Командиром 1-го добровольческого отряда моряков был назначен майор А. С. Потапов, преподаватель сухопутной тактики училища Береговой обороны имени ЛКСМУ, комиссаром — секретарь парторганизации электроминной школы старший политрук С. Ф. Изус.

Провожая уходивший в Одессу отряд, я не думал, что через несколько дней мы встретимся снова.

Меня вызвал к аппарату Рогов.

Сказав, что моя записка пришла из Николаева очень своевременно, он вдруг задал вопрос:

— Как смотрите на назначение в Одессу?

Я начал волноваться, так как работать там было моей мечтой: растерявшись от неожиданности, стал спрашивать, о каком назначении идет речь. И прочитал на ленте, что решен вопрос о создании Военного совета Одесского оборонительного района и в Государственный комитет обороны вносится предложение о назначении меня членом Военного совета.

Я попросил дежурного телеграфиста отстучать в ответ: «Доверие оправдаю».

Вечером я прочел сводку Совинформбюро. В ней скупо сообщалось, что в течение 19 августа наши войска вели бои с противником на всем фронте, особенно упорные бои шли на Одесском направлении. И с гордостью и тревогой почувствовал: Одесса — теперь мое направление. Новое направление моей жизни.

Пришла телеграмма, подтверждавшая, что постановлением Государственного комитета обороны создан Военный совет Одесского оборонительного района и я назначен одним из членов Военного совета ООР. Мне предлагалось немедленно отбыть в Одессу и приступить к исполнению обязанностей.

Прежде чем покинуть Севастополь, мне нужно было решить один важный вопрос личного порядка. Незадолго перед тем сюда приехала моя жена с дочерью. Взять семью из Москвы мне порекомендовал Иван Васильевич Рогов. Во время одного из разговоров по телефону ВЧ он сказал, что на Москву участились налеты вражеской авиации и в Севастополе семье будет пока спокойнее.

И вот теперь, надолго отправляясь в Одессу, я должен был позаботиться о жене и дочери.

В тот же день я отправил их вместе с другими семьями начсостава в Краснодарский край. О назначении в Одессу пока не стал говорить, не желая тревожить жену перед дальней дорогой.

— Береги себя, — сказала она сквозь слезы на прощанье.

— Мама! А почему папа не садится с нами в машину? — спросила дочь.

— Он приедет потом…

Они уезжали во всем летнем, с небольшим чемоданчиком: вещи еще шли малой скоростью из Владивостока и застряли где-то в дороге.

Я стоял, пока машины не скрылись за поворотом, и думал о том, как война разбросала семью: сын с матерью в Лениграде, жена с дочерью едут куда-то в район Белой Глины, я — в Одессу.

Еще думал о тех, кто нес боевую вахту на кораблях и не смог прийти проводить свои семьи.

После встречи с командующим, членом Военного совета и начальником штаба флота я отправился на крейсер «Красный Крым», который должен был идти в Одессу.

Одесса встретила нас гулом артиллерийской канонады. Гулом, который уже не прекращался до конца обороны города, лишь затихая по ночам.

Встретив меня на причале, Дитятковский и Иванов сообщили, что Жуков не смог приехать, потому что очень занят, и просил по прибытии сразу же зайти к нему.

Мы встретились как старые знакомые.

— Рад вас видеть, — приветствовал Жуков.

Мы пожали друг другу руки.

— Теперь уже, надеюсь, вы надолго? — он внимательно посмотрел на меня.

— По крайней мере, пока не отобьем врага.

— Бои только начинаются.

Жуков коротко ввел меня в обстановку.

— У вас наладился контакт с Софроновым и Ворониным? — спросил я не без тревоги.

— Налаживается, — подтвердил Жуков и рассказал: — Мы только получили телеграмму с решением Ставки, как меня и Дитятковского вызвал Софронов. «Жалуетесь?» — строго спросил он. — «Не жалуемся, а излагаем свою точку зрения». — «К чему нам ссориться? — вдруг подобрел Софронов. — Дело-то у нас общее». Я не стал мудрить и спросил, знает ли он о решении Ставки. «Никаких решений мы не получали», — ответил он и посмотрел на Воронина. Я достал из бокового кармана телеграмму и протянул ему.

