нибудь почитать в своем бумажнике, нежели где-то на склоне утеса.

Полицейский развел небольшой костерок, подбрасывая в него валежник и хорошо просушенные коровьи лепешки. Ну и молодец, подумал Мартиндейл. Сам он чувствовал себя нормально. Даже, можно сказать, хорошо. Только вот есть очень хотелось. А еды в окрестностях, похоже, не было.

Мартиндейл решил не думать о еде. И немало удивился поэтому, услышав минуту спустя свой голос:

— А что с едой-то будем делать, как думаешь?

Герн оторвался от усердных поисков чтива в своем бумажнике.

— С едой? Об этом я как-то не подумал.

— Главное — подумала ли об этом машина? — сказал Мартиндейл. Он был уверен, что машине и в голову не пришло позаботиться о еде.

— Давай посмотрим, — предложил Герн.

Оба они, точно сговорившись без слов, принялись внимательно осматривать пейзаж, который простирался перед ними во всех направлениях. Некоторые части пейзажа были видны лучше других. Те, что находились вдали, подчас даже не были трехмерными — их просто обозначили штриховкой. Именно в одном из таких мест Герн и заметил некое явление, почти сразу определив его как «облако пыли».

— Облако пыли! — сообщил он Мартиндейлу, указав пальцем направление — или вектор, как он любил говорить.

Оба они напряженно вглядывались вдаль, потому что не каждый день к ним приближались облака пыли, да еще не как-нибудь, а прямо-таки галопом. Когда облако подплыло поближе, стало видно, что его подняли всадники. Их оказалось не меньше сотни, и все они были в плащах. Эти просторные плащи полоскались позади всадников, скульптурно свиваясь и развеваясь в такт мускульным усилиям лошадиных конечностей. Сидевшие верхом на этих лошадях наездники, с чьих согнутых спин и свисали плащи, носили также шлемы — блестящие шлемы, сверкавшие на солнце. В руках у всадников торчали копья, а некоторые держали мечи и размахивали ими над головой. Когда они подъехали еще ближе, сначала Герн, а за ним и Мартиндейл, несколько уступавший в зоркости своему другу с односложным именем, заметили на солдатах кирасы с нагрудниками и наголенники. В общем, они здорово походили на римских легионеров. И когда окруженные клубами пыли всадники подъехали совсем уже близко, выяснилось, что так оно и есть.

— Похоже, — сказал Мартиндейл, — машина занесла нас в историческую повесть.

— Удивительно, но факт, — отозвался Герн.

— Вопрос в том, хорошо ли это для нас?

Герн не нашелся, что ответить. Да и не мог он ничего ответить, поскольку римское войско оказалось уже в непосредственной близости, и на миг все смешалось в сплошной хаос — клубы пыли, хлопанье накидок, хриплое дыхание лошадей и зычные командирские окрики некоей персоны, по всей видимости командира. Он сразу выделялся из толпы своим высоким ростом, рыжей бородой и желто- голубым шлемом.

— Вы кто такие? — спросил он, немного выехав вперед.

— Мы не здешние, — ответил Мартиндейл. — Но пока эта история не зашла слишком далеко, могу я спросить, кто вы такие?

— Меня зовут Флавий, — сказал рыжебородый гигант. — Я легат второго ранга авангардных сил Понтия Персея.

— Вы римлянин? — спросил Мартиндейл.

— Вообще-то мы просто мимо проезжали. А как насчет вас, ребята?

— Мы не здешние, — повторил Мартиндейл. — Как я понимаю, мы в Европе?

— Послушай, — сказал Флавий, — не хочешь отвечать прямо — не надо, я не настаиваю. Мы можем принести вас в жертву одному из наших многочисленных богов. Давненько уже эти парни не получали хорошей человеческой жертвы.

— Я пытаюсь объяснить вам, — сказал Мартиндейл, — что нас занесла сюда машина.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Флавий, подмигнув своим солдатам.

