— Явная чепуха, — сказал майор. — Мы дали большого маху. Наверное, герб этот ненастоящая «рука Лисовского».

— Мы кустарничаем, от этого проку не будет, — согласился Краевский. — Надо обратиться к специалистам, которые разбираются в этих гербах. Андрей Матвеевич, кто, по-твоему, лучше других знает здешние памятники старины?

— Маева, директор музея. Это ее специальность. И она живет здесь уже давно и хорошо знает всю округу.

— Тогда едем в музей!

...Старушка внимательно выслушала необычных посетителей потом сказала:

— Лисовские — старинный шляхетский род, теперь уже вымерший. Они свое происхождение вели от крестоносцев. Тот герб, что высечен на воротах, неполный; там только рука с мечом. Полный герб Лисовских, косящий название «Ронька», такой: на голубом поле щита слева красное пламя, из которого высовывается рука в серебряных латах, держащая серебряный меч. Внизу надпись по-латыни: «Igni et ferro», что значит: «Огнем и мечом». В городе есть несколько таких гербов — два на кладбище и один над фонтаном, что на старой площади. Потом есть гербы в бывшем имении Любецкого — на воротах и над конюшней, на старой церкви в селе Лановцы. Был он и на так называемой «Колонне согласия», покуда она стояла.

— Что это такое «Колонна согласия»? — спросил майор.

— Старинный монумент в память заключения союза между Лисовскими и Заверскими. Каменная колонна с гербами этих двух фамилий.

— Да, да, — вспомнил Краевский, — была такая колонна. Кажется, она давно развалилась.

— Памятник пришел в ветхость, но немцы его восстановили, потом при отступлении сами его взорвали.

— Где же стояла эта колонна? — спросил майор.

— Около дороги Олегово — Дергачи, километрах в шести от села Дергачи — в лесу, на горке.

— Недалеко от немецкого концентрационного лагеря, — пояснил Краевский.

— Это интересно! И сильно она разрушена?

— Да, мало что осталось.

— Очень жаль!.. Может быть, у вас сохранились какие-либо чертежи или фотографии?

— Фотографии, возможно, найдутся.

Маева принесла несколько снимков монумента. На круглом невысоком цоколе возвышалась каменная колонна, на вершине которой красовалась доска в форме щита с гербами на обеих ее сторонах. Фотографии были прекрасные, но на всех них памятник был снят на фоне неба, и это лишало всякой возможности на месте определить направление, куда показывает рука с мечом. Снимки были бесполезны. Майор сказал Маевой:

— Нам нужна такая фотография, где бы колонна была снята вместе с окружающим ландшафтом, и притом так, чтобы герб Лисовского был виден хотя бы частично. Пусть снимок будет плохим, мелким — это не имеет значения.

Отыскать такое фото оказалось делом трудным. Нашли несколько групповых снимков крупного плана. На них была хорошо видна перспектива, зато гербы не вышли. На одном фото, где была снята фашистская зондер-команда с автоматами и полицейские в форме, частично вышел герб, но ландшафт обозначился только верхушками деревьев. Отыскались снимки туристов, военных, землемеров с теодолитами, снимки охотников, увешанных трофеями, в болотных сапогах и с собаками на ремешках, велосипедистов в спортивных костюмах, стоящих возле своих машин, пионеров у костра, — все они не подходили. Подняли архив дореволюционных годов. Нашли снимки пикников, с самоварами, бутылками и граммофонами, каких-то паломников с котомками, монахов в черных рясах, и наконец к концу второго дня в одном из забытых ящиков нашли небольшой снимок экскурсии киевских учителей 1912 года. Перед колонной стояли мужчины в соломенных шляпах, котелках, с тросточками в руках и дамы в забавных длинных платьях. Сверху на снимок попала нижняя часть герба Лисовских — локоть руки в латах. На заднем плане виднелся лес, дорога и вдали какое-то село с колокольней. Это было именно то, что требовалось.

Майор взял эту и еще несколько фотографий и поблагодарил Маеву. Он решил на следующий же день идти попытать счастья к «Колонне согласия».

Рано утром, чуть только рассвело, меня окликнули. Оказалось, что это лейтенант Хрулев в штатском.

— Вставайте, Сергей Михайлович, майор ждет в машине...

Я оделся и поспешил за ним. На дороге стоял большой открытый автомобиль с поднятым верхом. В нем сидели майор Рожков и Краевский. Поздоровались, я занял место, и машина тронулась. По дороге я рассказал майору о своем разговоре с Петей, о том, что, видимо, ему неизвестно, кто скрывается под кличкой «Бедуин».

— Я так и думал — сказал майор. — Но плащ произвел на него впечатление. Вы заметили?

— Пожалуй, заметил, — удивился я вопросу,— только не понимаю, почему.

Майор ничего не сказал.

— Вы знаете, куда мы едем? — спросил он меня после долгого молчания.

— Нет.

— Я хочу попробовать отыскать подземную мастерскую фашистов.

«Попробовать» — в этом слове я слышал деликатный намек на мою непростительную оплошность, когда я так легкомысленно бросил списывать зашифрованную надпись. А теперь камнем на сердце лежал другой грех: я до сих пор ничего не сказал майору о расческе корреспондента.  Я твердо решил сообщить ему про нее, как только мы останемся наедине.

Машина быстро неслась по асфальту дороги, еще влажному от утренней росы, то поднимаясь на горку, то спускаясь в лощину. Мы ехали среди зелени, в которой то здесь, то там уже мелькали желтые и красные листья.

Меньше чем через час мы подъехали к реке и переправились на другой ее берег на моторном пароме. Отсюда дорога пошла сквозь лес. все время петляя вверх по косогору. С обеих сторон плотной стеной стояли деревья. Коренастые дубы с широко раскинувшимися тяжелыми кронами чередовались со стройными кленами и липами.

Но вот лес начал редеть, и машина въехала на гребень. Перед нами открылось широкое пространство. Дорога зигзагами спускалась вниз, огибая невысокие холмы, сплошь заросшие мелколесьем. Слева подымался темный каменный массив. Вдали, у горизонта, белели домики большого селенья и торчала колокольня церкви. Ее золоченый купол ярко горел в лучах солнца. Это было село Дергачи. «Колонна согласия», которую мы искали, должна была находиться где-то поблизости, на вершине одного из холмов, по ту или другую сторону дороги. Мы остановили машину и самым внимательным образом осмотрели в бинокли вершины всех окрестных холмов. Ничего сколько-нибудь похожего на камни — только кустарники и бурьян. Спросить не у кого — кругом ни одного человека. Оставалось обследовать каждый холм в отдельности.

Разделившись на две группы — я с Хрулевым, а майор с Краевским, — мы пустились на поиски.

До сих пор не могу забыть этот день. Вооруженные топорами И серпами, которые предусмотрительно захватил майор, мы взбирались по крутым склонам холмов, цепляясь за корни деревьев и ветви кустарников и с трудом прорубая себе дорогу. Достигнув вершины холма, мы осматривали каждый клочок земли и ничего, кроме кустов жимолости и терновника да зарослей полыни и вереска, не находили. Потом шли вперед, в сторону или через дорогу и снова лезли на другой холм — и так, казалось, без конца. Солнце давно уже стояло высоко и безжалостно пекло. Я не успевал вытирать льющийся градом пот. Грязная от пыли рубашка прилипла к телу. Мучила жестокая жажда. Я давно утратил веру в существование этой невидимой колонны и думал, что почтенная старушка Маева ввела нас в заблуждение.