Купе пассажирского поезда — неплохое местечко для отдыха и размышлений. Я сижу у окна, покуриваю и пытаюсь разобраться, что к чему. Голова чиста, и мысли легки. После ужина в привокзальном ресторане я успел заглянуть в туалет и проглотить пригоршню алка-зельц. Белые лепешки шипели во рту, и опьянение проходило.

Я закрываю глаза и дремлю, ухитряясь, однако, затягиваться «Ардой». Попутчики спят, коридор пуст, и ничто не мешает мне радоваться одиночеству.

Знакомство с Искрой и Петковым, обед и ужин в ресторане, попойка на конспиративной квартире — все осталось позади, отрезанное временем и расстоянием. Я пытаюсь разобрать день — час за часом, отделяя зерна от плевел.

Итак, я шел по улице и упал. С этого началось. Седоусый и Искра возникли позднее, когда я вынырнул из обморока. Или раньше, в трамвае?.. Я ехал впереди, прижимаясь плечом к будке вагоновожатого, и ее стекло служило мне зеркалом. Искру я обязательно бы заметил, седоусого тоже. Следовательно, пока забудем о них. Еще раз: я шел по улице Царя Калояна, поглядывал в витрины и чувствовал себя относительно спокойно. Настолько, насколько это позволено курьеру, идущему на рандеву. Но почему же обморок? Что-то случилось? Что? Я не сомневаюсь в воспитанности Слави и убежден, что без особой причины он не позволит себе разлечься на асфальте. Выходит, все же что-то было, если Слави не нашел лучшего выхода и брякнулся оземь?

От обморока ниточка тянется назад — к фармацевту и градуснику, забытому в номере на тумбочке. Я не стал его стряхивать и льщу себя надеждой, что горничная не лишена наблюдательности. Впрочем, все это мелочи, и, как знать, не переборщил ли я в своей подозрительности. Или нет?..

Не спеша — а куда мне, собственно, спешить? — склоняюсь к выводу, что дело обстоит не слишком скверно. Почти прилично. Если, разумеется, не брать в расчет Искру и Петкова. Эти двое путают все, и я не в силах добиться ясности. Что они оба — случайность или закономерность?

Сигарета, догорев, обжигает пальцы. Я встаю и, перешагнув через ноги спящих, выхожу в коридор. Закурив новую сигарету, бездумно смотрю в окно.

На вокзале, подсаживая меня на ступеньку вагона, Петков сказал:

— Счастливчик ты, бай-Слави. Все тебе нипочем. С гриппом люди киснут в постели, а ты едешь черт знает куда и свеж, как левкой. — Поезд тронулся, и Петков сделал шаг вслед, сложил ладони рупором: — Не загуляй в Тырговиште, Слави. Ты не потерял ключ? Вернешься и с вокзала — ко мне... Адрес помнишь? Бульвар Дондукова...

Лампочка над моей головой тускло синеет, и лицо Слави, отраженное в стекле, горит холодным пламенем. Я провожу ладонью по отражению, стирая его, но оно остается — двойник, лишенный разума и нервов. Петков — случайность или закономерность? Расстояние разделило нас, но спокойствия нет. Я стою у окна и вижу не подножие горы, а Искру на улице Царя Калояна и олеографию на кухне.

В ресторане, когда мы пили посошок, Петров был вял и расслаблен.

— Ты устал, бай-Слави? — сказал он. — А я, думаешь, не устал? Все противно: работа, ракия, случайные бабы. Хочется прийти домой и слышать голоса... Чтобы кто-нибудь пел...

— Ну и ну, — пьяно сказала Искра. — Смотри, какой сирота!

— Заткнись!

— О, как страшно... Тебе не надоело, Атанас? Послушал бы себя — чистая панихида: ах я несчастный, ах я бездетный... ах, ах!

Интонация была схвачена верно, и Петков засмеялся.

— Не ври, Искра! Я не такой, и бай-Слави тебе не поверит. Я работаю с утра до ночи, а когда дорвусь до постели, то оказывается, что и во сне нет отдыха — работа, работа, работа. Вот я и беру себе отпуск... У себя самого беру... Немного ракии, холуй с подносом — вот и чувствуешь себя господином!

