Попытки создания в Боснии устойчивых формирований на базе национал-патриотических партий создать не удалось. Те предпочитали получать дивиденды во внутриполитичекой борьбе. Деятельность правых в Боснии носила прежде всего рекламный характер, что и обрекло их на неудачу. Фактически лишь Юрий Беляев отправил несколько десятков добровольцев, за что и получил от сербов медаль. Но он выступал в роли «куратора», собственно же «боевиков» из Народно-социальной партии воевало совсем немного, слухи об их участии сильно преувеличены. 06 декабря 1994 в Петербурге на Юрия Беляева было совершено покушение. Получив пять пуль из АПС, он выжил благодаря охране и бронежилету. Сообщение газеты «КоммерсантЪ» от 31-го марта 1995-го о его смерти несколько преувеличено, но двое его телохранителей, один из которых ранее воевал в Боснии в составе «Дружины», действительно погибли.

Одну из попыток отправки добровольцев предпринял соратник и «заклятый друг» Юрия Беляева — Николай Лысенко. Тот самый, кто, на момент написания книги, сидел в тюрьме. И сделал он это вместе с «Новой Византией», национал-интеллектуальной организацией сербской диаспоры.

Я напомню, что Восточно-Римская Империя, она же Византия, колыбель православной цивилизации, ослабленная крестоносцами, пала под ударами турок в XV веке. Одним ее наследником стала Восточнославянская Империя, и не зря Москва носит имя Третьего Рима. Другими же потомками- наследниками той империи стали сербы.

«Новая Византия» мечтала о возрождении сильной, оппонирующей Западу цивилизации. И вот неовизантийцы, обладая кой-какими средствами, решили создать под своей эгидой интернациональную боевую единицу. А Николай Лысенко решил в том деле помочь братьям-сербам. В тот момент штаб-квартира организации находилась в Софии в отеле «Македония» на одноименном бульваре.

В июле 1993 года в восточно-боснийском городе Зворник, стоящем на берегу Дрины, была создана русская Зворникская сотня, она же — 120-я легкопехотная рота. Располагалась она в монастыре Святого Саввы. Эмиссар «Русского Национального Легиона» (РНЛ) решал вопросы переброски людей, и вскоре из Питера и Москвы в Софию вылетел двадцать один наш боец, в том числе шесть членов РНЛ. От Софии до места назначения они добирались на рейсовых автобусах.

Вскоре в сотне было уже девяносто семь бойцов. Кроме русских добровольцев, под знамена отряда встали два венгра (из самой Венгрии), три немца-«осси», и даже славянин-поморянин из племени кашубов, живший в Восточной Германия. Самой колоритной фигурой в роте стал казак Нагорный, внук белого казака, бежавшего в Сербию в 1920-м из Крыма. Русские считали его русским, а сербы — сербом. В роте были также хорваты и турки.

Роту разбили на три взвода. Первый состоял из восемнадцати бойцов, преимущественно русских; самый многочисленный второй взвод состоял в основном из местных жителей; третий же был «взводом оружия», то есть, огневой поддержки. Первым взводом командовал старший лейтенант Хренов, из бывшей нашей Западной Группы Войск. Это — парень лет двадцати семи, родом из Подмосковья. Под его началом была и пара старших офицеров. Роте дали чешский БТР «Топаз» и старый танк Т-34-85. Экипаж танка подобрался веселый — три местных турка и русский, тоже служивший ранее в ЗГВ. Вскоре на башне «тридцатьчетверки» гордо красовалась белая надпись, имя танка, «Ататюрк».

Во главе роты встал Иосиф Добренович, хорват — человек очень достойный, у которого с русскими сложились добрые отношения.

Бойцы роты получили югославские автоматы. Были и другие стрелковые системы. Все русские получили подъемные в сумме около ста немецких марок на человека. Эти деньги тут же были потрачены на приобретение необходимой экипировки, которой их не обеспечили.

Сотня участвовала в позиционных, вялых боевых действиях к югу от Зворника — у Брложника и Жепы-Планины. Противник им также противостоял неоднородный. В восточно-боснийском мусульманском анклаве Жепа, кроме местных мусульман, а также выходцев из Бихача и санджакли, была вроде и группа босняков-мусульман из Канады.