Софронов раз и другой перечел ее, сразу как-то обмяк, посмотрел на меня, на Воронина и передал приказ ем у: «На, читай!» Воронин читал с недоумением, потом заговорил обиженно: «Не понимаю, что мне делать теперь в Одессе. Я здесь не останусь… Уеду…» — «Не стану задерживать», — отрезал я. — «А я солдат и никуда отсюда не уйду, — Софронов встал и, обращаясь ко мне, сказал: — Готов подчиниться. Дадите дивизию — буду командовать дивизией». Я старался ради дела смягчить напряжение и ни в чем не унизить их достоинства: ведь люди-то опытные, преданные…

— А как Воронин? — спросил я.

— Получил приказ о назначении членом Военного совета и прибыл ко мне. К тому разговору мы больше не возвращались. Кстати, сегодня заседание Военного совета. Приступайте к делам. Вам, по- видимому, придется отвечать за связь с городом и флотом. Ваш кабинет рядом.

Мы договорились собраться на заседание через два часа.

Окинув взглядом свой кабинет, я понял, что он оборудован не для временного пребывания.

Мне понравились спокойствие и уверенность Жукова, его деловитость и решимость защищать город до конца. Чувствовалось, что новое назначение придало ему еще больше силы, доверие окрылило.

На столе у меня лежал список телефонов должностных лиц, имеющих отношение к руководству обороной. Позвонил начальнику штаба ООР, сказал, что хочу зайти познакомиться. Через несколько минут вошел к нему в кабинет.

Из-за стола встал стройный, среднего роста человек лет сорока пяти. Усталый взгляд, воспаленные глаза, припухшие веки. В руках пенсне.

— Генерал-майор Шишенин, — представился он.

Выслушав доклад Шишенина об обстановке, я остался неудовлетворенным. Казалось, что все это я уже читал в оперативных сводках в Севастополе. Те же скупые, сухие данные, цифры, наименования населенных пунктов, частей. О людях, о командирах, сдерживающих натиск врага, ни слова.

Когда я попытался увести его от цифр оперативной сводки, он посоветовал мне обратиться к командирам и комиссарам дивизий.

— Кто у вас в штабе знает, что конкретно делается у комбрига Монахова, у генерал-майора Воробьева, полковника Захарченко или генерал-майора Петрова? — спросил я.

— Мой заместитель — начальник оперативного отдела полковник Крылов, — усталым голосом проговорил Шишенин.

— Я воспользуюсь вашим советом… Вам не мешало бы отдохнуть, — на прощанье сказал я.

Начальник оперативного отдела штаба полковник Н. И. Крылов расширил мое представление о положении в секторах обороны. От него я услышал имена командиров полков.

Крылов рассказал о полковнике Свидницком, командире 54-го стрелкового полка, о моряках из добровольческих отрядов, прибывших к нему в полк и остановивших на своем участке врага. Приятно было узнать, что моряки сдержали свою клятву, данную ими экипажу в день, когда они уходили с кораблей.

С большой теплотой говорил Крылов о командире 1-го морского полка Осипове. Контратака его полка в районе Ильинки, где противник потеснил наши части, была так сильна, что враг откатился к исходному рубежу и с трудом удержался там.

Очень хорошо отозвался Крылов о командире 95-й стрелковой дивизии генерал-майоре В. Ф. Воробьеве. Его артиллеристы и гранатометчики подбили и подожгли во время вражеской атаки 30 танков. А ведь это еще были времена так называемой танкобоязни!

Крылов говорил о командирах полков Соколове, Сереброве, Новикове, о военкоме 95-й дивизии Мельникове. Я не знал их, так же как Свидницкого и Воробьева, но уже заочно проникся глубоким уважением к ним.

К исходу дня Крылов доложил мне, что после ввода в бой на стыке двух полков последнего резерва в