чужого плеча. – Вы не умираете, сладкая моя. Вот возьмите, сказала она, сложив из туалетной бумаги толстый комок и подавая его Кристине. – Положите это в трусики и вернитесь в зал. Попросите своих спутников отвести вас сейчас же домой.
– Но я пришла без спутников, – с отчаянием в голосе сказала Кристина, – я пришла одна.
– Так поздно и одна! Хорошо, сладкая, тогда идите домой как можно скорее. Мама позаботится о вас.
Кристина засопела.
– У меня нет мамы, – сказала она. Она смотрела на билетершу распухшими от слез глазами. – Вы уверены, что я не умираю?
Женщина вздохнула и сказала:
– Нет, сладкая, вы не умираете. Это случается со всеми девочками вашего возраста.
– Но что это такое?
– Вы должны попросить какую-нибудь родственницу рассказать об этом, тетю или кузину.
– Но у меня нет…
Билетерша подталкивала Кристину к двери.
– Вы должны идти домой.
Кристина бежала всю дорогу до Калифорниа-стрит. Попав в дом, она подбежала к двери спальни миссис Лонгчэмпс и забарабанила. Экономка очень заволновалась, называла Кристину бедным, беспризорным ребенком. Она попыталась объяснить девочке с присущей ей викторианской сдержанностью, что случилось.
– Это замечательно, – повторяла экономка, показывая Кристине, как нужно пользоваться неудобными прокладками. – Это Божье чудо и наш особый женский дар. Это значит, что мы можем иметь детей. Это значит, что мы женщины.
Миссис Лонгчэмпс была не очень убедительна в своих объяснениях, и Кристина не заметила особой радости и гордости на ее лице, пока та говорила. Но, несмотря ни на что, Кристина чувствовала возбуждение, потому что она стала женщиной, а раз так, то это означало, что она взрослая и скоро папа будет брать ее с собой в деловые поездки, а не оставлять дома.
Она читала и перечитывала открытку от Джонни, в которой он писал, как сильно ее любит, но должен еще на какое-то время задержаться. Она сильно прижала открытку к сердцу, как бы пытаясь впитать всю отцовскую любовь. Вдруг она ощутила чье-то близкое присутствие. Она открыла глаза и увидела Ганса, стоящего в двери; его тусклые, бесцветные глаза уставились на нее.
– Я слышал, ты стала большой девочкой, – сказал он, подходя и глядя на нее сверху вниз. Его взгляд, казалось, прилип к ее груди. – Как тебе понравится, если я стану твоим возлюбленным? Я знаю о тебе, Кристина, все, знаю о твоих походах в кино. Я ничего не расскажу твоему отцу, если ты будешь ласковой со мной.
Она села на кровати и сжала колени.
– Что? – спросила она.
– Говорю тебе, я ничего не расскажу твоему отцу, если ты будешь ласковой со мной. – Он закрыл дверь. – У экономки выходной, а Уилла я отослал с поручением. Квартира в нашем распоряжении, малышка.
– Я… У меня есть деньги, – сконфуженно сказала она. – Восемь долларов. Вы можете взять…
Ганс рассмеялся:
– Ты не должна платить мне за это, девчушка. Я дам тебе это бесплатно.
– Что?
Он протянул руку и схватил ее за запястье; она вскрикнула.
– Спокойно, а то я могу быть грубым, – сказал он, поднимая ее с кровати. – Господи, а ты тяжеленная. По правде говоря, мне нравятся пухленькие. Так, сколько тебе лет? Двенадцать? Мне нравятся такие молоденькие.
Кристина пыталась вырваться, но он ухватил и второе запястье и, притянув к себе, быстро обнял за талию. Его лицо оказалось в сантиметре он ее: она заглянула в его бесцветные глаза и ничего в них не увидела.
– Пожалуйста, не надо, – сказала она.
– А вот твой папочка, – продолжал телохранитель, зажав ей руки своей рукой, а другой шаря под блузкой, – твой папочка любит тощих. Как эта белокурая сучка. Но я люблю девочек с мясом на костях. И, детка, ты получишь… – говорил он, стискивая ее груди.
Вот тогда она начала вопить. Он прижал рот к ее губам и расстегнул кофточку, но Кристина продолжала бороться. Она почувствовала, как что-то твердое прижалось к ее ногам. Пистолет! Он пришел убить ее!
Внезапно она вырвалась и побежала к двери, но он поймал ее, развернул и ударил по лицу.
– Я сказал тебе, будь ласковой! – закричал он. – Теперь я буду грубым.
Он засунул руку ей под юбку, но Кристина брыкалась и боролась. Они упали около тумбочки, уронив рамки с фотографиями, на которых разбилось стекло. Она чувствовала его холодные пальцы на голом теле, когда он пытался раздвинуть ей ноги. Его сила начала одолевать ее, она заплакала. И вдруг дверь ее спальни распахнулась. Ганс отлетел от нее, и Кристина увидела Джонни, схватившего испуганного телохранителя и вышвырнувшего его из комнаты в холл.
– Ты ублюдок! – кричал он. – Грязный ублюдок! Кристина, спотыкаясь, вышла из комнаты, запахивая порванную блузку и с ужасом наблюдая, как отец избивает Ганса, как кровь брызгами покрывает пол. Когда
