мехи, а кровь циркулирует снаружи, в кровеносных сосудах, которыми пронизаны стенки «мехов». В лабиринтовом органе, наоборот, кровь течет внутри похожего на губку комка замысловато извитых пластиночек и складок, а воздух омывает это сооружение снаружи. В полость лабиринтового органа он попадает изо рта, а рот рыба часто открывает, выставив его над водой. Одних жабер, чтобы снабдить весь организм нужной дозой кислорода, ей недостаточно.

Больше того, если не давать анабасу глотать воздух, он захлебнется: лабиринтовый орган наполнится водой и рыба умрет от удушья.

Лабиринтовыми органами наделены все представители семейства анабантид, и среди них хорошо известные макропод и гурами. Но только одни анабасы из всей своей многочисленной родни умеют ползать по земле в поисках лучшего местожительства.

Однако приоритет в освоении суши принадлежит не им. Первыми вышли на берег и поползли по нему кистеперые рыбы. Плавники на брюхе этих удивительных созданий несколько напоминали недоразвитые лапы. Постепенно они превратились в настоящие конечности. Рыбы вышли из воды и стали жить на суше. Для всего живого на земле это было событием первостепенного значения.

Это действительно иногда случается.

В Индии очевидцы рассказывают об одном таком переселении.

Крокодилы отправились в поход ночью. Собрался довольно большой отряд. Были ли у них вожаки — неизвестно, а если были, то, по-видимому, неопытные и плохо знали дорогу, потому что крокодилы ползли напролом через чащу, через поля и заблудились в конце концов в лабиринтах улиц небольшого индийского городка. Когда наутро жители вышли из домов, их на каждом шагу ожидали «приятные» сюрпризы. Крокодилы были всюду: на улицах, во дворах, в колодцах. Многие застряли в изгородях, другие сами себя загнали в курятники и разевали свирепо пасти, когда к ним приближались, словно в беде их были виноваты люди, мирно спавшие в роковую для крокодилов ночь.

Та же причина, которая изгоняет анабасов из прудов, заставляет переселяться и крокодилов: пересохло болото, где они жили.

Для бегемотов в Африке переселения — дело обычное. Дважды в году (во время засухи и в дожди) они уходят из многих мест и возвращаются вновь, когда ливни наполняют мутными потоками русла иссушенных зноем рек.

В пустыне Калахари, на юге Африки, спаслись от истребления еще многие копытные животные. Когда ливни насыщают влагой бесплодные пески, прорастают семена и корневища трав, дремавшие под землей в ожидании дождей. Дикие арбузы раскидывают длинные плети по камням. Вельвичии-монстры устилают их своими гигантскими листьями. Пустыня зеленеет. Зебры, гну, ориксы, канны, горные скакуны и другие антилопы разбредаются по аппетитным пастбищам.

Но не долго райские луга украшают грудь Калахари. Вскоре зной иссушает их. И тогда стада зверей по избитым тропам бродят от одного уцелевшего оазиса к другому. Местами в лесах и узких долинах по берегам непересыхающих рек собираются они такими несметными стадами, что просто дух захватывает, когда читаешь об этом.

Еще в 1929 году один путешественник встретил здесь смешанное стадо гну и зебр. По его словам, в нем было не менее десяти миллионов животных! Передовые ряды армии копытных замерли всего в двухстах метрах от него, а ее арьергард терялся в дымке горизонта — в шестнадцати километрах от изумленного человека.

Не только зверей, но и птиц засуха изгоняет с насиженных мест. Австралия демонстрирует нам наиболее убедительный пример.

В пустынных просторах этого материка дожди выпадают обычно лишь дважды в году, и когда это случится — трудно предсказать. После ливней пробуждается природа. За две недели, пока еще не пересохла почва, деревья и трава успевают распустить листья, раскрыть бутоны своих цветков и бросить в почву семена.

Почки едва только начали лопаться, а уже со всех сторон в кустарниковые леса, которые посетил дождь, слетаются птицы. Крохотные нектарницы с упоением сосут сладкий сок цветов (и опыляют их, сами того не замечая). Попугаи, которыми так знаменита Австралия, с хриплыми криками осаждают деревья с терпкими плодами.

Но сохнет от зноя земля, опадает листва на кустах, вянут травы — и птицы покидают временное пристанище. Одна за другой исчезают стаи за горизонтом. Отправились искать новые оазисы, пробужденные к жизни дождем. Мало надежды, что найдут они их ближе, чем в ста милях от покинутых мест.

Даже львы уступают им дорогу. А не уступят, не убегут вовремя — стадо «проглотит» их. И волей- неволей побегут львы с антилопами, потому что нелегко будет хищникам выбраться из сутолоки тысяч бешено мечущихся тел.

Случалось ли это со львами — не берусь судить, но собаки не раз попадали в такую беду. Стадо кидалось в панике от охотников и в дикой скачке по равнине увлекало перед собой собак. Псы удирали со всех ног, стараясь не попасть под копыта, но все равно попадали: антилопы на флангах обгоняли их, и собаки исчезали в табуне бесследно и навсегда.

Даже человеку лучше держаться подальше от многотысячной «толпы» горных скакунов.

Да что человек! — степные пожары их не останавливали. Фермеры, чтобы отогнать от своих пастбищ стада антилоп, запаливали, бывало, сухую траву. Антилопы, те, что шли впереди, пугались костров, но задние напирали. Стадо прорывалось за линию огня, и миллионы скачущих копыт втаптывали пламя в землю^[16]. Только пальбой из пушек, да и то не всегда, удавалось заставить антилоп избрать другой путь для своего опустошительного марша.

Горные скакуны, о которых идет речь, очень похожи на газелей. Скакунами они названы за великолепные прыжки, а горными — по недоразумению, выяснять причины которого мы не будем. Еще недавно многотысячные стада их бродили по степям и полупустыням Южной Африки, к югу от Замбези. В дождливый сезон, когда зеленеют травы и мутные потоки наполняют русла высохших рек и озер, горные скакуны рассеиваются по всей необъятной равнине. Небольшими группами кочуют от одного пастбища к другому.

Но вот приходит лето, а с ним и засуха. Озера пересохли, трава пожухла, пустыня тронулась в наступление. Тогда уходят горные скакуны из родных мест. Стада, которые двинулись первыми, как снежный ком, пущенный с горы, увлекают за собой всех встреченных по пути сородичей. И вот уже неудержимая лавина «козлов» (так называли скакунов буры, истреблявшие их без всякого снисхождения) топчет сожженную зноем землю саванны. В иных стадах бывало и пятьдесят, в других — сто тысяч, а то и миллион животных! Не всегда, не каждый год, горные скакуны уходили от засухи одной дорогой. Но обычно шли они на юг, из Калахари к реке Оранжевой. В каждой местности, впрочем, были свои маршруты. Описав большую дугу, антилопы поворачивали назад и возвращались в родные края как раз к началу новых дождей. Проходили они таким образом километров около пятисот. Иногда больше, иногда меньше.

Когда вокруг спокойно, антилопы, что идут впереди, не спеша щиплют траву. Наедятся и отступают назад. На их место протискиваются новые жаждущие зелени вегетарианцы. Авангард и арьергард кочующей армии постоянно меняются местами.

Где проходила эта армия, оставалась голая степь. Поэтому белые поселенцы очень не любили скакунов. Стадо в десять тысяч голов за один день могло опустошить тысячу гектаров отведенных для скота пастбищ.