Она выжила.

Когда стало окончательно очевидно, что шоу не имело желаемого продолжения, Князья впали в неистовство: подскочив, они качали головами, перекрикивая друг друга.

Я опала на спинку стула, с трудом подавляя улыбку.

Мы это сделали!

Рахаб поднял руку, чтобы утихомирить своих «собратьев». Они вновь расселись по местам, наблюдая, как тот описывал круги вокруг Герлинды, заложив руки за спину.

— Думаешь, ты очень умная? Или просто счастливая, м-м? — Она не ответила, продолжая смотреть строго вперед.

Рахаб остановился рядом с ней.

— Тебе был обещан один год, верно? — Она продолжала молчать. — Очень жаль, что честность не является нашей сильной стороной.

Он потянулся за спину и вытащил револьвер с глушителем, приставив его прямо к ее виску.

Аудитория замерла, но радостные вскрики со стороны Князей и духов были просто неудержимыми.

Герлинда закрыла глаза, и рука Рахаба напряглась, когда он приготовился привести курок в действие.

— Нет!

Я удивилась своему возгласу также сильно, как все остальные в аудитории. В ужасе я прижала пальцы к губам.

Каждая голова в помещении теперь повернулась в направлении нашей группы.

Мои друзья смотрели вперед себя, словно статуи.

Я опустила руки, зная что уже слишком поздно.

Все кончено.

— Кто из вас посмел высказываться на священном саммите? — прогремел Рахаб.

Ухватившись за край стола, я поднялась, молясь, чтобы мои друзья, в отличии от меня, продолжала хранить молчание.

— Она — моя.

Мой отец поднялся вместе со мной с мрачным выражением напряжения и раздражения на лице.

— Она все еще на тренинге. Мне следовало предупредить ее. Она не привычна к нашим правилам.

— Это, конечно, может быть и так, брат мой, Белиал, — протянул Рахаб. — Но за вмешательство и нарушение субординации девчонке следует преподать урок.

— Я согласен. И я позабочусь об этом. Давайте заканчивать здесь и, наконец, приступим к реальным делам, которые ждут нашего внимания.

Он указал пальцем в направлении города, затем повернулся и окатил меня холодным взглядом:

— Теперь сядь, девочка, и держи свой рот закрытым.

Я села.

— Это не соответствует должному протоколу, брат.

Голос Рахаб звенел от раздражения, словно у ребенка, которому не дали возможности поступить так, как ему того хотелось.

— Проступок подобный этому требует немедленного вмешательства.

— Со всем должным уважением, Рахаб, — произнес мягкий женский голос.

Голова каждого повернулась в сторону Иезавель.

— Это, вполне возможно, требовалось в те времена, когда в нашем распоряжении находилось тысячи Нефилимов. Теперь, когда их стало гораздо меньше, я лично считаю, что каждый Князь должен действовать по собственному усмотрению. Кобал хотел наказать свою дочь публично. Что ж, браво! Белиал предпочитает провести экзекуцию без свидетелей. Я говорю — мы позволяем это. Уверена, она подвергнется достаточным страданиям. Небольшая поблажка для Белиала, хм? Бросьте, это же его первый ребенок, в конце концов.

Рахаб зарычал в ее сторону.

— Мы вынесем это на голосование! Те, кто за немедленное наказание, поднимите руки.

Все, кроме четырех Князей, сидевших за столом рядом с моим отцом, проголосовали «за».

Восемь к четырем.

Мы проиграли.

Страх сковал все мое тело.

Мой отец по кругу оглядел Князей. Наклонив голову, он хрустнул сначала шеей, потом костяшками. Его желваки ходили из стороны в сторону.

Я сожалела, что мои действия поставили его в подобное положение. А ведь был момент, когда я реально поверила, что смогу пережить эту ночь. Но не выдержала испытание безразличного наблюдателя.

Да, мое сердце было мягким и ранимым, но… даже сейчас я отказывалась считать это слабостью.

— Дочь Белиала, выйди вперед. Сейчас же.

Глаза Рахаба впивались в меня в ожидании, что я снова брошу ему вызов — нечто, что, по-видимому, никогда не случалось на саммитах раньше.

Не чувствуя ног, я поднялась и начала идти. Где-то глубоко в сознании мне было интересно, выглядела ли я в этот момент так же смешно, как чувствовала.

На мой мозг обрушился шквал скрежещущего шума, когда легион демонов принялся нашептывать надо мной: тысячи голосов шелестели, словно ветер, колышущий сухие деревья.

Я поднялась на сцену со стороны стола своего отца, держась от Фарзуфа так далеко, как только могла.

Когда я остановилась на подмостках рядом с Герлиндой, до меня донесся театральный кашель.

Фарзуф махал рукой перед своим носом.

Король драмы.

— Провались все пропадом, Белиал! Она все еще девственница!

Все Князья задохнулись.

Поднявшись, мой отец уперся в стол кулаками, сжатыми так сильно, словно те были булыжниками. С выражением лица — еще более суровым, чем его поза — он сообщил Фарзуфу, чтобы тот занимался своими собственными делами.

При этом он ввернул несколько столь колоритных эпитетов, что я вполне представила, какой именно образ жизни он вел среди закоренелых преступников.

— Ты думаешь, я не знаю, что она девственница? Она — девственница, потому что я велел ей оставаться таковой. Это то, с помощью чего мы можем повлиять на парня, которого ждет великое будущее в качестве дилера. Он вот-вот окажется у нее в руках. К концу этой истории от ее девственности не останется и следа. Все это было чертовски хорошо изложено в моих рапортах боссу, так что заткни глотку!

— Ее запах оскорбителен, — скривился Фарзуф.

— Это твои личные трудности.

— Девственность — в чистом виде — не так уж и необходима, чтобы соблазнять мужчин, — не унимался Фарзуф. — Испокон веков женщины благополучно дурачили мужчин, фальсифицируя свою невинность.

— Достаточно! — выплюнул Рахаб.

Он откинул Герлинду назад, крича на ту, чтобы та убиралась с дороги.

Прежде, чем я смогла отвернуться, он ударил меня кулаком в скулу, от чего я отшатнулась в сторону и, согнувшись, упала на пол, подставив руки.

В моих ушах звенело, а в висках пульсировало, но, словно в замедленном кино, я поднялась на ноги, продолжая смотреть вниз, ужасаясь встретить его кровожадные глаза.

Увидев, как он вновь поднимает кулак, я обхватила себя руками.

Он ударил меня по другой стороне лица. На этот раз я не упала, но, тем не менее, вскрикнула от