Московского округа ПВО во главе с полковником. В беседе с корреспондентом “Интерфакса”, находящимся в Доме Советов, военнослужащие, просившие не называть их фамилий, мотивировали свое решение кетегорическим несогласием с позицией Б.Ельцина. По их словам, многие военнослужащие из их части также выразили желание отправиться в “Белый дом”, однако офицеры решили не втягивать солдат срочной службы в конфликт. Офицеры подтвердили, что армия фактически расколота, но должна отстаивать Конституцию.
Как мне сообщили недавно, уже на окраине Москвы шли буквально “бои местного значения” с использованием бронетехники между прорывающимися на помощь “Белому дому” подразделениями и брошенными на “перехват” другими частями. Все это надо выяснить.
В условиях, когда Ельцина не поддержали москвичи (попытки “Дем.России” организовать демонстрацию в поддержку Ельцина обернулись позорным фарсом — менее полутора тысяч человек), армия становилась арбитром. МВД не смогло бы предпринимать карательные акции, если бы увидело позицию армии.
Армия спокойно наблюдала, как плюют на Конституцию, которой она присягала.
Поэтому кремлевским путчистам требовался повод — провокация. И он вскоре был найден — сперва “нападение” на штаб ОВС СНГ — случайно?, а затем “прорыв” демонстрантами блокадного кольца Дома Советов, “штурм” мэрии, “поход на “Останкино”. Видите, сколько раз “дергали” нервы армии, чтобы она “убедилась”: в Парламентском дворце — экстремисты!..
— Армию подтягивают к “Белому дому”, — сказал А.Руцкой рано утром 4 октября, когда мы встретились после недолгого расставания на отдых.
— Но ведь генерал К. Кобец обещал использовать ее только в режиме “голубых касок”, — ответил Воронин.
— Да не верю я вашему Кобецу и Грачеву! Мне сообщили, — сказал А.Руцкой, — что в руководстве МО раскол по вопросу использования армии и ввода ее в Москву. Так ведь Пашка через головы командующих сам звонит в дивизии и даже в полки. К.Кобец же дал согласие возглавить оперативную группу по стабилизации ситуации в городе, а фактически — по расстрелу мирного народа. Это по его команде ведется прицельный огонь по Дому Советов. — Вот это говорил Руцкой.
Как оказалось, на состоявшейся ночью с 3 на 4 октября коллегии министерства обороны ряд командующих округами выразил несогласие с приказами Ельцина по обесепечению режима чрезвычайного положения в Москве. Весь вечер и ночь с воскресенья на понедельник Ельцин убеждал генералов в необходимости нанесения последнего удара по Дому Советов.
Отказ от «нейтралитета»...
...В Москву стали спешно перебрасывать бронетехнику, личный состав из Тульской воздушно- десантной дивизии, Рязанской десантной дивизии.
В 7 часов утра, разрушив баррикады у здания Парламента, на площадь Свободной России ворвались пять БМП, которые проследовали на противоположную сторону площади. БТРы и БМП начали расстреливать баррикады, палатки, открыли огонь по окнам Дома Советов. Первой же очередью крупнокалиберного пулемета из БТРа была снесена палатка, стоящая на площади, в которой спали москвичи.
Подразделения Тульской воздушно-десантной дивизии, заменившие милиционеров и солдат внутренних войск, замкнули вокруг Дома Советов кольцо. В 8.00 бойцы начали перебежками приближаться к зданию, а БТРы и БМП открыли прицельный огонь по зданию Парламента, который поддержали снайперы, засевшие в гостинице “Украина” и других близлежащих зданиях. Для огневой поддержки на мост и противоположную сторону Москвы-реки, как мне сообщил Ачалов, были выдвинуты 10 танков из Кантемировской дивизии. После нескольких залпов в Доме Советов на 12 и 13 этажах начался пожар...
