великодушного провидения; творивший около полувека спустя любопытный биржевик не только видел, что общество разделено на воюющие группы, но и прекрасно понимал, что заслуживший победу в этой борьбе трудолюбивый капиталист на деле обречен на поражение. Рикардо был убежден: если тот не ослабит свою хватку и цена на зерно не опустится, землевладелец будет пожинать плоды прогресса в одиночку.
'Интересы землевладельцев постоянно противоположны интересам всякого другого класса общества'[60], — написал он в 1815 году, и это недвусмысленное утверждение превратило необъявленную войну в ключевое политическое сражение, сопровождавшее развитие рыночной системы. Декларация сторонами своих намерений уничтожила последнюю слабую надежду на то, что наш мир все-таки может быть лучшим из всех возможных миров. Стало ясно: если он и не утонет в Мальтусовом болоте, то неминуемо сорвется с движущейся лестницы Рикардо и разлетится на мелкие кусочки.
Глубокие и порождающие тревогу идеи мрачного священника и скептически настроенного биржевика требуют более подробного рассмотрения. Но прежде давайте познакомимся с самими героями.
Трудно представить себе двух людей, чьи воспитание и деятельность отличались бы сильнее. Как мы знаем, Мальтус приходился сыном эксцентрику из верхушки английского среднего класса; отец Рикардо, еврей-банкир, был вынужден уехать из Голландии. Мальтус с самого начала под руководством отца готовился к поступлению в университет (один из его учителей выразил пожелание, чтобы французские революционеры захватили Англию, и за это угодил в тюрьму); Рикардо уже в четырнадцать лет начал участвовать в отцовском деле. Мальтус провел свою жизнь за академическими исследованиями, он стал первым профессиональным экономистом и преподавал свою науку молодым директорам Ост-Индской компании в основанном ею колледже в Хейлибери. В двадцать два года Рикардо уже имел собственное дело. Мальтус никогда не был обеспеченным человеком, в то время как обладавший начальным капиталом в 800 фунтов Рикардо к двадцати шести годам обрел финансовую независимость, а в сорок два отошел от активной деятельности с состоянием, по разным оценкам, от 500 тысяч до 1 миллиона 600 тысяч фунтов.
Тем более удивительно, что воспитанный в академической среде Мальтус интересовался реальными фактами, тогда как практичного Рикардо занимала теория. Если бизнесмена заботили лишь невидимые'законы', то профессора волновало, насколько эти законы согласуются с картиной, которая открывалась его взору. Наконец, последнее противоречие: получавший весьма скромный доход Мальтус встал на защиту состоятельных землевладельцев, а богатый Рикардо, который позднее и сам стал помещиком, всячески боролся против их интересов.
Различиями в воспитании, образовании и жизненном пути все не обошлось — взгляды двух мыслителей оказали очень разное воздействие на публику. Что касается бедняги Мальтуса, то, по словам его биографа Джеймса Бонара,'ни на одного другого деятеля той эпохи не выливался такой поток оскорблений. Сам Бонапарт считался меньшим врагом человечества. Мальтус имел наглость защищать оспу, рабство и детоубийство; он осуждал столовые для бездомных, ранние браки и пожертвования на содержания церковных приходов и был настолько'бесстыжим, что женился после всех сделанных им заявлений о порочности брака'… С самого начала Мальтус оказался в центре внимания. Шквал критики не затихал на протяжении тридцати лет'[61].
Чего еще мог ожидать человек, призывавший мир к'нравственному ограничению'? По меркам того времени Мальтус не был блюстителем морали, но и на людоеда он походил едва ли. Чистая правда, что он призывал прекратить помощь бедным и выступал против проектов постройки жилья для рабочих. Но за всем этим стояли искренние переживания за судьбу беднейших членов нашего общества. И это не говоря о том, что идеи Мальтуса составляли разительный контраст с мнением отдельных мыслителей того времени, которые считали, что бедным надо было бы разрешить спокойно умирать на улицах.
Иными словами, позиция Мальтуса была не столько бессердечной, сколько на удивление логичной. Если, согласно его теории, главные беды мира связаны со слишком большим количеством населявших его людей, то любое поощрение'ранней привязанности'[62] лишь усугубляет положение человечества. Конечно, если человек'не нашел своего места за щедрым столом природы', его можно поддерживать на плаву с помощью благотворительности, но поскольку в этом случае он заведет потомство, на поверку благотворительность оказывается замаскированной жестокостью.
