Бёртон молча пошел вперед, Монти за ним, на ходу доставая револьвер из-под пальто.
Они очутились на вымощенной булыжником площади, в которую с четырех сторон вливались окутанные туманом переулки.
В центре площади стояли двое — мужчина и мальчик. Четыре фигуры в плащах прыгали и кружили вокруг них, как хищники. Бёртон услышал хриплое рычание.
— Ради бога, не надо! — умоляюще крикнул мужчина.
В этот миг одна из тварей прыгнула ему на грудь, на мгновение заслонив его взметнувшимся красным плащом. Потом тварь отпрянула назад и отбежала прочь.
Фонтан крови хлынул на булыжники мостовой. Мальчик взвыл от ужаса.
Мужчина упал на колени, потом вниз лицом на землю. Вокруг него образовалась лужа крови. У него было вырвано горло.
Пеннифорс навел на тварь револьвер и спустил курок.
Гром выстрела эхом отразился от стен.
Выстрел не попал в цель. Бёртон ясно видел, как разлетелся на куски красный кирпич, в который ударила пуля. Но неожиданно, словно воспламененная звуком, одна из тварей вспыхнула таким яростным огнем, что через несколько секунд от нее осталась лишь горстка пепла.
Три уцелевшие твари разом бросились на мальчика. Тот завизжал и начал отбиваться.
Пеннифорс выстрелил вновь, попав одной из тварей в руку. Та взвыла, выпустила жертву и вихрем кинулась к кэбби. В этот момент ее капюшон слетел.
Бёртон рванулся наперехват и увидел… Это было что-то дьявольское… морда с морщинистым лбом, испещренная складками, с глубоко посаженными и налитыми кровью глазами; из огромной пасти, полной острых клыков, капала слюна, а из косматой головы со свалявшейся шерстью торчали остроконечные уши.
Раздался еще один выстрел, его вспышка отразилась в глазах твари, она припала к земле, потом взвилась и кинулась на Бёртона. Он почувствовал сильный удар в голову. Площадь закувыркалась перед его глазами, в ушах зазвенели колокольчики. Он ударился о землю и через суживавшийся тоннель темноты увидел, как кричащего, бьющегося мальчика волокут прочь; увидел, как револьвер падает и гремит по булыжникам; увидел красный дождь… потом не увидел ничего.
— Держи его, — прошептал возле уха голос с сильным акцентом. Кто-то сунул ему в руку клочок бумаги, и он машинально сжал его пальцами. На миг ему показалось, что это Артур Файндли дает ему записку, и он, Бёртон, знает, что там написано.
«Джон Спик выстрелил в себя».
Шаги кругом.
Голоса.
— Куда ты, Гас?
— Все равно куда, лишь бы не видеть это месиво!
Руки подняли его, поставили прямо, ловкие пальцы забегали по карманам.
— Спокойно, старикан, — сказал чей-то хриплый голос.
Кто-то копался у него на поясе.
— Твою мать, глянь — еще один ствол!
— Давай сюда! — опять хриплый голос.
— Проверь, заряжен? — явно другой голос.
Быстрые шаги, будто кто-то убегал.
— Вернись ты, ворюга! — захныкал кто-то.
— А, хрен с ним, пускай проваливает; из-под земли достанем, куда он денется!
— Эй, ты живой? — снова хныкающий голос.
Бёртон разлепил глаза.
Какой-то толстяк поддерживал его под левую руку; а другой — маленький, рябой, с кривыми рахитичными ногами — под правую. Вокруг стояли люди, держа свечи или керосиновые лампы, одни глядели на него, другие — на месиво, покрывавшее булыжники: такое впечатление, будто опрокинулась тележка мясника.
Бёртон согнулся пополам, и его вырвало.
Оба — толстяк и рябой, — выругавшись, отпрянули назад.
Королевский агент, вспомнив о своей маскировке, ссутулился, вытер рот рукавом и вгляделся в месиво из порванных кишок и растерзанных органов. Глазами он проследил весь кровавый путь: раскинутые ноги, растерзанное бедро, отделенные от тканей кости, мокро блестевшие в тусклом свете, зиявшая страшной черной дырой грудная клетка. Среди лоскутьев пальто, рубашки и кожи остекленелые глаза Монтегю Пеннифорса слепо глядели сквозь туман на то неведомое, что уже не могли видеть.
— Это были собаки, — прошептал хныкающий голос.
Изможденный немолодой мужчина на деревянном протезе протиснулся вперед, на правой руке у него не хватало трех пальцев.
— Откуда ты, мистер? — спросил он на удивление мягко.
— Из Майл-Энда, — промямлил Бёртон.
— Тебе повезло; собаки не тронули тебя.
— Они не собаки. И они утащили мальчугана, — добавил он.
— Они всегда так делают. Ты иди домой, мы тут сами разберемся.
— Разберемся? Что ты хочешь этим сказать?
— Ну… надо убрать трупы… извини, если этот парень, — мужчина кивнул на тело Пеннифорса, — твой родственник.
— Куда убрать?
— Куда обычно.
Бёртон знал, что это означает: то, что осталось от Монти, сбросят в Темзу.
Он сжал руками голову.
Сколько смертей на его совести?! Лейтенант Строян в Бербере, Спик, который наверняка уже умер, и вот теперь Монтегю Пеннифорс.
Ему стало горько до одурения. Зачем он сюда поперся? Зачем взял с собой Монти? Что теперь делать? Он даже не может вызвать полицию или гробовщика, чтобы собрать то, что осталось от Монти. Как бы он ни желал достойно похоронить несчастного кэбби, он не в состоянии вывезти труп из Котла, не вызвав подозрений, а если его разоблачат, он сам закончит там же, где и Монти, — в Темзе.
Голову разрывала дикая боль. Он провел рукой по волосам — так и есть, свежая кровь.
Бёртон опустил руку и сжал ее так, что ногти вонзились в ладонь. А что это у него в другой руке? Записка, которую дал Файндли?
Нет, какой Файндли, откуда он здесь? А кто тогда?
Он выждал, пока толстяк, рябой и человек на деревянном протезе отошли подальше, незаметно развернул бумажку и прочел:
Он сунул записку в карман и подошел к мужчине с протезом.
— Эй, приятель, мне надо на Мьюз-стрит. Где это?
— А ты чего там забыл? — удивился тот, и его слезящиеся глаза подозрительно оглядели Бёртона с ног до головы.
— Дело там у меня, усек?! — с вызовом ответил Бёртон.
— Ну-ну, кореш, не лезь в бутылку. Пойдешь по этому переулку до реки, потом повернешь направо. Дальше дуй вдоль берега, пока не увидишь ломбард. Это как раз угол Мьюз-стрит. А ты… того… дойдешь? Ты знаешь, что твой ствол сперли?
— Да, чертовы ворюги. Ничего, как-нибудь доберусь. А там меня братан ждет, я и так задержался
