перемещений. Более подробно сей эфемерный вопрос затронут в главе, посвященной образам. К сожалению, большинство отчего-то предпочитает задействовать злобную, агрессивную часть эмоционального спектра, излучая во время работы ярость и жажду убийства, почерпнутую, вероятно, из поганых боевиков, вместо того, чтобы обратить свой взор к наследию великих мастеров и патриархов, где никаким темным эмоциям места не нашлось.
Как бы там ни было, насытив форму всеми необходимыми компонентами, вы наверняка станете проделывать привычные манипуляции и маневры совершенно по-другому, хотя вроде бы в точности, как раньше, но опытный глаз сразу найдет отличия, а неожиданные успехи в поединках подтвердят правильность избранного пути.
2. Другая живучая и всеохватная ошибка — исполнение формы «на одном дыхании», в едином ритме и с одинаковой скоростью, да еще как можно более высокой.
Я даже и не знаю, откуда пошло это чумное поветрие, будто ката следует выполнять настолько быстро, насколько это вообще возможно. Скорее всего, корни зла отыщутся у истоков «советского» каратэ в далеких семидесятых годах, когда при полном отсутствии достоверной информации (не говоря уже о семинарах с японскими инструкторами) мы попросту не ведали, как правильно «крутить» загадочные комплексы («видиков»-то еще не было). Понятно, что мутные ксерокопии с раскладкой движений ничем помочь не могли, зато байки о молниеносности таинственного каратэ были у всех на слуху.
Между тем правильные ритм и темп исполнения ката так же сложны и индивидуальны, как ритм и темп всякого музыкального произведения или чтения со сцены художественного отрывка. Хорош был бы пианист, который, едва усевшись за рояль, понесся бы вперед и вперед, без пауз и полутонов, соблюдения громкости и полноты звучания. Точно так любая форма имеет свои запятые и многоточия, «форте» и «пиано», замедления, ускорения и акценты. Одни движения делаются плавно и растянуто, будто накручивается пружина, которая срывается в резких ударах или блоках, чтобы снова притормозить и снова сорваться, и так без конца.
Старое китайское изречение гласит: «Один раз Инь, один раз Ян — таков путь Неба». Понимать это следует буквально — нельзя нарушать небесную гармонию Инь и Ян, выполняя жесткое действие без предварительной фазы расслабления, поскольку одно является матерью другого. Коль скоро не было слабости, неоткуда ждать силы, и наоборот.
Чем полнее мы хотим проявить сконцентрированную мощь в атаке, тем полнее должна быть исходная фаза релаксации. По-русски это звучит так: «Хочешь напрячься — расслабься, хочешь расслабиться — напрягись».
Упомянутое неправильное исполнение форм использует какую-то одну из двух категорий: либо неистовая гонка на всех парах с выжатой до пола педалью газа, либо вялое колыхание нехотя шевелящихся рук и ног. Чаще всего действие разворачивается по первому сценарию, под девизом Sturm und Drang («штурм и натиск»). Если присмотреться к гордому исполнителю сразу после «бури», то взмыленный облик и сорванное дыхание расскажут о качестве проделанной работы гораздо больше, чем аплодисменты публики, тогда как при нормальной работе с формой любой интенсивности и длительности дыхание просто обязано оставаться спокойным и ритмичным, разве что немного глубже обычного. Этого не столь трудно достичь, как может показаться — нужно лишь соблюдать технику дыхания строго низом живота и помнить о чередовании Инь и Ян, а внешние проявления обретенной гармонии не заставят себя ждать. Тем не менее самостоятельно понять сложную мелодию конкретной формы совсем непросто, это как раз тот случай, когда все объяснить и показать обязан хороший наставник. Лишь обладая изрядным и разносторонним опытом проработки множества несхожих комплексов, можно дерзнуть самочинно «раскручивать» что-то новое.