Кто знает, что вышло бы из этой маленькой неовизантийской армии, сформируйся она в горячее время на активном участке фронта. Бои быстро отсеивают всякую шелуху и закаляют воинов. Активных боевых действий в этот период на Дрине не было, и поэтому справедливо возникает вопрос: Зачем было организовывать единицу на тихом участке? Ведь в это же время шли жестокие бои под Сараево, на Игмане. И роту туда не перебрасывали.

Дисциплина в сотне держалась на уважении к Добреновичу. Но вскоре он был ранен, и командование перешло к начштаба Некличу. А вот с ним отношения у русских не сложились, и к 20-м числам августа русская единица распалась, добровольцы разъехались. Жаль, идея была хорошая. За этот период под Зворником погибло два добровольца.

«Новая Византия», тем не менее, о себе заявила. Николай Лысенко был здесь как бы и не при чем. Впрочем, он оказался как бы не причастен и к участию «легионеров» в событиях у Белого Дома.

Наша пресса много говорила, да все не по делу, об участии «баркашевцев» — боевиков «Русского Национального Единства» (РНЕ) в боевых действиях в Югославии.

Слухи эти сильно преувеличены. Вообще Баркашев — фигура раздутая, хоть и очень умело. Его грозный имидж создавался для того, чтобы напугать обывателя — как отечественного, так и западного. Чтобы альтернатива была попривлекательнее. Организованно боевики РНЕ в войне не участвовали. Мне известны несколько случаев самостоятельной поездки «баркашевцев» в Боснию, к чему руководство РНЕ отнеслось крайне отрицательно. Их начальство было против каких-либо дальних авантюр, полностью сосредоточившись на политике внутренней. Также был раздут инциндент с так называемым «легионом Вервольф», чей руководитель якобы участвовал в боевых действиях на стороне хорватов, и это не более, чем миф, созданный нашей прессой.

Русский Национальный Собор, обладая немалыми средствами, не смог послать своих боевиков в Боснию, ограничившись лишь посылкой разведчика-наблюдателя.

Эпизодически муссируются слухи об участи боевиков УНА-УНСО в боевых действиях на стороне хорватов. Я наткнулся на забавный, и в то же время прискорбный случай. В ноябре 1994 года где-то под городом Титов-Двар человек группа боевиков УНА-УНСО сражалась на стороне сербов. Еще несколько бойцов было рядом — но по другую сторону фронта, на стороне хорватов. Руководство решило использовать Боснию как «тренажер» для приобретения боевого опыта. Приехали они сюда вместе, а потом разделились и выбрали противников согласно политическим симпатиям. Для одних сербы были православными братьями, для других — союзниками ненавистных русских. Вся эта история напоминает следующий анекдот. Классическая ситуация. «Запорожец» сминает зад «Мерседесу». Из иномарки вылезают пятеро братков и говорят неудачливому водиле — бедно одетому инженеру: «Денег у тебя, ясно, нет. Так что мы тебя будем бить.» — «Но так нечестно, — возражает тот, — вас пятеро, а я один». Да, не понятиям. Братки совещаются, один из них говорит: «Да, мы тут тему перетерли и решили. Вован и Колян будут за тебя. Чтоб все по-честному.»

Октябрь 1993 раскидал ветеранов Боснийских войны. Кто-то оказался в сторне от кровавых событий, кто-то был у Белого Дома, а кто-то по другую сторону баррикад. Так у Белого Дома встретились Петр Малышев и Александр Загребов.

Я глубоко убежден, что Россия — место святое, и поэтому все вооруженные склоки следует вести вне ее границ. Ибо если тут начнут стрелять, остановиться будет сложно. И впечатление от боснийских событий лишь укрепило это мое убеждение. Так что, если совсем невтерпеж — езжайте куда-нибудь подальше, и там деритесь сколь душа пожелает.

Я не очень хорошо отдавал себе отчет в событиях, последовавших за указом номер 1400, я не до