предложение: оставшиеся до операции дни использовать с максимальной рациональностью. А это значит, будем немедленно готовить «Русалку» к походу, а вечером...

— Поднимем паруса, — Генкин кулак лихо рассек воздух, — и...

— За дальние леса! — сострил Килька.

— Туда, где свищут соловьи! — подбросила Иночкина.

Все рассмеялись. Только Генка нахмурился. А как же иначе: поэты народ обидчивый, особенно, если это касается их стихов. А тут...

— Ладно, остряки-самоучки, — пробубнил он себе под нос, — мы еще посмотрим, кто посмеется последним!

Принялись за сборы: перенесли на «Русалку» весла, мачту, парус и руль с румпелем. Забили жилой отсек провизией, посудой, не забыли и о марлевых пологах. Без них в Каспийских джунглях не обойтись, комары загрызут, если не насмерть, то до полусмерти, наверняка.

Анастасия Ермиловна отговаривать их не стала — знала, что бесполезно. Она лишь девочкам предложила:

— Может, хоть вы, стрекозы, останетесь дома?

Но и те в один голос заверили ее, что приехали в Лужу не бока отлеживать, а путешествовать и что для них плавание на лодке нисколько не утомительно и не опасно.

— И потом — с нами такие рыцари, такие храбрецы, — блеснула глазами Иночкина. И «храбрецы», клюнувшие на ее приманку, дружно вступились за девочек.

— Тетя Настя, мы их в обиду не дадим, — поклялся Килька.

— Да мы за них! — развернул плечи Петька.

— Горой! — добавил Генка.

— Ты видишь, мама, как настроены мои друзья, придется тебе снова поскучать одной... А за нас не беспокойся... Надо же людям хоть раз в жизни увидеть свою Родину не через ящик телевизора, а воочию.

На закате «Русалка» отчалила от родного пирса. Килька и Петух ударили веслами о воду и... побежал проворный кораблик, направляемый уверенной рукой Кита, на юго-запад, туда, где, не умолкая ни на минуту, шумит беспокойный Каспий, накатывая зеленоватые волны на пологий песчаный берег.

Кисинка речонка хитрая и шустрая, она то вытянется в стрелку, хоть линейку по ней выверяй, то начнет вязать такие петли, такие узелки, что самому хваткому уму не развязать разом. Русло речонки пересекается там и тут бесчисленными рукавами других речушек, встают таинственные острова, заросшие чаканом и камышом. Могучие ветлы и осокори, смыкаясь кронами, образуют над лабиринтом речек плотный зеленый свод. На гривах ежевичников поблескивают каплями крови волчьи ягоды...

Пронзительно кричат чайки, ухают совы. Над лодкой прочертил полукруг чибис. «Чьи вы?» — поинтересовался он.

— Морянские, — ответил Генка машинально, и все рассмеялись.

— Глядите, какой вежливый! — хмыкнул Колька. — Может, вы нам и биографию расскажете?

— Пожалуйста, если хотите, — опять-таки машинально произнес Генка. — Его душа пела. Первозданная красота природы поднимала Муху выше облаков, сердце сладко сжималось, словно при полете на качелях.

«Может быть, когда-то, лет двести пятьдесят назад, по этой вот самой речке, среди тех же самых островов плыли легкие казачьи челны Васьки Уса, соратника и друга Стеньки Разина». — Генка всегда восторгался прошлым своего края, своего народа. И сейчас героические картины обступили его со всех сторон.

Петька, словно подслушав Генкины мысли, неожиданно грянул старинную песню:

Песня, подхваченная эхом, покатилась по ерикам и протокам, множась и набирая силу, чтобы в невидимой дали перейти в шепот листьев и трав.

— Однако, пора выбирать место для ночлега, — объявил Кит, когда лодка приблизилась к высокому травянистому острову, с ветловым перелеском по косогору и с высокой медно-красной горой посредине. — Здесь сухо и комара меньше.

— Как этот остров называется? — загорелся Генка.

— Колдовской.

— Как? Как? — переспросила Нюся.

— Колдовской или Атаманский... А почему — потом расскажу, когда разобьем лагерь. — И Кит направил лодку к пологому берегу.

— Здесь, — Костя указал на три осокаря, — поляна. И река рядом, для ветра простор, обдувать будет, мошкары меньше.

Расстелили парус и брезент. На них установили три марлевых полога.

— Этот наш, — заявили девочки, выбрав самый маленький, с голубой отделкой.

— А этот наш, — подскочил Генка к самому, большому, — мы с Китом отдаем якоря тут.

— Ну что ж, а этот — нам, — согласились «огненные братья».

Генку с Петькой командировали за сушняком, а Костя с Колькой, вооружившись блеснами, начали рыбалку. Девочки присоединились к рыболовам.

— Смотрите, если оставите без ухи, самих в котел отправим, — пригрозил Генка, с завистью поглядывая на рыбаков, возле Которых бездумно щебетали девчонки.

— Шагай, шагай, слуга огня, — подтрунил над братом Костя, — если мало заготовите дров, значиться вам в ряду великомучеников, сгоревших на костре.

Первым в «рыбодобыче» открыл счет Килька. Он подсек огромного — килограммов на пять! — судака.

— Ур-ра! — разнеслось над рекой, — да здравствует Колькина удача!

— По-ду-ма-ешь, — пошутил Костя, — судака заарканил! Я вам сейчас тигра выужу. Ага, попался! Спиннинг в Костиных руках действительно гнулся и дрожал, будто блесна и впрямь угодила в пастъ тигру.

— Осторож-не-е!.. Осторожнее! — запищали девчата, — сорвется! Уйдет!..

Но Костя и здесь проявил свои недюжинные способности. Рывок — и полуметровая щука отплясывает у ног Тани свой последний в жизни танец.

— Смотри ты, думал, тигр, а тут всего-навсего лишь тигренок, — развел руками Кит. — Обскакал меня Колька по всем статьям, прямо скажем. Однако попробуем отыграться...

В это время Колька выудил великолепно упитанного жереха.

— Вот уже пол-ухи есть, — резюмировал удачливый рыболов. — Еще окуньков не хватает для духовитости и для сласти.

— Пожалуйста, заказ выполнен, — откликнулся Костя, выволакивая из воды взъерошенного окуня- великана.

— Костя, дай я попробую, — попросила Иночкина.

— Пожалуйста, — Костя извинительно поглядел на Таню, потом спросил: — А ты не хотела бы попытать счастья?

— Ага...

— Коль, уступи спиннинг Тане, — попросил Костя, передавая свое орудие лова Иночкиной.

Теперь рыбачки забросили блесны, но... сколько они ни крутили катушки, сколько ни «подсекали» клюющую рыбу, к ухе не прибавилось ни одной малявочки.

Девочки страшно огорчились, но вынуждены были сдаться. Спиннинги снова перешли в мужские