мама. Или — не примем, так как в камере уже один есть, но, конечно, для вас снисхождение можем сделать…

Желательно, чтобы телевизор был небольшой, не новый и его не жалко было бросить в тюрьме. Помимо возможности постоянно смотреть телевизор, его владелец имеет еще один немаловажный козырь: никому не дозволено конфликтовать с хозяином «ящика», а вдруг его переведут в другую камеру, что тогда? На собственные рожи смотреть? Поэтому, если у вас есть телевизор, то в камере вам всегда будет удобно и ссориться с вами не будет никто.

Следственный изолятор — название довольно точное. Человек, попавший в него, действительно изолируется от общества. Свидания с родственниками предоставляются только по разрешению следователя. Практически этого не бывает никогда, трудно сказать почему, но даже взятки мало помогают в решении этого вопроса. Судьи свидания иногда предоставляют, но, во-первых, нечасто, во-вторых, только после того, как состоится одно или несколько заседаний, а, в-третьих, до этого еще досидеть нужно. Писем следственно-арестованный не получает — нельзя. Сам зэк писать может сколько угодно, но не отправят ни одного — не положено. (Ксивы и малявы, конечно, стаями летают из тюрьмы на волю и обратно, но это неофициально и незаконно).

Единственным законным каналом, через который зэк поддерживает связь с родными, являются продуктовые передачи. Так как дачки — это объект повышенного внимания, то нужно знать, как правильно их получать.

В соответствии с официальными документами к этим продуктам могут иметь отношение только сотрудники СИЗО, которые должны принять передачу от родственников по перечню, указанному в заявлении, произвести ее досмотр (нет ли в ней чего запрещенного: денег, записок, наркотиков) и выдать под роспись зэку по тому же перечню. Фактически же контролерам лень делать эту нелегкую и малоприятную работу (а, ну-ка, попробуй целый день перегружать продукты из сумки в сумку, разрезать колбасу, сало, хлеб и пересыпать сахар).

Все это проделывают немытыми лапами осужденные из числа хозобслуги. Эта публика (и контролеры, и зэки), называемая «дачники», хочет вкусно есть и приятно курить, хочет накормить свое начальство и кентов и еще, если получится, подзаработать на продаже излишков. Поэтому при любой возможности они стараются хоть что-то урвать от передачи. (По старым понятиям, в том числе и неписаным правилам тюремщиков, забрать у зэка кровное — а это пайка и торба, которую ему передали с воли — хуже, чем быть пидором. Но, похоже, об этих понятиях уже никто и не помнит).

Как правильно забрать свою передачу? Получив заявление от контролера, надо быстро, но внимательно его прочитать, чтобы «ухватить» общую картину. Попросить кого-нибудь из сокамерников помочь в оценке веса и объема продуктов. Взять шариковую ручку. Далее — не спешить. Дачник, будь это контролер или зэк, всегда будет поторапливать (вплоть до угроз), стараясь выдать передачу побыстрее — так легче обмануть. Никакой спешки!

Когда дачник сует в кормушку очередной продукт, надо найти его название в заявлении, вслух прочитать, например: «колбаса „Московская' — две палки», — и посмотреть, что он дал. Колбаса будет разрезана на куски, хотя для досмотра достаточно надрезать палку поперек или вдоль. Но так не делается никогда — как отщипнешь колбаски? Нужно эти куски сложить, пытаясь восстановить палку. Если получилось — нормально, в заявлении отметить птичкой, если нет — предъявить эту «конструкцию» дачнику, указав на отсутствие гармонии. Ответ будет, типа, «это не я разрезал, ничего не знаю». Это верно, принцип разделения труда нужен еще и для того, чтобы избежать персональной ответственности. Но ваше дело — показать недостачу, что потом подтвердит вся камера.

Надо убедиться, что колбаса действительно «Московская», а не купленная где-то на вокзальном перроне. Или, например, если в заявлении написано чай «Dilmah», то на пачке должно быть написано то же самое, а не «Одесская махмара». На любое несоответствие нужно указать дачнику. Труднее всего это проделать с весовыми продуктами, весов-то нет ни у дачника, ни в камере. Но пытаться сделать это нужно. Штучный товар, например, пачки «Мивины», нужно пересчитывать. Если одной-двух не хватает — заявлять об этом. Прощать мерзавцам нельзя.

