сырых лесах Северной Америки пятьдесят миллионов лет назад, питался листьями и напоминал повадками и внешностью неуклюжего тапира.

Было несколько разновидностей эогиппусов, некоторые из них рано переселились в Европу (по- видимому, через «мост», существовавший тогда на севере между Канадой, Гренландией, Исландией и Скандинавией). «Потомок» эогиппуса, знаменитый палеотерий, зуб которого прославил Кювье, могучим телосложением напоминал носорога. Первым лошадям в Европе не повезло, и они все здесь вымерли.

Но в Америке род их по-прежнему процветал.

От эогиппуса произошел здесь орогиппус, а от него — трехпалый мезогиппус, который был уже ростом с овцу. Тут в истории лошадей случилось важное событие. Сырые тропические леса, покрывавшие большую часть планеты, стали всюду исчезать. Появились степи и луговые травы. Мезогиппусы робко вышли из лесных зарослей и рискнули начать новую жизнь под открытым небом прерий. Питаться стали травой. В степи их преследовали быстроногие предки волков. Спасение было только одно: научиться бегать быстрее хищников. Лишние пальцы на ногах стали обузой (на одном пальце бегать легче!), и мы видим (по ископаемым костям), как у предков лошадей стал атрофироваться палец за пальцем, пока на каждой ноге не осталось лишь по одному пальцу. Лошадь превратилась в однокопытное животное. Но превращение это наступило не сразу.

От мезогиппуса произошел меригиппус, а затем гиппарион — стройная лошадь ростом чуть пониже зебры. Два недоразвитых боковых пальца на ногах гиппариона не касались земли. Трехпалый гиппарион бегал, следовательно, уже на одном пальце.

Едва ли какое-нибудь другое четвероногое животное встречалось такими колоссальными стадами, как гиппарион. Миллионные полчища этих «элегантных» лошадей через перешеек, соединявший в те времена Чукотку и Аляску, проникли из Северной Америки в Азию, а затем и в Европу.

Бесчисленные табуны гиппарионов галопировали по равнинам Евразиатского континента. Их ископаемые остатки так многочисленны, что палеонтологи назвали фауной гиппариона весь комплекс живых существ, обитавших в тех же степях и в одно время с этими лошадьми.

В Африку, Южную Америку и Австралию гиппарионы не сумели пробраться: широкие проливы и моря отделяли тогда эти страны от Северной Америки, Азии и Европы.

Прошло несколько миллионов лет, и все гиппарионы вымерли.

Более счастливая судьба ожидала двоюродного, так сказать, «брата» гиппариона — плиогиппуса. От него-то и произошли наши лошади. Когда-то табуны плиогиппусов населяли всю Северную и Южную Америку, Европу, Азию и Африку (к тому времени эти материки снова соединили перешейки). Среди древних лошадей были очень интересные разновидности: одни ростом больше самого крупного тяжеловеса, другие меньше карликового пони. Но миллион лет назад все лошади в Америке вымерли^[3]. В Африке уцелели лишь зебры и ослы, а в Европе и Азии — два-три диких вида^[4], история которых тесно сплетена с судьбой человека.

В ледниковое время, несколько десятков тысяч лет назад, дикие лошади водились еще во всей Европе. Вместе с мамонтами и северными оленями они часто попадали на обед к троглодитам. Конечно, не как званые гости, а как лучшее блюдо в их меню. О том свидетельствуют «кухонные» отбросы наших предков — огромные кучи раздробленных костей, исследованные антропологами. В одной из них нашли остатки десяти тысяч съеденных лошадей. Прародители наши, как видно, не страдали отсутствием аппетита.

Еще сто пятьдесят лет назад в лесах Германии вы могли встретить дикую лошадь.

В средние века местное население с упоением поедало на праздничных обедах непарнокопытную «дичь» — мясо дикого коня. Оно считалось тогда большим деликатесом. Похоже, монахи особенно увлекались кониной: в застольных молитвах монастырей был следующий забавный параграф: «Да будет вкусно нам мясо дикого коня под знаменем креста!»

До XVII века некоторые города Европы содержали отряды стрелков, которые охотились на диких лошадей, опустошавших поля. В 1814 году в Пруссии несколько тысяч загонщиков окружили в Дуисбургском лесу последние табуны лесных лошадей и истребили их. Было убито двести шестьдесят животных.

