говорил, не поднимая головы.
— Что такое, Бёртон? Я очень занят и не требую от вас промежуточных результатов расследования. Закончите — опишете дело и пришлете мне отчет.
— Человек погиб.
— Кто? Как?
— Кэбмен Монтегю Пеннифорс. Он сопровождал меня в Ист-Энд и был убит вервольфами.
Пальмерстон впервые за весь разговор поднял глаза.
— Вервольфами? Вы видели их?
— Четверых. Они растерзали Пеннифорса. Я не мог вывезти его тело, не подвергнув себя опасности. Он был хорошим человеком и не заслужил быть брошенным в Темзу.
— А его бросили туда?
— Наверное. — Бёртон сжал кулаки. — Я повел себя, как последний гад. Я не должен был брать его с собой.
Премьер-министр отодвинул перо в сторону и положил руки перед собой, сплетя пальцы. Потом заговорил медленно и ровно:
— Поручение, которое вы получили от Его Королевского Величества, совершенно уникально. Вы должны думать о себе как о командире на поле боя и в случае необходимости заставлять служить себе подданных Его Величества. Учитывая природу вашей миссии, вполне вероятно, что некоторые из подданных будут ранены или убиты. Это смерть за империю.
— Пеннифорс был кэбби, а не солдатом! — возразил Бёртон.
— Он был слугой Его Величества, как и мы все.
— Неужели всех, кто пал на службе, следует выбрасывать в реку без дальнейших церемоний, как ненужный утиль?
Пальмерстон вынул из выдвижного ящика листок бумаги, написал на нем несколько слов и протянул Бёртону.
— В подобных обстоятельствах без промедления посылайте письмо по этому адресу. Мои люди придут и примут необходимые меры. К покойным отнесутся с почтением. Будут организованы и оплачены похороны. Вдовы получат государственную пенсию.
Королевский агент удивленно посмотрел на имена над адресом.
— Бёрк и Хэйр! — воскликнул он. — Клички?
— Нет, совпадение! Убийца и продавец трупов Бёрк был повешен в 29-м, а его сообщник, Хэйр, спустя десять лет умер слепым нищим. Два моих агента, Дамьен Бёрк и Грегори Хэйр, сделаны из другого теста. Они хорошие парни, хоть и мрачноватые на вид.
— У Монтегю Пеннифорса осталась вдова, Дейзи, они жили в Чипсайде. Это все, что я знаю о нем.
— Я попрошу Бёрка и Хэйра заняться этим. Они быстро найдут женщину, и я прослежу, чтобы она ни в чем не нуждалась. У меня очень много дел, капитан Бёртон. У вас все?
Бёртон поднялся.
— Да, сэр.
— Тогда давайте займемся работой.
Пальмерстон опять углубился в свои бумаги, и Бёртон повернулся, собираясь уходить. Но у самой двери услышал голос премьер-министра:
— Вам нужен помощник, Бёртон.
Бёртон оглянулся, но лорд, нагнувшись над документом, что-то быстро писал и уже не обращал на него внимания.
Приличия запрещали молодой леди посещать дом холостого мужчины без компаньонки, но Изабель Арунделл плевать на них хотела. Она прекрасно знала, что общество и так уже глядит на нее с высокомерным видом, потому что она сопровождала Бёртона в Бат и останавливалась в том же самом отеле, правда, не в одном с ним номере. Сейчас, входя в его дом, она опять нарушала приличия — ну и черт с ними!
То, что у нее небезупречная репутация, ее не слишком беспокоило, потому что после свадьбы они с Ричардом собирались жить за границей. Он будет работать консулом где-нибудь в Дамаске или Южной Америке, а она соберет вокруг себя новых друзей, желательно не англичан, которые будут смотреть на нее как на экзотический цветок, нежную розу среди темных и, конечно, менее изысканных цветов.
Она уже все обдумала. А если Изабель Арунделл что-то хотела, она привыкла получать желаемое.
В полдень она приехала на Монтегю-плейс, и миссис Энджелл, неохотно пустив ее в дом, спросила — с беспримерной наглостью, по мнению Изабель, — уверена ли «молодая мисс», что поступает правильно, посещая неженатого мужчину. Дружелюбная дама даже предложила Изабель сопровождать ее, если мисс «захочет соблюсти приличия».
Изабель, сдерживая раздражение, от предложения экономки отказалась и без лишних слов поднялась по лестнице в кабинет.
Бёртон сгорбился в своем любимом кресле у камина, завернутый в джуббу, и курил ужасную чируту, оцепенело уставившись в густой голубой дым, который заволок всю комнату.
Час назад он вернулся с Даунинг-стрит и с того времени не пошевелил ни мускулом. Его мысли странствовали где-то далеко, и он даже не заметил, как вошла Изабель.
— О, Дик, ради бога, — театрально произнесла она. — Я вышла из одного тумана и окунулась в другой! Как ты можешь… — Она остановилась, судорожно вздохнула и вскинула затянутые в перчатки руки ко рту, заметив и желтеющий синяк вокруг глаза, и темный кровоподтек на левом виске, и царапины по всему лицу, — ее Дик выглядел так, словно по нему проехала легкая кавалерийская бригада. — Что с тобой? — упавшим голосом спросила она.
Его взгляд остановился на ней, зрачки вернулись в нормальное состояние.
— А, — сказал он и встал. — Извини, Изабель; я совсем забыл, что ты собиралась прийти.
— Дик! — воскликнула она и внезапно оказалась в его объятиях. — Что у тебя с лицом? Господи, что случилось?
Он поцеловал ее в лоб и отступил назад, на расстояние вытянутой руки.
— Все, Изабель. Все случилось. Моя жизнь резко изменилась в одно мгновение! Сам король дал мне поручение!
— Король? Поручение? Дик, я не понимаю. И откуда все эти раны и синяки?
— Садись, я попробую объяснить. Но, Изабель, ты должна приготовиться. Вспомни арабскую пословицу, которой я научил тебя: «Ин лам йакхун ма тьюрид, фа’арид ма йакхун».
— «Если то, чего ты хотел, не произошло, научись хотеть того, что может произойти», — перевела она.
Нахмурившись, она села в ожидании, пока он подойдет к бюро и нальет ей тоник. Вернувшись, он протянул ей стакан и остался стоять с непроницаемым лицом.
— Министерство иностранных дел предложило мне консульство в Фернандо-По… — начал он.
— Да, — перебила она его. — Я послала несколько писем лорду Расселу, прося назначить тебя на этот пост. Вообще-то я просила Дамаск…
— Ты просила? — Он вскинул брови. — Как ты можешь писать лорду Расселу обо мне, предварительно не посоветовавшись со мной?
— Дик, не дури. Мы часто говорили с тобой о консульстве. И расскажи наконец, что произошло с тобой?!
— Всему свое время. Ты пойми: есть большая разница между нашими с тобой разговорами и письмами, посылаемыми министру.
— Все было вовсе не так! — крикнула она.
— Как бы там ни было, ты не должна была писать обо мне, не спросив об этом меня.
