— Вы что, с ума сошли? Кто взял? Зачем?
— Александр Владимирович приказал. Сразу же после вашего ухода с балкона “Белого дома”.
— Но ведь мы никогда не обсуждали никаких планов по “захвату” мэрии, — кто надоумил вас? Это ведь очень мощный предлог для того, чтобы нас уничтожить.
— Да, это так. Со мной тоже не советовались. Правда, оттуда постоянно стреляли. Еще вчера выстрелом из окна мэрии был убит парень, с которым я разговаривал, на моих глазах. Руцкой вышел из себя, узнав, что выстрелами из мэрии убиты 6 демонстрантов. Теперь вот такое дело.
— Виктор Павлович! Надо немедленно и жестко предписать всем лидерам митингов, чтобы не растекались по центру Москвы. Надо, как мы планировали с самого начала, плотным кольцом людей окружить “Белый дом”. Иначе — не выживем.
В это время (16.00), входит Виталий Уражцев. Слезы на глазах. Бросается ко мне: “Прорвались! — привел к “Белому дому” почти 100 тысяч человек!
— Надо всех расположить вокруг “Белого дома”. Организовать людей. Выделить каких-то старших, установить мало-мальский порядок. Обеспечить питанием. Пусть люди не расходятся сегодня ночью. Если здесь будет 150-200 тысяч людей, — не осмелятся напасть... Но с “взятием” мэрии, как выяснилось, дело обстояло сложнее: если бы даже Руцкой не отдал бы приказ, все равно демонстранты, обстреливаемые из этого здания, похоже, ринулись бы туда. Так, собственно, и случилось.
На балконе Парламентского дворца
Входят Агафонов, Ачалов, Сыроватко.
Агафонов: “Надо бы выступить, Руслан Имранович, на балконе, — люди просят.”
Я: “Не хочу, не могу. Обеспокоен сложившимся положением в результате захвата мэрии.”
Агафонов: “Почему? У депутатов приподнятое настроение. У демонстрантов — тоже. Люди скандируют — вызывают вас. Все приятно возбуждены. Дело идет к победному концу.”
Я: “Боюсь этой “победы”, как бы она не оказалась последней. Это — очень плохой эпизод в двухнедельной эпопее. Мы держались 12 дней на исключительно миротворческих позициях. Надо было продержаться еще 2-3 дня. И все. По нашей вине не был убит и избит ни один человек. Теперь нам припишут кровопролитие, жестокость, бандитизм и т.д. Не хочу выступать, не с чем... Если бы военные установили контроль над Кремлем — это другое дело. Изгнали бы узурпатора. Зачем понадобилась мэрия? Где был штаб Воронина?”
Ачалов: “Воронин, как вы знаете, в Свято-Даниловом монастыре. Ведет переговоры с Филатовым и Лужковым.”
Я: “Ну вот и конец всем переговорам. А скажут — мы сорвали. Плохо. Продержись мы еще чуть-чуть — они бы сами “отдали” Ельцина, — уже для этого были все предпосылки...”
Уговорили-таки пойти и выступить. Шел и думал: что сказать? Отругать за мэрию? Да ведь не поймут, подумают что-то плохое. Уже выходя из лифта, слышу голос: “Руслан Имранович, пожалуйста, подождите, одну минуту!” Остановился. Подходит вплотную мужчина средних лет, охрана пытается его оттолкнуть, он говорит: “Посмотрите, вы же знаете меня — откуда я”. Всмотрелся — узнал. Чуть отошли в сторону. Шепчет: “Сегодня ночью будет нанесен ракетно-бомбовый удар по “Белому дому”. Ельцин в ярости, обещал Грачева отдать под суд. Главком ВВС прямо заявил, что летчики (вертолетная часть) отказываются выполнять приказ о бомбардировке. Сразу же был отстранен. Сейчас Ельцин, наверное, лично отдаст такой приказ. Мне сообщили, что приказано доставить к нему двух командиров эскадрилий.”
