Револьвер, находившийся у меня в руках, с грохотом упал на пол, и я болезненно сжалась, ни на секунду не сомневаясь, что Рахаб пойдет против воли Ангелов и попытается убить и меня тоже. Моя рука потянулась по направлению к щиколотки — туда, где была скрыта рукоять.

Нащупав кожаный чехол, я начала теребить застежку.

Одновременно Ангелы двинулись к сцене. Их черты выражали праведное негодование.

Ни один из Князей не смел даже двинуться.

Рахаб, спотыкаясь, отступил назад, когда несколько Ангелов обступили меня, образуя живой щит.

Когда длинноволосый Ангел заметил, что я пыталась сделать, он наклонился, укрытый от всеобщего обозрения своими собратьями.

— Этой ночью ты не обнаружишь наличие Меча Справедливости в своих руках, дитя, — прошептал Ангел.

Его голос был бальзамом для моей души, и я разжала пальцы с рукоятки, больше не обремененная страхом, вызванным инстинктом защищать свою собственную жизнь. Я встала, дрожащая, но при этом ощущавшая странное умиротворение.

Все Ангелы до единого взирали на Рахаба, пораженные и оскорбленные утратой жизни, свидетелями которой они только что стали.

Их лидер, стоявший по середине, казалось, боролся сам с собой, желая ничего большего, кроме как ослушаться приказа и иметь возможность разобраться с Рахабом прямо здесь и сейчас.

— Придет твой день, — пообещал ему Ангел.

Пока они с Рахабом испепеляли друг друга взглядами, остальные Ангелы начали двигаться в направлении света, один за другим скрывались в ослепительном сиянии. Когда последний Ангел скрылся в свете, пространство вновь погрузилось во мрак.

В отсутствии Ангелов повисло осязаемое мрачное напряжение.

— Придет день, и мы вернем то, что принадлежит нам, — прошипел Рахаб, стиснув зубы. Он повернулся к моему отцу. — Ты подвергнешь ее наказанию до полусмерти! А сейчас забирай своего мерзкого отпрыска с глаз моих долой. И вы все! Убирайтесь!

Началось ужасающее столпотворение. Я спрыгнула со сцены и побежала к своему пальто.

Нефилимы спотыкались, опрокидывая стулья в попытке добраться до своей одежды и убрать отсюда поскорее.

Мои друзья смотрели на меня в совершенном потрясении. По их лицам было понятно, что этой ночью они прошли через Ад, точно так же, как и я. Даже Джинджер выглядела измученно.

Но именно глаза Кайдена — опустошенные и стеклянные — заставили мое сердце разрываться на части. Понадобилось несколько мучительных секунд, прежде чем он смог сфокусироваться на мне.

То, что ему пришлось видеть меня там — наверху — что-то надломило внутри него.

Кто-то схватил меня за плечо. Это был мой отец.

— Убираемся, — рявкнул он, пихая меня вперед, в направлении массового движения Нефилимов.

Джинджер схватил Марну за руку, и они побежали; Блейк последовал за ними.

Мой отец толкал меня вперед, и мы слились с толпой.

Повернувшись, я пыталась найти Кайдена. Я должна была попрощаться.

Мой отец потряс головой.

В безумие я встретилась глазами с Копано — он окинул меня встревоженным хлестким взглядом.

Со спины отец продолжал толкать меня вперед: сначала вверх по узкой лестнице, а затем вниз по темной аллее — плечом к плечу с другими Нефами.

Я продолжала поворачиваться, пытаясь вглядываться через широкое плечо отца в безумной надежде уловить силуэт Кая.

И тут я его увидела. Он точно также проталкивался сквозь поток людей.

Я потянулась рукой назад, чувствуя, как отец крепко сжимал мою талию. Теплые пальцы Кайдена сомкнулись с моими, и наши взгляды встретились. В его голубых глазах отражалось такое потрясение, что мою душу защемило.

— Достаточно, — хрипло оборвал нас отец, проталкивая меня вперед, прервав наш контакт.

Я вскрикнула.

Мы вырвались в морозную ночь, где мой отец остановил такси и, открыв дверь, забросил меня внутрь автомобиля.

Затем он указал таксисту направление.

— В отель, — выдохнул отец, бросив мелочь мне на колени. — Я разберусь с тобой позже.

Он с грохотом захлопнул дверь.

— Что случилось в клубе? — спросил таксист, нажав на педаль газа. — Похоже на пожар или что-то в этом роде?

Я не в состоянии была произнести ни слова.

Повернувшись к заднему стеклу, я во все глаза смотрела на Кайдена, остановившегося у самого края тротуара — его поднятые вверх руки запутались в волосах, от его прерывистого дыхания холодный воздух превращался в дым; его глаза, не отрываясь, смотрели мне в след.

Возвращение в школу после этого уикэнда было чем-то нереальным.

Я попыталась сосредоточиться на Джее и Рони, которым было сейчас реально больно. В настоящий момент они не разговаривали, не смотря на попытки Джея извиниться.

Интенсивность их переживаний давала мне повод надеяться, что их совместное будущее все же возможно. Было очевидно, что они глубоко не безразличны друг другу.

А еще я постоянно вспоминала о том, как Ангел сказал, будто я послужу испытанием для очень многих человеческих душ.

Возможно, он просто пытался заморочить Рахабу голову?

Могли ли ангелы блефовать? Не важно. Что бы он ни сказал, не могло быть и речи, чтобы я продолжала выполнять работу своего отца.

Лучше умереть.

Через день после саммита ко мне пришла Марна, а вместе с ней — плохие новости.

Кайден переезжал в Лос-Анджелес, а группа вслед за ним. Мне были переданы указания не звонить.

Он уехал даже не попрощавшись.

Все это время осознание того, что он жил так близко, давало чувство безопасности, и вот теперь… он уехал.

Марна рассказала мне еще кое-что о саммите.

Кайден укрывал в подошве ботинок нож. Это объясняло наличие оружия в его руках, когда он поднялся, чтобы бороться за меня.

К счастью, из-за ослепительного света никто ничего не заметил.

«Так будет лучше», — сказала я себе. — «Безопаснее».

Я повторяла это, как мантру.

Вернувшись домой из школы, я проверила почтовый ящик и поднялась с корреспонденцией к себе в комнату.

Пэтти еще не вернулась с работы.

Вместе с рекламной рассылкой я почти было выбросила маленькую почтовую открытку, но марка Аризоны привлекла мое внимание.

Трудно сказать, сколько времени я ошеломленно глазела на эту открытку, перед тем, как быстро