В России дикие лошади жили дольше^[5]. Сто лет назад они встречались еще на юге Украины и в Крыму. Это были тарпаны — лошади мышастой масти (некоторые исследователи думают, что от них произошли арабские и персидские скакуны). Последнего тарпана застрелили в 1879 году. Сейчас дикие лошади в числе нескольких сот голов сохранились только в Центральной Азии.

Предки современных индейцев, переселившиеся из Азии на Аляску по перешейку, соединявшему в некоторые периоды ледниковой эпохи оба материка, не нашли уже в Америке (ни в Южной, ни в Северной) ни одной дикой лошади. Они все тут по непонятной причине вымерли. А так как домашних лошадей тогда еще не было, то «крестьяне» в Америке долго оставались безлошадными. Они даже ничего и не слышали о лошадях и поэтому очень их испугались, когда испанцы вторглись в страну ацтеков верхом на конях.

В 1539 году конкистадор Эрнандо де Сото высадился на берегу Флориды. Он привез с собой девятьсот солдат и триста пятьдесят лошадей. От Флориды испанцы пошли на север, а потом на запад. С тяжелыми боями пробились к Миссисипи. Еще два года блуждали они в прериях за великой рекой. В схватках и походах растеряли своих лошадей. Лошади одичали, расплодились. В степях Техаса встретились они со своими сородичами, сбежавшими из войска Кортеса. Так произошли знаменитые мустанги.

В одно время с лошадьми начали свою историю и верблюды. Их предки были земляками и соседями. Протилопус, прародитель всех древних верблюдов, прятался под кустами и ростом был с кролика, но череп его и зубы носили черты, свойственные верблюжьему роду. На задних ногах у протилопуса росло только по два пальца, а на передних — по четыре.

Время шло, и потомки протилопусов изменялись, приспосабливаясь к новым условиям жизни. Как и мезогиппусы, они покинули сырые леса и вышли в прерии, когда суховеи иссушили болота и в американских равнинах зацвели степные травы. Через десять миллионов лет животные, в жилах которых текла кровь пигмея-протилопуса, сильно выросли: многие из них были ростом с газелей и внешностью на них походили. Другие — алтикамелусы — непомерно длинными шеями напоминали даже жираф. Среди древних верблюдов были и гиганты побольше слонов — пять метров в плечах! Все они жили в Северной Америке, от Мексики до Аляски.

Миллион лет назад в Калифорнии, там, где находится теперь ранчо ла Брея, а чуть подальше раскинулся город Лос-Анжелес, было большое озеро с коварными берегами. Томимые жаждой, звери и птицы из близлежащих степей устремлялись к нему и… погибали, увязнув в жидком асфальте, покрывавшем берега. Асфальт, точно египетский бальзам, предохранил их трупы от быстрого разложения. Ученые «выуживают» сейчас богатый улов допотопных животных из этой гигантской «консервной банки».

Первые серьезные раскопки начали здесь в 1906 году. За десять лет добыли из асфальта сто тысяч костей всевозможных птиц и зверей. Среди них два отличных скелета древних верблюдов. Животные были крупные — два метра в плечах. Их назвали Camelops hesternus, что значит «верблюдообразные звери вчерашнего дня».

И действительно это так: камелопсы еще «вчера» бродили по Америке. Они дожили здесь до последних лет ледникового периода и вымерли, следовательно, совсем недавно. Переселившиеся из Азии предки индейцев не застали в Америке лошадей, но на верблюдов они имели еще счастье поохотиться. В штате Ута нашли однажды череп камелопса с кусками мяса на костях! Едва ли обладатель этого черепа умер более чем тысячу лет назад. Больше того, в Калифорнии, у подножия Сьерра-Невады, раскопали стоянку древних охотников. Тут были и угли от костров, и каменные наконечники копий, и раздробленные кости бизонов, и черепа примитивных верблюдов.

Когда европейцы высадились в Америке, камелопсов здесь уже всех съели. Но их кузены и кузины — азиатские верблюды и южноамериканские ламы спаслись от охотничьих копий, покинув родину. Прародители