богатство успокаивало модернов, делало их бесстрашными и романтичными. Позволяло их глазам сиять в лучах заката.
Аль-Файзал обнял за плечи какого-то прохожего, демонстрируя притворное дружелюбие к товарищу по вере. Очевидно, он не сомневался в безукоризненности собственной маскировки. Еще один оптимист. По его мнению, Аллах наверняка уже увековечил триумф Тарика аль-Файзала в Книге Дней.
Нелепо, однако лишь эти непримиримые враги, модерны и фундаменталисты, входили в число граждан Исламской республики, свято уверенных в наступлении светлого будущего. Прочие, как молчаливое большинство умеренных, так и христиане, обращали внимание на обваливающиеся автострады, часто выходившую из строя энергосистему, детскую смертность, побившую рекорды Нигерии, и регулярные вспышки холеры в Чикаго и Денвере. Ну что ж, пусть фундаменталисты с модернами верят в своих неискренних богов. Ракким предпочитал верить в тепло лежащей рядом Сары, в первые неуверенные шаги их сына. А еще он верил в неожиданные проявления дружбы и смех перед лицом неизбежного. Но как же оптимизм? Чтобы быть оптимистом, нужно уметь закрывать глаза на очевидное, а это вряд ли кому-либо делает честь.
Как любил говорить Рыжебородый, оптимизм — для дураков и детей. Молись о победе, готовься к несчастью. Учитель Раккима. А еще мучитель. Надсмотрщик. Дядя во всех смыслах, только не по крови. Рыжебородый — глава Службы безопасности, любитель грубого, до хруста костей, американского футбола и контрабандной кока-колы… жуткий патриот, идейный умеренный. Аллах даровал ему спокойную смерть на заднем сиденье лимузина, рядом с племянницей Сарой. Не прошло и дня, чтобы Ракким не сожалел о нем. А президент Кинсли сейчас нуждался в Рыжебородом больше, нежели когда-либо. Нуждался в его силе и решимости, в его холодной рассудительности среди охваченного огнем мира. Рыжебородый был нужен стране. Нужен Раккиму.
Наступило время очередного выпуска новостей, и на голографическом дисплее ближайшего киоска появилось изображение передислокации войск вблизи границы с Мексиканской империей. Бывший фидаин замедлил шаг. Бегущая строка в нижней части экрана рекламировала неприлипающую к телу чадру, а над ней по пустыне катились танки с красными полумесяцами на башнях. Якобы остановившись поглазеть на репортаж, Ракким наблюдал за отражением четверки в дисплее. Трое сопровождающих медленно развернулись, осматривая толпу, а аль-Файзал поспешил дальше. «Черный халат» по-прежнему двигался неправильно.
Возле киоска задержалась пара студенток из умеренных. Прозрачные розовые чадры скорее подчеркивали их красоту, нежели скрывали ее. Взгляды девушек скользнули по Раккиму. Католики — запретный плод. Их похотливость и ветреность обсуждались только шепотом. Правда, с большим интересом. Бывший фидаин улыбнулся им в ответ и продолжил путь, испытывая легкое смущение от удовольствия, вызванного любопытством юных особ к собственной персоне. Он подумал о Саре, ждавшей его дома, и в миллионный раз возблагодарил небеса за то, что не родился католиком. Эти глупцы так легко исповедуются. Разве они не в силах держать собственные грехи при себе?
Аль-Файзал горделиво пересек проезжую часть под сердитые гудки водителей. Телохранители не стали занимать позиций впереди, а медленно растянулись, сломав прежний строй.
Ракким дождался зеленого света, также перешел на противоположную сторону улицы и остановился у лотка с мороженым. Земляника и манго. В район мелких лавочек на окраине Зоны он вступил, слизывая с пальцев сладкие капли.
В плане морали Зона являлась нейтральной территорией. Здесь терпимо относились к порокам, а полиция предпочитала не вмешиваться в дела других людей. Гнусная, омерзительная, но не лишенная творческого начала, она представляла собой гигантское скопление танцевальных клубов, кинотеатров с зарубежным репертуаром, магазинов, торгующих контрабандной электроникой, и отелей для влюбленных. Центр опасных развлечений. Своего рода предохранительный клапан. Американцы оставались американцами, несмотря на новый флаг и режим. Уличные фонари в Зоне отсутствовали, пространство между зданиями освещалось неоновыми вывесками и тусклыми огоньками увеселительных заведений. Ракким, пока не женился, жил тут. Имел долю в ночном клубе «Полнолуние». Он знал Зону, но сам перестал иметь к ней какое-либо отношение.