Поблагодарил. Вот оно — следствие “победы” у мэрии. Опять та же мысль: если бы военные установили контроль над мятежным Кремлем! Если бы... В общем, выступал очень плохо, эмоционально. И на этой мысли — о том, что военные должны установить контроль над мятежным Кремлем, где засел узурпатор, закончил последнее свое выступление на балконе здания Верховного Совета.
Кстати, тогда же мне сказали, что взято и “Останкино”. По-моему, это опять сообщил Баранников. Я даже попросил Константина Злобина подготовиться к выезду в “Останкино” для прямого выступления в эфире. Уговорил не ездить Юрий Мареченков — он тоже думал, что “Останкино” под контролем конституционалистов. Но просил некоторое время, чтобы найти руководителей “Останкино”, договориться о деталях и т.д.
Уже после выступления, возвращаясь к себе, увидел: Лета Тамара и Бахтиярова Людмила чуть в стороне, подошел, поздоровался — обе не очень веселые (женщины чувствительны к беде), тревожно смотрят в глаза, но ничего не спрашивают... Опять остановили в коридоре — новое сообщение: у “Останкино” идет перестрелка. Сразу же направился к Руцкому. У него в кабинете слышен треск рации. Оттуда — страшные слова, приказы, слышны звуки пулеметных очередей. На волне радиостанции мятежных сил Руцкой дает команды “не стреляйте”, “не убивайте”, “я — Руцкой”. В ответ — брань, насмешки. Это “Дунай”, “Шмель” переговариваются: “Большое скопление людей впереди тебя — метров двести, слева — дай длинную “очередь”. Идет расстрел людей. Мы, люди сугубо гражданские, просто обомлели. Брат Руцкого, Михаил, сам офицер, сидящий у рации, пояснил: “Дунай” — радиостанция, “Шмель” — один из бронетранспортеров, видимо, командирская машина...”
Разговор с командующим
В это время Сыроватко протянул телефонную трубку (от радиотелефона) и говорит: “Кузнецов, командующий московским военным округом”. Я схватил ее, поздоровался.
Спросил, знает ли он и руководство минобороны, что происходит в Москве — у Парламента, у “Останкино”? Кузнецов отвечает, что знает.
— Так почему же вы не выполняете присягу, закон об обороне — вы же обязаны защищать Конституцию?
— Армия решила быть нейтральной, такое решение принято коллегией министерства обороны.
— Пока вы соблюдаете нейтралитет, боевики Ерина расстреливают, избивают людей, — это не нейтралитет. Прошу Вас от имени Х Чрезвычайного Съезда выслать войска округа для того, чтобы расположить их вокруг “Белого дома”, по периметру. Они могли бы выполнять роль “голубых касок”. Дали бы возможность осуществить переговоры с Кремлем.
— Руслан Имранович, я не смогу этого сделать. Я не смог бы это сделать, даже если бы очень хотел. Теперь...
— Почему не можете, разве вы не командующий округом?
— Командующий. Но я ничем не командую... Коллегия минобороны приняла решение о нейтралитете.
—Я прошу Вас еще раз — только армия сможет прекратить начавшееся кровопролитие, избавить от наступающей трагедии и от штурма Российский Парламент. Вы отдаете отчет в том, что происходит? Вы ведь обязаны подчиняться Парламенту не меньше, чем Президенту. Тем более, что Ельцин отрешен от должности в соответствии с Конституцией. И в соответствии с ней же исполняет его обязанности Руцкой. Но меня, Председателя Верховного Совета никто не снимал. Почему вы не исполняете свой долг защитника Конституции?
— Я посоветуюсь с генералами, Руслан Имранович. Больше ничего сказать не могу. До свидания.
— До свидания.
Конечно, я понял, что помощи ждать от армии не приходится.
У Ачалова