Руцкой, Румянцев, Уражцев, иногда Воронин и Югин, отец Никон непрерывно по рации призывали войска прекратить огонь и начать переговоры... Но артиллерийский огонь усилился. Перемещение войск, техники и сил милиции в направлении Дома Советов нарастало с каждый часом. К ним постоянно подходило подкрепление. Основной огонь по “Белому дому” велся со стороны американского посольства, из гостиницы “Мир”, с набережной возле гостиницы “Украина”. Со всех сторон по движущимся в здании “Белого дома” били снайперы.
На апатию и пассивное состояние армии указывало то, что взятие Парламентского дворца в конце концов состоялось под руководством бывшего главы политуправления Советской Армии. Старый, проверенный советский генерал, получивший известность в годы “горбачевской перестройки” Волкогонов (написанные им биографии Сталина и Троцкого — “шедевры” исторической науки того времени) действовал без всякой жалости... Эта кровавая операция в жалкой форме показала политическую культуру и нравственный облик распавшейся военно-государственной элиты. Ставший “либералом” генерал расправился с парламентской демократией, противником ельцинского “большого скачка”, но при этом вместе с Ельциным, Гайдаром, Черномырдиным и другими выставил себя “славным защитником демократии”.
Грачев
Грачеву пришлось уже не на словах, а на деле доказывать Ельцину, с кем на самом деле армия, в лояльности которой каждый день так клялся ему военный министр — любимец бывшего Верховного Главнокомандующего.
Многочисленные факты и его действия в те решающие для Кремля часы однозначно говорят об одном: министр обороны поначалу растерялся, не ожидал столь грозного развертывания событий. А когда же пришел в себя, стал тянуть до последнего, все еще надеясь, что Верховный Совет удастся подавить без применения военной силы, и уж тем более — без ведения огня на поражение. И он решил, — изловчиться, выждать, выгадать момент, как это удалось ему в августе 1991 г. Но в этот раз не получилось...
В правительстве царила паника. С несколькими министрами и вице- премьерами Грачев повздорил — они требовали от него “решительных действий”, — сказав, что у него есть только один Верховный Главнокомандующий. Метался до смерти перепуганный Бурбулис, посылая на телецентр людей с газовыми пистолетами — для его защиты. Кричал не своим голосом Полторанин, обвиняя всех в трусости и предательстве. Несколько раз звонил Грачеву Черномырдин, также требуя решительных действий. А Грачев все ссылался на то, что у него идет коллегия, — это даже Черномырдина привело в бешенство, и он, не договорив, бросил трубку. Особенно напуганным выглядел Гайдар. Его розовые обычно щеки побледнели, и он метался по кабинету, твердя о какой-то “неадекватности” поведения Грачева и всех силовых министров (потом он в одном из интервью после мятежа однозначно высказался о том, что надо сменить руководство силовых ведомств, и, похоже, поныне остается при этом мнении).
Не так давно, рассказывают, один из клерков в президентской команде проговорился, что во время просмотра и прослушивания телезаписи прилета Ельцина в Кремль в ночь расстрела была “выловлена” чья-то фраза, которая проливает свет на поведение министра обороны в пиковый момент: “Грачев все еще колеблется”. Кому именно она принадлежит, пока не установлено.
Вот что говорил газете 'генерал Петров':
“После эйфории по поводу единства Президента и армии “демгазеты” вдруг обрушились на армию с безжалостной критикой — за “вялость”, “уклонение” и даже “предательство” интересов Президента.
Все это продолжается и по сей день, поэтому нелишне еще раз напомнить: кто штурмовал Верховный Совет, кто отдавал приказы, кого видели в танках на Краснопресненском мосту?
Для действий в Москве со стороны министерства обороны выделены следующие части: 218-й батальон спецназа ВДВ без разведывательно- диверсионной роты, 119-й парашютно-десантный полк (около 600 человек), 27- я мотострелковая бригада, один батальон (около 300 человек), 2-я мотострелковая дивизия в составе усиленного полка (до 1400 человек) и 4-я танковая дивизия в составе танкового и