В каждом дверном проеме грохотала музыка — уникальная местная особенность. Почти на всей территории города по громкой трансляции передавали лить духовные гимны и проповеди. Зона же с гордостью демонстрировала отсутствие любых запретов. Ее сердце билось в темпе русского попа, бразильских мотивов, китайского техно и мотауна, образуя диссонанс со всеми остальными районами. Любой, кто проходил по здешним улицам, мгновенно оказывался во власти общего ритма. Пульс его учащался, шаги становились быстрее, а голова начинала кивать в такт мелодии. Рат-а-тат-тат. Аль-Файзалу даже удалось немного посопротивляться, но и он вскоре принялся размахивать руками, переставляя ноги словно в спешке. Теперь придется ему просить прощения за подобную непосредственность, до хрипоты молить Аллаха отпустить вину за непреднамеренно испытанное удовольствие. Возможно, он даже принесет в жертву белого барана, перережет животному горло и раздаст мясо нуждающимся, благо голодных ртов имеется в избытке.
Аль-Файзал споткнулся и едва не упал на растрескавшемся, почерневшем тротуаре. Год назад на этом самом месте в последний день Пасхи подорвал себя террорист-самоубийца. Он пытался проникнуть в клуб «Китчи ку», но не смог пробиться сквозь толпу и привел взрывное устройство в действие прямо на улице. Дорогой билет в рай. Погибли сорок три человека. Прошлая весна выдалась для столицы очень неудачной. Смертники выбрали в качестве мишени Зону, и количество жертв измерялось сотнями. Официально во всем обвинили фанатиков из Библейского пояса, а в действительности ответственность следовало бы возложить на великого муллу «черных халатов» в Нью-Фаллудже. Президент лично посетил Зону после самого кровавого теракта и заявил перед объективами телекамер, что никому не удастся запугать его народ. Потом он тайно отдал приказ командиру фидаинов проникнуть в Нью-Фаллуджу и взорвать личную мечеть великого муллы. Атаки террористов на столицу немедленно прекратились.
Аль-Файзал резко обернулся, и Ракким едва не решил, что его обнаружили, но через мгновение «черный халат» нырнул в крошечный магазинчик «Игровые приставки Иглтона». Неожиданный поворот событий. Иглтон давно жил в Зоне и имел репутацию стойкого модерна, хакера и извращенца. Компьютерный гений часто заходил в «Полнолуние» выпить настоя ката и словить приятный кайф. Какие дела он мог вести эмиссаром ибн-Азиза?
Ракким свернул в тот же переулок и скрылся в темноте. Бросив взгляд на улицу, он ловко вскарабкался по вертикальной кирпичной стене, используя лишь кончики пальцев и носки ботинок, и скоро оказался на крыше соседнего здания. Отсюда бывший фидаин мог видеть, через какую дверь аль-Файзал выйдет — заднюю или переднюю. В любом случае от слежки ему не избавиться. Беседу с Иглтоном придется пока отложить.
Ракким ждал. Двое телохранителей расположились по обеим сторонам магазинчика и сосредоточенно изучали витрины. Замыкающий слушал музыку, заняв позицию у входа в клуб «Крокодил». Трехсотфунтовый вышибала предложил ему либо заходить, либо валить подобру-поздорову, но затем внимательнее присмотрелся к человеку, не проявившему к его реплике ни малейшего интереса, и поспешил исчезнуть сам.
Оставаясь невидимым, Ракким продолжал наблюдать за действиями всей троицы, когда завибрировал вживленный в мочку уха трансивер. Он затаил дыхание. Два длинных импульса, три коротких. Срочный вызов от Сары. Три коротких означали просьбу встретиться в президентском дворце. Два коротких — дома. Один короткий — на конспиративной квартире к югу от стадиона Хомейни. Ракким ждал повторного вызова для подтверждения. Есть. Он медлил, не желая прерывать слежку за аль-Файзалом. Нет, придется уходить. Спускаясь по стене, бывший фидаин практически пролетел последние десять футов. Может, попросить о помощи Коларузо? Дело, без сомнения, выходило за пределы компетенции полицейских, но Ракким доверял сыщику больше, нежели Службе государственной безопасности. Набирая номер, он оглянулся и увидел аль-Файзала, торопливо выходящего из магазина прямо на проезжую часть. На ходу «черный халат» похлопал себя по правому карману. Очевидно, от Иглтона он получил не только информацию.
— В чем дело, Рикки? — раздался в трубке хриплый голос детектива.
— Потом. — Ракким убрал телефон.
Он бросил взгляд на часы. Если Сара в президентском дворце, непосредственная опасность ей