Увы, логичность вовсе не всегда приносит популярность, и решившийся обратить свое внимание на темные стороны нашей жизни вряд ли может рассчитывать на одобрение общества. Наверное, ни одна теория еще не встречала такого единодушного порицания: к примеру, Годвин объявил, что'мистер Мальтус, очевидно, пишет лишь затем, чтобы показать пагубность заблуждений тех, кто принял близко к сердцу мои рассуждения о заметных и необходимых улучшениях в судьбе человечества' [63]. Понятно, что в глазах многих Мальтус переступил грань дозволенного.
Рикардо же, напротив, уже с ранних лет был любимцем фортуны. Иудей по рождению, он поссорился с семьей и стал унитарием ради женитьбы на хорошенькой девушке из квакеров; во времена, когда толерантность не была нормой — его отец, в частности, вел свою биржевую деятельность в специально отгороженном Еврейском уголке, — Рикардо сумел занять высокое положение в обществе и заслужить уважение многих людей. Позднее,уже в бытность свою членом палаты общин, он получал приглашения выступить от обеих главных партий. Как он сам говорил,'я при всем желании не смогу передать, какой ужас охватывает меня при звуках собственного голоса'[64]. Один свидетель описывал этот голос как'резкий и визгливый', другой же уверял, что он был'приятным и благозвучным', пусть и'очень высоким'. Так или иначе, он заставлял умолкать палату общин. Благодаря своим честным и блистательным объяснениям Рикардо прославился как человек, обучивший палату общин. Сосредотачиваясь на базовом устройстве общества, он обходил вниманием преходящие изменения, и кое- кто позволил себе предположить, что Рикардо'словно прилетел с другой планеты'[65]. Он яростно защищал свободу слова и собраний и боролся с коррупцией в парламенте и гонениями католической церкви, то есть был самым настоящим радикалом, но даже это не могло смутить толпы его обожателей.
Отнюдь не очевидно, что его поклонники понимали хоть что-нибудь из прочитанного — как известно, Рикардо является едва ли не самым трудным для восприятия экономистом. Но даже если сам текст выглядел сложным и запутанным, главная идея была проста: во-первых, капиталисты и помещики имеют взаимоисключающие интересы, во-вторых, интересы последних действуют во вред обществу. И совсем не важно, насколько глубоко промышленники проникали в суть его аргументов — они моментально возвели экономиста в ранг своего святого покровителя; доходило до того, что нанимавшие для детей воспитательниц женщины интересовались, в состоянии ли те преподавать политическую экономию.
Экономист Рикардо шел по жизни словно бог (хотя и был скромным и застенчивым человеком), а вот Мальтусу приходилось довольствоваться куда меньшим. Его очерк о народонаселении прочитали, одобрительно кивнули, но затем снова и снова пытались опровергнуть, хотя даже по ярости нападок можно судить о важности его тезисов. Споры по поводу мыслей Рикардо не умолкали, а рассуждения Мальтуса — за исключением очерка о народонаселении — удостаивались лишь сдержанного отношения или попросту игнорировались. Мальтус чувствовал, что с миром вокруг не все ладно, но был совершенно не способен облечь свои аргументы в логически выверенную форму. Он зашел настолько далеко, что предположил возможность поражения общества депрессией —'общим перепроизводством', как это называл он сам, — но Рикардо без труда выставил эту абсурдную идею на посмешище. Сегодня нам остается лишь пожалеть о том, что все произошло именно так. Обладавший хорошей интуицией и опиравшийся на факты Мальтус мог унюхать любую проблему издалека, но его жалкие попытки аргументировать свое мнение меркли на фоне колких замечаний финансиста, который воспринимал мир как огромную абстракцию.
О чем только они не спорили! Когда в 1820 году Мальтус опубликовал'Начала политической экономии', Рикардо не поленился сделать более 220 страниц записей, указывавших на просчеты священника. Последний же из кожи вон лез, чтобы в своей книге изобличить, как ему казалось, очевидные ошибки в воззрениях Рикардо.
Удивительнее всего то, что эти двое были близкими друзьями. Их первая встреча состоялась в 1809 году, после того как Рикардо отправил в редакцию'Морнинг кроникл' серию великолепных писем по поводу цены золотых слитков, а затем стер в порошок некоего мистера Бозанке, рискнувшего высказать иное мнение. Вначале Джеймс Милль, а за ним и Мальтус пустились на поиски автора писем, и возникшая в
