго личинкой в стенах домов, во всяком дереве. Грыз это дерево, испещряя его под ровной, не тронутой, казалось бы, поверхностью сетью мелких ходов. Вот из куколки вышел он. Скоро встретится с подругой, тоже из дерева вылезшей. И та затем опять в сухую твердость ножек столов или в бревна внедрится, там новых личинок разведет. И будут они с прежним усердием разъедать постройки людей страшной, внешне невидимой эрозией. Совсем на вид благополучный был дом и вдруг крошится не по дням, а по часам, источенный весь изнутри, и рушится.
В Америке, в Калифорнии, недавно совсем странный был обнаружен жук-сверлильщик: он — представьте себе! — в свинцовой оболочке телефонных кабелей поселяется. Всю её дырами источит. Дождь в них попадает, и получается короткое замыкание. Так того жучка американцы и зовут: 'жук — короткое замыкание'.
Моль описывать не нужно: всем хорошо известна вредоносная тварь.
Порхают по комнате крохотные мотыльки. С тревогой смотрят на них владельцы квартир. За самой приятной беседой беспокойно на них поглядывают и вдруг срываются с места и хлопают в ладоши. Моль тщатся поймать. А её поймать трудно: очень вёрткий у неё полёт.
Впрочем, можно было бы этого и не делать. Дело стараний не стоит, потому что порхают по комнате самцы. Ловить моль — напрасное беспокойство.
Самки, несущие главную опасность, почти не летают. Бегают скрытно по складкам одежды, по стенам за коврами, по темным углам (и во множестве попадают здесь паукам на обед). Триста яиц они откладывают. Выйдут из них личинки — червячки. Они-то и портят вещи. Оплетают себя паутиной: трубочки делают из неё. В трубочках и живут, надстраивая и надстраивая их. Получаются шелковые тоннельки. Через 2–3 недели окукливаются, и вот опять моль летает по комнате.
Бегите скорее в магазин за нафталином или… разводите пауков.
Моль бывает разных видов. Описанная выше — мебельная моль. Целый год она летает. Есть ещё платяная. Её гусеницы не в трубочках живут, а сплетают над собой шёлковый шатёр.
Гусеницы шубной моли портят мех и шерсть с мая по сентябрь, а потом ползут на потолок и там отвесно подвешивают себя в трубочках. Так всю зиму висят до весны.
Откусив яблоко, невольно чувствуешь облегчение, заметив червяка в той его половине, которая не во рту! Но и огорчительно тоже: безнадежно испорчен плод. Откуда берутся эти окаянные червяки в яблоках?
Это гусеницы бабочки-плодожорки. Всю зиму они дремали под корой яблонь (некоторые и на плодоовощных базах зимуют). Весной, когда зацветают яблони, превращаются в куколок. Через 2–3 недели выходят из них бабочки. Днем их не видно: сидят тихо в кроне дерева, на котором вывелись. Зайдет солнце — и они расправляют крылья. Летят к завязям, откладывают до 160 яиц на окружающие их листья.
Зреют плоды, и гусеницы зреют в яйцах. Шесть — пятнадцать дней пройдет — гусеницы из яиц вылезают и тут же вгрызаются в яблоко. Первые сутки только мякоть едят. Потом добираются до семян и их уничтожают. Подрастут и на другое яблоко, что рядом, ползут и его портят.
Осенью на ниточках опускаются на суки и ствол, ищут щели под корой, чтобы в них зазимовать.
Да, ядовиты. Не укус их ядовит, как может подумать незнающий, прочтя наш вопрос, а щетинки, которыми густо поросли гусеницы. Эти миниатюрные отравленные дротики так непрочно сидят в коже, что при малейшем прикосновении от неё отделяются. Могут вонзиться в руки или, что ещё хуже, попасть в рот, нос, глаз. Те сейчас же воспаляются — и иногда до волдырей.
Даже если схватить сук, по которому проползли волосатые гусеницы, и тогда возникают те же болезненные явления.
Птицы избегают трогать волосатых гусениц. Но кукушка их ест без видимого для себя вреда.
Михаил Пришвин рассказывает: подстрелили они на охоте лису. И вот на привале вспомнил он, что читал в одной хорошей книге, будто бы под хвостом у лисы есть особая железа, фермент которой фиалками пахнет.
Вспомнил и решил проверить. И принялись охотники нюхать у лисицы под хвостом, но фиалок не унюхали, а совсем наоборот…
Проезжали мимо мужики в санях и кричат им:
— Эх, охотники, не там вы нюхали!
И правду сказали.
'Фиалковая' железа, которая особенно велика и душиста в пору размножения, помещается не под хвостом, а на хвосте, сверху, почти у самого корня (в сантиметре от него). Назначение её в жизни лисиц ещё не вполне ясно. Но во всяком случае, она не для того дана природой лисе (как раньше, бывало, охотники уверяли), чтобы, если ранена и силы её на исходе, обернувшись назад, вдохнуть фиалковые ароматы, а вместе с ними и бодрость. Сердце будто бы сильнее тогда бьется, и набирается лиса от этой парфюмерии новых сил. Скорее всего распространяет 'фиалковая' железа путеводные нити запахов, чтобы легче было рыжему жениху найти невесту в дебрях леса или в степных просторах.
У автомобиля 'Жигули' больше 60 лошадиных сил, а разве увезет он 20 тонн? И с места не сдвинет такую тяжесть. А вот лошадь со своей одной лошадиной силой тянет быстрым шагом двадцать тонн! Не всякая, конечно, лошадь, а тяжеловоз.
Рекорд — 22 991 килограмм! Его показал в 1957 году жеребец Форс советской тяжеловозной породы. По гладкой дороге несколько повозок на сцепе (с пневматическими колесами на подшипниках) провез он — без малого 23 тонны — на расстояние 35 метров. Но здесь необходимо сказать, что любая самая сильная лошадь сдвинуть сразу с места такой груз не может. Когда лошадь уже тронулась, увозя в телеге основную массу груза, к нему на ходу прибавляют мешки с песком, пока лошадь не встанет, не в силах двигаться дальше.
