сержанта, дежуривших в «гражданке» неподалеку, ничего не могли поделать — слишком быстро все произошло. Шел по улице ничем не примечательный гражданин с полиэтиленовым кульком в руках, поравнялся с открытым окном квартиры и баскетбольным движением забросил в окно квартиры гранату.

— А потом он побежал, — сказал старший наряда. — Сделал несколько шагов, за горло схватился, мы подбежали, смотрим, а он уже не дышит.

Покойник лежал под деревом, накрытый куском черной полиэтиленовой пленки.

На месте окна зиял проем с торчащими в разные стороны кусками древесины, еще недавно бывшими рамой. Асфальт под окном был усеян битым стеклом. Пахло жженой пластмассой.

— Вы его накрыли? — спросил Нечаев.

— Так точно, — сказал старший наряда. — Чтобы внимания не привлекать и обеспечить сохранность всех возможных вещдоков до прибытия следователя прокуратуры.

— А дальше?

— А дальше мы разделились. Фалеев, — сержант кивнул на напарника, — остался труп охранять, а я в квартиру побежал. Он ведь, гад, гранату в детскую комнату швырнул. Хозяйка на кухне была, она не пострадала. Муж — на работе. Дверь детской тоже вынесло, настенный шкаф в коридоре разнесло. Стоим с ней и боимся в комнату заглянуть. Потом слышим, ребенок заплакал. У меня от сердца отлегло — повезло, значит, пацану, живым остался. Мы с хозяйкой в комнату вошли, смотрим, кроватка в щепки, а пацан в конвертике невредимый лежит и пузыри пускает…

Он посмотрел на Нечаева и жалобно добавил:

— Не успели мы. У подъезда даже скамеечки не было, вот и пришлось в стороне сидеть.

Во двор въехали две легковые машины.

На одной приехала следственно-оперативная группа из районного отделения милиции и судмедэксперт, которого районные милиционеры захватили из городского морга. На другой приехал сам районный прокурор и его следователь.

Полный прокурор с трудом выбрался из машины, подошел и поздоровался с Нечаевым.

— Что тут, Сергей Иванович? — тонким голосом поинтересовался прокурор.

— Гранату кинули в квартиру, — пояснил Нечаев. — По счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал.

— Преступника задержали?

Нечаев кивнул в сторону куска полиэтилена, накрывавшего труп.

— Вон лежит!

— Милиция подстрелила?

— Зачем милиция? Сам! — сказал Нечаев.

— А с чего это он так? — искренне огорчился прокурор.

— От волнения? — предположил начальник убойного отдела.

— Шутить изволите? — прокурор шагнул вперед, приподнял край полиэтиленового куска, быстро оглядел труп. — Гляди-ка, молодой!

Выпрямился, оглядел собравшихся.

— Будем работать? Ты в квартире уже был?

— Только подъехал, — сказал Нечаев.

Вместе с прокурором они зашли в квартиру. Бледная испуганная женщина сидела на кухне, прижимая к себе ребенка.

Детская комната была посечена осколками, похоже, нападавший бросил лимонку. У ребенка не было ни единого шанса выжить после взрыва. Ни единого. Двести осколков пришлись на сравнительно небольшое замкнутое пространство. Они должны были изорвать ребенка в клочья.

— Твою мать! — сказал прокурор.

Нечаев вышел на улицу. Следователь прокуратуры уже сидел на табурете, который ему вынесли из квартиры. Эксперт, натянув белые резиновые перчатки, осматривал труп. Чуть в стороне толпилось несколько любопытствующих зевак. Оперов уже не было видно — пошли по квартирам.

Нечаев подошел к трупу, около которого возился эксперт.

— Михаил Евгеньевич, — попросил он, — можно мне на его левое предплечье посмотреть?

— Любуйся, — сказал эксперт.

Татуировка в виде листка клена, к большому сожалению, оказалась на месте.

— Не люблю, когда в наши дела наука лезет, — сказал Примус, когда они вернулись в отдел. — Нет, чтобы просто, без затей особых — топориком по голове, и все понятно, все просто — повздорили два дурака, только один порасторопнее оказался. И раскрывать такие «мокрухи» приятно. Как писал бывший начальник Московской сыскной полиции Кошко: «Так было совершено зверское и незатейливое убийство». А тут сплошные непонятки начались.

— Они еще не кончились, — вздохнул Нечаев. — И потом, хрен с ней, с наукой. Меня больше беспокоит, что в наши дела религия вторглась. Вот это уже хуже всего. Религия как политика, если полезет, мало не покажется.

— Мужики, — предложил Калгин. — Давайте попробуем систематизировать факты.

— Давайте, — обреченно отозвался Нечаев. — Давайте систематизировать.

— Что мы имеем? — оживился Калгин. — Мы имеем Первую больницу, которую оборудовали не хуже института, и спонсором этого выступил всем известный Николай Гонтарь, олигарх и по совместительству Пророк Единого Бога. Факт?

— Так, Рома, так, — кивнул Нечаев. — Рули дальше.

— В эту больницу перешел работать доктор биологических наук Илья Николаевич Медник. Со скандалом бросил работу в институте и пошел в больницу.

— Ну, это не удивительно, — подал голос Примус. — Как сейчас докторам наук платят, выгоднее в абортарии пахать или осеменением заниматься.

— Погоди, погоди, — погрозил пальцем Калгин и снова заходил по кабинету. — Занимается он лечением бесплодия, вопросами репродуктивности, но в один прекрасный день его находят в родимом доме с ножом в спине и сильнодействующим препаратом в крови. Из чего следует, что перед смертью от него чего-то хотели добиться. Обязательно людям надо было у него что-то важное узнать. Факт?

— Дальше, — сказал Нечаев.

— Дальше, так дальше, — Калгин прошел к окну и встал, глядя через стекло. — В ту же ночь неизвестные проникают в больницу, вскрывают кабинет покойного доктора, похищают его записи и шесть анамнезов.

— Чего? — не понял Нечаев.

— Историй болезней, — пояснил Калгин. — Хотя беременность можно назвать болезнью только с огромной натяжкой, и при этом надо ненавидеть детей любого возраста. Мы с абсолютной точностью установили, чьи именно анамнезы были похищены. И вышли мы на шесть женщин, которые зафиксированы и в черновой тетради Медника, как-то странно объединенные пометочкой «СГ», которую мы считали за зашифрованное обозначение донора. Пока все правильно?

— Пока правильно, — с ноткой ревности согласился Примус. — Только прошу вас отметить, что весь объем работ…

— Это потом, — остановил его Калгин. — Оперативным путем мы выходим на двух ростовских жуликов, которые должны были любым путем изъять у Медника нечто, именуемое «святым королем». Мирным путем этого сделать не удалось, поэтому ростовские бандиты прибегли к последнему аргументу и нашего потерпевшего прирезали. Более того, по жадности своей они увезли в Ростов некоторые вещи Медника, которые позволили нам идентифицировать их как убийц.

Позже выясняется, что наши ростовские пострелята рванули в Израиль, куда выехала одна из пациенток убитого доктора — Елена Гриц, правильно? Там они хотели не то расправиться с ребенком, не то похитить его, но в результате непонятной и темной истории перерезали друг другу глотки. И тут выяснилось, что они, несмотря на свое бурное прошлое, являются послушниками Земного Братства, которым руководит