Получив все продукты, на обороте заявления нужно написать: «Не получил — (перечислить), получил не полностью — (перечислить). Остальное получил полностью. Дата. Подпись».

Идеальный вариант — не брать передачу вообще, если в ней чего-то недостает, но это себе может позволить только тот, кому и так еды хватает. В этом случае передачу довольно быстро пополнят. Тому, кто голодает, или у кого без курева «уши пухнут», отказаться от дачки невозможно. Другой вариант — не брать только те продукты, с которыми возникли недоразумения. Вряд ли недостачу восстановят, но потом легко будет доказывать свою правоту. Третий вариант — брать все, но потом при любой возможности добиваться восстановления справедливости.

Иногда бывает, что из-за небрежности в камеру приносят испорченные продукты — сахар, залитый подсолнечным маслом, или соль вперемешку с вареньем. Если видно, что продукт в пищу не пригоден — не брать. Главное — знать, что если на заявлении не будет вашей отметки о недостаче или порче продуктов, «кипишевать» смысла нет. И помнить, что в случае недоноса продуктов любые угрозы тюремщиков — пустой базар, начальство никогда их не поддержит за такие проделки.

Приятного аппетита!

Большая часть зэков, впервые попадая в тюрьму, изначально настроена против администрации. Это объяснимо. В их представлении тюремщики — это солдаты той армии, которая «приняла», «закрыла», отдубасила бедолагу и заставила подписать против себя все нужные и ненужные бумаги. Зэк, на основании имеющейся у него неполной информации, справедливо, как ему кажется, считает, что все менты (в самом широком смысле: милиция, прокурорские, судейские, тюремщики) — это один лагерь.

Буквально через несколько дней вся агрессия зэка по отношению к тюремщикам улетучится, станет понятно, что никакой целенаправленной злобы к нему они не испытывают. Тюремщики — такой же атрибут тюрьмы, как и решетки, колючая проволока или привинченный к полу табурет, поэтому зэки относятся к ним абсолютно нейтрально: ну, есть они и есть, куда ж от них денешься.

В тюрьмах бывшего СССР было намного жестче, хотя условия содержания мало чем отличались от нынешних. Дело в том, что идеология того государства, активно и умело вбиваемая в любую голову, учила и заставляла тюремщиков смотреть на зэков как на врагов. Ни один закон, хоть как-то защищавший убогие права зэков, не выполнялся, а выполнение его не поощрялось. Зэк был негодяй по определению, и любая грубость и насилие в отношении него считалась хорошим тоном. «Хороший зэк — мертвый зэк» — так переворачивалась поговорка покорителей американского Дикого Запада. Впрочем, это вызывало полную взаимность — «лучший кент — это мертвый мент».

Сейчас тюремщики, конечно же, не стали умней, честней, образованней и благородней. Даже наоборот. Но отсутствие идеологии в государстве в целом и структурах государственной власти в частности за десяток лет убило энтузиазм, служебное рвение, инициативу и злобность тюремщиков. Редкие из них сохранили какое-то представление о возмездии и справедливости — эти чудаки продолжают служить за идею. Часть тюремщиков, работая в тюрьме, просто отбывает номер — ничего другого делать не умеет, да и не хочет. Часть (наиболее продвинутая и многочисленная) смотрит на тюрьму, как на кормушку, параллельно с работой рубит копейку и, в общем-то, довольно добросовестно относится к своей официальной деятельности, понимая, что для того, чтобы и дальше хлебать из корыта, его нужно поддерживать в рабочем состоянии.

Лучше всего учиться этикету отношений зэков и тюремщиков у особо опасных рецидивистов. Официально их, правда, не существует, новый Уголовный кодекс эту публику не предусмотрел, но неофициально они в тюрьме еще с десяток лет пофигурируют, пока не сдохнут. Кстати, особо опасные рецидивисты (в документах сокращенно писали — ООР, как и общество охотников и рыболовов, называют же особистами, особняками, особыми) совершенно не похожи на портрет, который рисует воображение обывателя: гориллоподобный мужик с налитыми кровью глазами. Особисты — это рецидивисты, имеющие