Он вынул ярко-красный светящийся бутон розы из изящной вазы и подошел к ней.

– Чтобы вы вспоминали обо мне, – тихо сказал он, прикрепляя цветок в петличку ее белого халата.

Ингрид Линд посмотрела танец Тигриного Бога, а затем вернулась в свой отель, где занялась с ним любовью. Это стало ее традицией: в конце каждой закупочной поездки щедро вознаграждать себя в Сингапуре обжорством (следы пиршества в виде пятен соуса кэри украшали все столы в ее апартаментах), ювелирными украшениями (не сумев перебороть этой своей страсти, она обогатила свою и без того обширную коллекцию редким черным нефритом) и, наконец, сексом.

Когда Ингрид была в Сингапуре предыдущий раз, она посетила празднество в честь дня рождения Бога Обезьян, а потом тоже очутилась в постели с одним из его участников – неугомонным меднокожим молодым малайцем, который изумил ее своей сексуальной акробатикой. Тигриный Бог не был столь изобретателен, зато обладал большей выносливостью, и теперь, когда экваториальное солнце затопило номер возбуждающим светом, Ингрид впервые за долгое время почувствовала себя вполне умиротворенной и раскрепощенной.

Вот почему, когда зазвонил телефон, она решила не отвечать. Хотела еще поваляться на скомканных простынях, повспоминать некоторые прекрасные моменты, испытанные с Тигриным Богом, который теперь крепко спал рядом с ней. Его длинные черные волосы разметались по подушке, одна прядь спадала почти до пола. Все-таки, решила она, никто так не силен в постели, как танцоры.

Не в силах больше выносить назойливый трезвон, она подняла трубку.

– Слушаю, – лениво произнесла Ингрид, откинув прядь волос со лба и нащупывая пачку сигарет на ночном столике.

– Ингрид, – послышался голос на том конце линии, – это я, Алан.

– А… привет, Алан, – прижав трубку подбородком, она извлекла из пачки «Галуаз» сигарету, прикурила ее от «Ронсона» со своими золотыми инициалами и выпустила струю дыма навстречу солнечным лучам.

Ингрид остановилась в «Раффлесе» – одном из самых дорогих и едва ли не самом богатом историей отелей в мире. Приятной привилегией закупщика такой богатой корпорации, как «Старлайт индастриес» – еще одна из причин, по которым Ингрид нравилась ее работа, – были путешествия. Ингрид объездила весь мир в поисках тканей и фасонов для магазинов одежды «Перфект сайз Старлайт».[9] В Северной Африке она закупала марокканские тюрбаны и налобные повязки, в Египте хлопковые ткани и полотно, в Пакистане батик, в Индии шелк…

Заканчивались поездки в Сингапуре, этом перекрестке импорта и экспорта Юго-Восточной Азии, где она завершала закупки для последнего направления в деятельности фирмы «Перфект сайз интернейшнл» таких экзотических аксессуаров, как сумочки из кожи рептилий, ювелирные украшения с перегородчатой эмалью и парики из натуральных волос.

– Что стряслось, Алан? – спросила Ингрид, откинувшись на подушки и выпуская дым теперь в сторону лениво вращающегося под потолком вентилятора. Даже утром было уже жарко. В Сингапуре, где и ночью температура редко опускается ниже семидесяти градусов,[10] жарко круглый год.

– Я звоню из Рио.

– А-а! Дело в «Миранде интернейшнл»… Я слышала.

– Знаешь, Филиппа вернулась.

– Да, я знаю.

– Вот как! Откуда?

– А в чем проблема?

– Она созывает экстренное заседание команды через три дня и хочет, чтобы все присутствовали.

– Сожалею, но я не успею.

– Я бы советовал тебе успеть.

– А в чем дело?

– Она обнаружила расхождение в отчетности. Очень серьезное.

Ингрид похолодела:

– В моем отделе?

– Нет, в продовольственном. Но возвращайся в любом случае. Быстро.

Ингрид закрыла глаза и выругалась про себя. Так твою мать…

Тигр зашевелился возле нее, глубоко вдохнул, вытянул длинные руки. Ингрид перекатилась через него, удержала, чтобы он не свалился. Тигр тихо застонал.

– Ингрид, – донесся нетерпеливый голос Алана, – у тебя что, кто-то там есть?

– Ага! Торговец шелками, – ответила она со смехом. – Пока!

Ингрид повесила трубку и тут же очутилась в объятиях Тигриного Бога…

Но она втолковала своему прекрасному божеству, что ему пора отправляться домой. Звонок Алана встревожил Ингрид, как ни пыталась она убедить себя, что это ее не касается.

Когда малайский танцор ушел, Ингрид долго стояла под холодным душем, смывая с себя последствия пирушки прошлого вечера на Арабской улице в малайском квартале. С группой американцев она любовалась красочной процессией на празднике возмужания Бога Тигров. Шумная группа поглощала овощи на банановых листьях, пила настоящий сингапурский слинг,[11] а затем Ингрид затащила ведущего танцора в свой номер в «Раффлесе».