— Нет, правда! Ох, я забыл, у вас же нет еще машин! Ну, это нечто вроде оракула. И немножко вроде виадука тоже. Наверное, не надо было мне о ней упоминать.

Трудно сказать, как отреагировал бы Флавий на подобное умозаключение, но в этот миг галопом примчался еще один всадник. Маленький, смуглый, кучерявый, он тоже был в плаще, только более длинном и расшитом серебряной нитью.

— Флавий! — сказал вновь прибывший. — Что тут у тебя?

— Незнакомцы, мой господин. Говорят, их заслала сюда машина.

— Что такое машина, скажи ради Бога!

— Да ее еще не изобрели, — ответил Мартиндейл.

— Тогда мы не будем забивать себе головы. Я Радикс, лейтенант первого экспедиционного войска. Нас послали в этот район Германии, чтобы подавить сопротивление.

— Но мы не собираемся оказывать вам сопротивление, — сказал Мартиндейл. — Правда, Герн?

— Истинная правда, — согласился Грен. — Мы мирные люди.

— Рад это слышать, — сказал Радикс. — Зато мы — нет. Он подал знак солдатам, сделав какой-то мудреный жест обеими руками и дернув головой. Римские воины поняли его мгновенно, ибо тут же спешились, и двое из них связали Мартиндейлу и Герну руки сыромятным ремнем, а затем усадили их на двух мулов, специально взятых с собою ради подобного случая. После чего Радикс кивнул Флавию, тот прорычал команду, и все войско поскакало в ту сторону, откуда появилось.

Мы уже упоминали о том, что Мартиндейл с Герном скакали бок о бок на двух мулах, прихваченных римлянами с собой специально ради такого случая. Римляне были людьми основательными, и им казалось вполне естественным таскать за собой лишнего мула или двух для пленников, чьи объяснения по поводу присутствия в римских владениях звучали бессмысленно, особенно если сами пленники выглядели подозрительно и были, возможно, выходцами из совершенно другого сюжетного построения. В те дни Рим наводнило множество пришельцев, и город весь гудел от слухов. Что само по себе было еще полбеды.

Толпы чужаков в вашем родном городе — явление достаточно неприятное. Но добавьте к нему то, что никакие записи о них не сохранялись, и вы получите поистине зловещую картину. Похоже, таков был тайный план пришельцев, о котором никто ничего не знал. Люди изо всех сил старались записать о чужаках хоть что-нибудь, дабы предупредить остальное человечество. Они строчили обширные заметки на вощеных табличках — а поутру находили таблички пустыми. Пробовали даже нанимать сторожей, чтобы те следили за табличками, но все без толку. Стоило сторожу отвернуться на миг — и записи тут же исчезали. Словосочетание «табула раза» приобрело зловещий смысл, выходящий за рамки его обычного, логически очерченного круга значений. Становилось все более и более очевидно, что чужаки, наводнившие Рим, прибывали из очень странных мест. Менее очевидно, но так же бесспорно было то, что они прибывали из очень странных времен и даже из других реальностей, о существовании которых, не случись такого вот поворота судьбы, жители Вечного города никогда бы не догадались. Римляне встали на защиту своей собственной реальности, бывшей когда-то для них единственной и ставшей теперь всего лишь одной из множества.

Они разработали тщательную систему распознавания и захвата пришельцев, а всем армейским подразделениям выделили специальных мулов, чтобы препровождать подозрительных чужестранцев на сторожевые посты, где их могли допросить местные атанаторы. Специалисты по ксенофизиогномике, прекрасно подкованные в вопросах криоконсервации, атанаторы раз и навсегда определяли виновность или невиновность допрашиваемого.

Мартиндейл с Герном ничего об этом в ту пору не знали, да и позже не получили полного доступа к данной информации. Машина же Шехерезада, затаившаяся в подполье и ухмылявшаяся нехорошей ухмылкой, предвидела подобное осложнение, но щупальце о щупальце не ударила, чтобы его