Я наблюдал за Петковым и Искрой и гадал, кто они друг другу. Любовники? Начальник и подчиненная? Скорее всего Искра все же не из ДС. А Петков?

Надо решать, как быть дальше. Обморок отодвинул срок встречи. Кто-то, кого я никогда не видел в глаза, ждет меня — прилавок в глубине зала, от десяти до десяти тридцати. Ради этой встречи я, уподобившись невидимке, отверз двери на долгом пути и отомкнул замки. Скажем честно, это было непросто. Болгария — остров в океане огня. Я стал островитянином, не слишком радуясь тому, что выбор пал на меня. Так уж случилось, что тот, кто должен был ехать, не смог. Не его вина. «Он ни при чем, — сказали мне. — Такая, понимаешь, ситуация». Я не стал спрашивать, в чем дело. «Когда надо ехать?» — спросил я. «С паспортом затруднения. Надеемся достать через неделю-другую, но в Софии не могут ждать». Старый паспорт был при мне. С ним я жил когда-то: Слави Николов Багрянов. «Ты рискуешь!» — предостерегли меня, но дали возможность решать самому. В Софии действительно не могли ждать... Хорошо, ну а кто не рискует? Я махнул на все рукой и поехал, тешась мыслью, что авось не наткнусь в Софии на знакомых. Знаете, это всегда неприятно, если кто-нибудь вдруг хлопает по плечу и принимается расспрашивать, где это ты пропадал целый год... Часы на запястье показывают пять минут первого. Скоро станция. Надо решать. Если Петков точно из ДС, то Слави Багрянову следует исчезнуть. А если нет?

Паника порождает отчаяние и нелепые поступки. Первый уже сделан — Тырговиште. Но это мелочь, сущая мелочь в сравнении с тем, что произойдет, если Слави без основания сотворит очередное чудо невидимки и растворится в воздухе.

Надо решать. Надо быстро и точно решать, Слави. Или ты уверен, что засветился, и тогда уходи на первой же остановке, или возьми себя в руки и признайся, что заболел манией преследования.

Я гашу сигарету и возвращаюсь в купе. Попутчики спят, и среди них нет ни одного, кто внушает подозрения. Пожилой попик с корзинкой у ног, щуплая личность с манерами дамского парикмахера, три женщины — ну эти, пожалуй, не в счет, старичок в очках. Шестеро: Я седьмой. С самой Софии я приглядываюсь к ним, силясь угадать — кто?

Я намеренно шумно зеваю, покашливаю. Достаю из сетки саквояж и роюсь в нем. Долго, не меньше минуты. Со дна извлекаются полотенце, кусочек мыла и паста... Попик вертится, покряхтывает во сне.

Покачиваясь и держась за стенку, я иду в туалет и, громко хлопнув дверью, отворачиваю кран. Сполоснув лицо, чищу зубы и подмигиваю своему двойнику, торчащему над раковиной. Грустно подмигиваю...

Засветился или нет? Шестеро в купе. Но разве не может быть, что «хвост» караулит меня в одном из соседних? В сущности, у него простенькая задача: проводить Слави до Тырговиште и не спугнуть в дороге. Работа для приготовишки.

Кран, завернутый до отказа, выцеживает последнюю каплю. Пот и вода покрывают лоб. Я тру его полотенцем и в последний раз выстраиваю факты в длинный ряд: болезнь — трамвай — обморок — Искра — Петков. Несколько звеньев умышленно пропущены, поскольку относятся к разряду ощущений... «Откуда они тебя повели? Неужели от границы?»

Решено: на ближайшей станции — в Плевене — я сойду. Все. И конец колебаниям.

Я надавливаю на запор и с шумом открываю дверь. Теперь все равно. «Хвост», если он в вагоне, должен что-нибудь предпринять. Сойти следом, дать телеграмму из Плевена, помешать мне уйти... Словом, он хоть как-нибудь проявит себя.

...Петков огромен и расплывчат. Он нависает надо мной, широко улыбаясь, качает пальцем.

— Послушай, Багрянов! Какой смысл врать, что ты из Добрича? Посмотри, вот ответ на запрос: Слави Николов Багрянов в Добриче не проживает. Не думаешь ли ты, что в ДС работают кретины?

— Ну что ты, — мягко отвечаю я. — У вас в ДС чудо что за умницы!