девять. Проедете полтора километра и увидите почтовый ящик. Может быть, он упал или ему стало плохо и он не может подойти к телефону. Все же это нехорошо, когда люди живут так изолированно друг от друга. Они не должны так жить.

– Ну ладно, – решил Бад, – я сейчас позвоню в диспетчерскую. Если мы им не нужны, то, пожалуй, мы завернем к Степфорду.

Ламар разрешил Ричарду первому принять душ и лечь поспать, ведь Ричард вел машину, когда Ламар с Оделлом спали. Ричард погрузился в благодатное, без сновидений, забытье. Но когда Ламар растолкал его около девяти часов, то выяснилось, что ничего не изменилось: он по-прежнему находится в спальне Степфордов, и он по-прежнему сбежавший из заключения арестант, связавшийся с двумя убийцами.

Ричард натянул на себя рабочие джинсы и голубую рубашку Билла Степфорда и начал заниматься сразу двумя вещами, которые поручил ему Ламар. Он должен был сидеть у окна спальни на втором этаже и держать под наблюдением дорогу, но это было не главное для него занятие. Главное – он должен был рисовать львов.

– Да, Ламар, но что будет с нами дальше? Как я смогу это делать после всего того, что здесь произошло?

– Сможешь. Я хочу, чтобы ты это делал, я хочу, чтобы ты сделал это как можно лучше, чтобы мы могли перейти к следующему шагу.

«К какому еще следующему шагу?»

Он сидел за столом, внося бесконечные поправки в уже много раз исправленный рисунок. Первоначальная картина покрылась густой паутиной линий и черт, превративших рисунок в размытую серую кляксу. Интересно, что Ламар хотел разглядеть в этом хитросплетении линий, с чего следовало начать? Ричард понимал, что произведение невыносимо банально, что все это отражение фантазий первобытных арийских предков из эпохи гиперборейцев [5] .

Картина соответствовала той стадии развития интеллекта, на которой застрял Ламар, но с настоящим искусством она не имела ничего общего. Женщина, лев, замок! Порождение необузданной дикой фантазии люмпен-пролетария, вся жизнь которого проходит в угнанных фургонах; фантазия таких людей питается чтением дешевых комиксов и просмотром жестоких, кровавых и скучных фильмов. Эта фантазия была буйной, грубой, лишенной тонкостей и оттенков.

Однако именно она спасла ему жизнь. Это Ричард отчетливо понимал: ему удалось смирить ярость Ламара и направить ее в другое русло, заставить Ламара понять, что в жизни существует не только закон поедания слабого сильным. Кроме того, был сам процесс создания рисунка. В нем, конечно, присутствовало что-то дикое и необузданно свободное, отвечающее сути Ламара, но эта-то суть и не давалась Ричарду как художнику, как ни пытался он ухватить ее, то работая с образами львов, то переходя к орлам и тиграм. Когда он начинал об этом думать, страх и сомнения проходили; такая работа не терпит халтуры, ее нельзя делать спустя рукава. Все дело заключалось в переключении работы сознания с левого полушария мозга на правое. Ламар это понимал, он предоставил Ричарду для работы, можно сказать, отдельный кабинет и дал ему немного времени. Но теперь Ламар настаивал на хорошем результате.

К счастью, у фермера в доме нашлось достаточное количество бумаги и карандаши. Вооружившись карандашом, Ричард в задумчивости сидел у окна, временами выглядывая наружу и стараясь представить себе саванну, по которой бродили разительно похожие друг на друга мужчины и львы, но где женщина тем не менее оставалась женщиной. Единственным законом, который правил в такой саванне, были клыки и мощные лапы, и самым сильным существом в ней являлся Ламар, Ламар Лев, не просто убийца, а проницательный и умный повелитель.

Грифель карандаша свободно летал по поверхности бумажного листа. Ричард глубоко проник в понятие сути льва, такого проникновения в существо явления раньше он не мог достичь; это озарение пришло только теперь. Он находился в красном поясе джунглей, он был сейчас в таком состоянии, когда, вглядываясь в незнакомую форму жизни, задаешь себе вопрос: чем она пахнет?

Он остановился. Гм, а что, неплохо!

Он мечтательно посмотрел в окно и попытался представить себе плоскую равнину, по которой перемещались яркие точки зебр и жирафов, бродили буйволы, носились хитрые антилопы и то тут, то там видны были вездесущие гиены.

Ему уже почти удалось увидеть то, что он хотел увидеть, как вдруг красивая иллюзия рассыпалась в прах. По дороге к ферме приближалась черно-белая патрульная машина полиции штата Оклахома.

Хотя Бад сидел за рулем, настроение у него было препаршивое.

– Тед, тебе правда не мешало бы позвонить Холли.

– Нет. – Это было единственное, что был в состоянии ответить Тед.

– Она будет волноваться, – настаивал Бад.

– Если говорить правду, Бад, – проговорил Тед, – то в последнее время мы почти не разговариваем с Холли. Я махнул на нее рукой. По ее глазам я хорошо вижу, что ничего для нее не значу. Мой бог, я так люблю ее, но вот она здесь, а я не могу достучаться до нее.

