— Самое умное, что я услышала от тебя за все утро, — фыркнула Аннабел. — А теперь давайте позавтракаем. С нормальным фарфором, хрусталем и салфетками из ткани. Поедим как цивилизованные люди. Потом… потом я заправлю постели и запру дверь снаружи.

Лиэнн осторожно взяла со стола танкиста-акробата. Он так и продолжал кувыркаться, правда, от него во все стороны уже разлетались искры.

— Закончив упражнение, он отдает честь, — сказал Лео. — Я хотел сделать, чтобы он исполнял стойку на руках, но мне не хватило деталей.

— Может… — Девушка задумчиво прикусила губу. — Может, я смогу его закончить? Я умею работать руками.

— Жаль, что пришлось уехать так быстро, — вздохнул Лео.

Ракким сидел за рулем. Они только-только покинули дом двоюродной сестры Аннабел, а толстяк уже затосковал.

— Ну почему мы не могли остаться еще на одну ночь? — продолжал стенать юноша. — Вдруг они бы вспомнили что-нибудь важное о Грейвенхольце.

— А тебя, конечно, больше всего на свете волнует Грейвенхольц. — Около полуночи Ракким слышал, как Лео тихонько вышел из своей комнаты и вернулся лишь под утро. — Аннабел уже рассказала все, что знает. Пора действовать.

— Почему только ты решаешь, когда нам нужно уезжать и куда ехать?

Бывший фидаин не ответил.

По заверениям самой Аннабел, искать ее в доме кузины никому бы и в голову не пришло. Родственники со стороны отца прекратили общаться с ней с тех пор, как она вышла замуж за Мозби. После войны расовые отношения в поясе заметно смягчились, но оставались люди, по-прежнему нетерпимо относящиеся к смешанным бракам. Сестры не встречались уже много лет, хотя в юности очень дружили. Мэри Терстон несказанно удивилась, увидев Аннабел, однако сразу пригласила в дом. Они обнялись и заплакали, словно девочки над сломанной куклой. Потом кузина поплакала еще, заявив, что племянница выросла настоящей красавицей, указала на Лео и поинтересовалась, не зять ли он. Юноша густо покраснел. Казалось, его щеки вот-вот вспыхнут.

— Мэри Терстон сказала, что я и Лиэнн — прекрасная пара, — заявил Лео. — Она увлекается астрологией. Я астрологию считаю полной чепухой, но она сказала, что наши знаки соответствуют друг другу.

— Угу.

Они мчались по современному Арканзасу. Выехав на фантастический участок восьмиполосной магистрали, Ракким еще больше увеличил скорость. Трасса пребывала в идеальном состоянии. Ее полотно укладывали японцы при помощи компьютерных технологий. Они надеялись ускорить перевозку товаров между их заводами по производству удобрений в Аркадельфии и Литл-Роком. К сожалению, через девяносто миль автострада сужалась, превратившись в обычную дорогу с традиционным для пояса неровным, растрескавшимся покрытием.

— Я люблю Лиэнн, — тихо произнес Лео. — Я люблю ее, а она любит меня.

— Я тронут. Просто потрясен. Ты знаком с ней целые сутки.

— Считаешь, только тебе позволено влюбляться?

— Послушай, займись чем-нибудь полезным. Проверь телефон на жучки и устройства слежения.

— Уже проверил.

— Проверь еще раз.

— Уже проверил. — Лео обернулся. Лиэнн осталась в двадцати милях позади, но он, наверное, представлял ее рядом с собой: девушка стояла у белого штакетника и махала ему кружевным платочком. — Нашел два. Оба больше не опасны. — Толстяк достал телефон, включил питание и открыл крышку.

— Я же тебя просил не делать это. Ты должен был его полностью обесточить и не включать, пока он нам не понадобится.

— Занятная штуковина. — Лео с высунутым языком стал ковыряться во внутренностях прибора согнутой проволочкой. — Качающаяся частота… никак не меньше пятидесяти миллионов пермутаций… но если знать, что делаешь…

Из телефона раздался шум помех.

— Лео!

«…найти так ничего и не удалось, но нужно удостовериться. Загрузка пятнадцати транспортов будет завершена к полудню», — отчетливо прозвучал мужской голос. Произношение выдавало жителя штата Теннесси. Толстяк осторожно скользил проволочкой по печатной плате. Снова затрещали помехи, потом раздался другой голос: «Опять курица на ужин. Меня уже тошнит от нее. Если не слышал, Грейвенхольц вышел на тропу войны, так что не высовывайся».

Лео закрыл телефон, извлек аккумулятор.

— Сами они не могут нас слышать, я угадал? — спросил Ракким. — Не могут нас слышать, когда мы прослушиваем их переговоры?

Толстяк фыркнул.

— Неужели можно быть настолько тупым.

Их обогнала колонна ржавых грузовиков Национальной гвардии. Солдаты, раскачиваясь в открытых кузовах, угрюмо поглядывали из-под касок на пассажиров «кади». Сонные и небритые, в заляпанной грязью форме, они держали на коленях начищенное до блеска оружие.

— У меня есть вопрос, — произнес Лео, когда колонна скрылась из виду. — Только не смейся.

— О’кей.

— Я серьезно. — Юноша откашлялся. — Ночью я занимался любовью с Лиэнн.

— Не шутишь?

Толстяк кивнул, почти закрыв глаза.

— Четыре раза. Этой ночью… я делал это впервые, — продолжил он. — А Лиэнн — нет. — Он смотрел на дорогу через ветровое стекло. — Я хочу знать, как можно определить, что женщине было так же приятно, как и тебе?

— Хочешь знать, притворялась она или нет?

— Не совсем так. Было ли ей также невероятно, изумительно хорошо, хотя она занималась этим раньше? — Лео пристально посмотрел на него. — Не смейся, я говорю серьезно.

— Я не смеюсь. — Ракким действительно не смеялся. — Тебе самому показалось, что Лиэнн приятно?

— Да. Думаю, да.

— В таком случае больше об этом не думай. Других доказательств не требуется.

— Первый раз… — Лео смущенно замолчал. Мимо на скорости не меньше сотни миль в час пронесся трейлер «мацусита», груженный цистернами с удобрениями. — Первый раз… все продолжалось не слишком долго.

— Вполне нормально.

Лео заерзал на сиденье.

— Я кончил, едва успев войти в нее.

— В первый раз, — Ракким задумался, — испытываешь страх перед женщиной. Да, она прекрасна, но внушает страх.

— А тебе уже давно не внушает.

Бывший фидаин засмеялся.

— Иногда внушает. И благодаря этому женщины кажутся еще более прекрасными.

Они проехали мимо гигантского «Уол-Марта» с выбитыми стеклами и просевшей крышей. Заброшенные торговые центры, разграбленные и покрытые граффити, встречались на всей территории