Также существует весьма любопытный и полезный фактор, действующий надежно и однозначно помимо сознания или прилагаемых усилий. Это — фактор «больших чисел», то есть количества повторений отдельного упрямого элемента и формы в целом. Если какой-нибудь особо хитроумный переход или нюанс вызывает затруднения, не поддаваясь объяснениям учителя и потугам старательного ученика, его следует отдать на волю стихии многократных повторений, исчисляемых сотнями и тысячами. Спросите у любой балерины или танцора, по скольку часов в день они отрабатывают одни и те же фрагменты, — и вам станет стыдно от собственной лени. Человеческое тело и разум обладают волшебной способностью к самонастройке на оптимальный лад. Если мы последуем совету древних китайцев и проделаем несносный прием десять тысяч раз, все проблемы разрешатся сами собой. Закоренелому скептику, уверенному в том, что лишь изысканные и хитрые методы могут принести настоящую пользу, советую испытать на себе этот примитивный ход и попробовать нанести элементарный удар всего тысячу раз поочередно каждой рукой без остановки. Можно не сомневаться: к концу экзекуции он решит, что в этом что-то есть, а через три дня у него не останется и тени сомнений.
Помимо своеобразного и строго индивидуального ритмического рисунка каждая конкретная форма имеет также свою, присущую ей одной общую скорость исполнения.
Одни ката требуют стремительности и легкости, другие (особенно силовые и энергетические) — замедленности и предельной ментальной и физической концентрации. Пояснять что-либо на бумаге совершенно бессмысленно, ибо сколько существует форм, столько и режимов. Показать и объяснить все это обязан добросовестный наставник, роль которого в последние годы с некоторой долей успеха выполняют видеоматериалы. Во всяком случае, порой для изрядного качественного скачка достаточно посмотреть на работу мэтра на экране, не говоря уже о семинарах и демонстрации живьем.
Увлечение скоростью происходит от мечтаний о стяжании молниеносного, неуловимого удара как средства скорейшего и надежного обретения победы в схватках с неотесанными противниками. Такие мечты — просто попытка решить проблему лобовой атакой. Скорость приема отнюдь не достигается через его резкость, но лишь через расслабление и тысячекратные замедленные повторы одного и того же. Раз за разом, как во сне, как в густом масле, как в рапидной киносъемке. И только в самом конце можно позволить себе несколько предельно концентрированных и безупречно правильных движений, которые и останутся в памяти мышц и связок.
Во время гонки исполнение форм приобретает словно бы размазанный вид, когда отдельные мелкие детали стираются и проскакивают бездумно и лихо вместо того, чтобы осознанно воплотиться с нужной геометрией и содержанием. Скорость обладает чудесным качеством прощать многие грубые ошибки. Если кому-то доводилось наблюдать соревнования по спортивному скалолазанию (особенно на «живой» скале, а не на искусственной стенке), то они могли заметить, что опытный спортсмен как бы «летит» вперед и вверх, проскакивая на динамике участки, на которых малейшая задержка ведет к неминуемому срыву. То же самое происходит в ката. Заставьте лихого каратэку наступить себе на горло и, скрепя сердце, выполнить излюбленную форму в стиле «замедленной съемки» — он тотчас начнет терять равновесие там, где стремительная инерция проносила его вперед без малейшего изъяна.
3. Последний тип распространенных ошибок заключается в том, что абсолютно первостепенное значение в освоении ката уделяется собственно приемам нападения и защиты, всем этим блокам и ударам, напрочь забывая при этом, что технические манипуляции есть всего-навсего мишура и елочные украшения, висящие на ветках.
Стволом же и несущими сучьями древа являются шаги и повороты, отходы и наскоки, то есть всевозможные передвижения в пространстве. Что толку резко и сильно бить кулаком или палкой, когда неверно сделанный шаг и куцый доворот оставили противника вне досягаемости? Но главное — всякая защита или атака лишь тогда могут претендовать на выполнение своих функций, когда они подкреплены динамикой всего тела. Можно попусту тыкать в воздух ручками и ножками, но если за этим не стоят подвижки всей вашей наличной массы, такие действия будут словно бумажными и вызовут смех. В Китае об этом говорят: «Цветочные руки, парчовые ноги».
Поэтому разучивание каждой новой формы должно начинаться с шагов и поворотов, а отнюдь не с блоков или ударов, причем полезно отрабатывать всю цепочку до конца вообще без подключения рук, оставив их, например, на поясе. К тому же это позволит лучше прочувствовать работу бедер и поясницы. Когда подобная хореография станет привычной и безупречно правильной, наложение любых технических действий произойдет легко и без проблем.
Посмотрите, как опытный художник берется за портрет.
Для начала он тонкими штрихами схватывает общую композицию, нанося осевые линии, размечает лист и лишь потом приступает к прорисовке деталей — ушей, глаз, носа и всего остального. Только