Баду стало очень неловко, он занервничал, судорожно сглотнув. У него запершило в горле. Тед был действительно несчастен и остался один на один со своей болью.

– Вот, например, ты и Джен – у вас идеальный брак. Вы одна команда. Она – часть твоей карьеры. Она довольна тем, что у тебя есть и каков ты есть. Она никогда на тебя не давит.

– Тед, ты же знаешь, что внешность бывает обманчива.

– Только не твоя внешность, Бад.

– Слушай, Тед, нам надо будет потолковать.

– Потолковать?

Но в этот момент они подъехали к скотному двору фермы Степфордов. У дома были рубчатые белые деревянные стены, видно, что двор застраивался постепенно, по мере того как дела хозяина шли в гору. Лужайка аккуратно подстрижена, вдоль дорожек росли яркие цветы. Дом стоял в тени огромного дуба.

Бад и Тед вышли из машины. Бад поправил антенну, достал из проволочной сетки на спинке сиденья фуражку и надел ее на голову. После этого он огляделся. Рядом с домом было свежевспаханное поле, с которого недавно скосили пшеницу. До самого горизонта то там, то здесь виднелись дубовые рощицы, а яркая зелень простирающихся полей говорила о том, что с них еще предстояло убрать люцерну. Справа раскинулось пастбище, по которому между стогов сена бродили коровы.

По радиотелефону Тед набрал номер.

– Слушай, наверняка они плохо положили трубку, – сказал Тед.

– Алло! – закричал в трубку Бад.

Ответа не было.

– Пошли постучимся в дверь и выясним, не случилось ли чего.

Ричард опрометью летел вниз по лестнице. Он не кричал, хотя ему страшно хотелось это сделать. Все его существо было охвачено паникой. Ему захотелось в уборную. Каждый шаг его тяжелого бега отдавался в животе болью.

– Ламар, – закричал он с рыданиями в голосе, – Ламар, Ламар, ой, Ламар!

По ступенькам он бросился в подвал.

В подвале Оделл что-то пилил на верстаке ножовкой. На полу Ричард разглядел три длинных металлических стержня и какие-то деревянные чурбачки.

Ламар взглянул на Ричарда.

– Ламар, – простонал тот, – полиция. Полиция штата.

Ламар смотрел на него отсутствующим взглядом. Потом раскрыл рот:

– Сколько их? Это отряд? Подвижная группа захвата? Или просто одна патрульная машина?

– Я заметил только одну, – сказал Ричард, – на подъездной дорожке, на полпути отсюда. Они будут здесь через минуту.

Ламар кивнул. Он обернулся и посмотрел на чету Степфордов, которые, ослабев от пережитого ужаса, покорно сидели на старом диване.

– Только пикните – и вы покойники. Я не шучу, я действительно это сделаю.

Голос Ламара звучал спокойно, но очень убедительно.

Тем временем Оделл оторвался от верстака и занялся зарядкой ружей, из которых, как теперь понял Ричард, Оделл сделал несколько удобных обрезов.

Ламар взял один из них и передернул затвор.

– Мы поднимемся наверх. Ты пока свяжи этих людей и постарайся сделать это получше. Потом поднимайся к нам. Если услышишь стрельбу, беги быстрей и не забудь свой пистолет.

– Телять, – счастливым голосом просюсюкал Оделл.

– Слушаюсь, Ламар, – ответил Ричард.

– Пошли, Оделл, – велел Ламар, – сейчас мы будем готовить жаркое из легавых.

Ламар положил в карман пригоршню патронов. Оделл последовал его примеру. Они бегом поднялись по лестнице.

Ламар внимательно наблюдал за ними. Один – с виду серьезный мужик, второй – молоденький парнишка. Стоят на солнышке, озираются. Старший крикнул: «Хелло!» и поправил пояс. Потом достал из машины фуражку, натянул ее на голову и долго поправлял. Он хотел выглядеть представительно. Воображала, в рот ему… Молодой выглядел сердитым, может быть, он просто устал. Было похоже, что он хочет поскорее отделаться от всей этой обузы.

Ламар понимал, что они не ждут никаких неприятностей. Он это нутром чуял. Копы просто не представляли, куда они лезут; когда произойдет то, что должно произойти, они растеряются и долго не смогут прийти в себя. Он видел, как они перекинулись несколькими словами, а потом приняли решение идти в дом.

Ламар также понял, что на молодом надет защитный жилет, так как форменная рубашка была натянута на его торс неестественно гладко. Хлопковая ткань прилегала к кевлару без единой морщинки. Старший, который был гораздо более крепкого телосложения, жилета не носил. И хотя у него была очень мощная грудная клетка, униформа сидела на нем свободнее, чем на молодом.

– Оделл, выйди во двор и спрячься за левый угол дома. Не стреляй, пока я не начну стрелять. Сначала целься в старшего, я сделаю то же самое. Возможно, он уже бывал в переделках и по нему уже вели огонь. Так что он, может, не впадет в панику, как молодой. Но самое