— Вот сукины дети! — распаленно воскликнул Котт. — Заставили нас, как идиотов, бросать деньги на ветер!
— Мои служащие в Кошоктоне! И этот чертов иск к ДМЛ. Слушанье вот-вот начнется, — хныкал Нельсон. — Ей-богу, Мандин, может, это какая-то ошибка?
Хаббл мог себе позволить более глубокомысленный вид — он потратился меньше всех и даже отхватил кое-какую мелочишку на увеличении тиража своих изданий.
— Лучше потерять какую-то часть, чем все, — заявил он утешительным тоном. — Я почти убежден, что все неудачи наших попыток выйти на Грина и Чарльзуорта обозначают то, что они против нас. Разумеется, как только это подтвердится на все сто процентов…
— Вы выйдете из игры? — закончила за него Норма.
Все трое устремили на нее свои взоры.
— Дорогая моя, — произнес через мгновение Гарри Котт, — мы прекрасно помним, что случилось с вашим отцом. Вы, может быть, забыли это?
— Черт вас всех побери! — взбесился Мандин. — Да это же безумие! Ведь они всего-навсего люди! Их ничто так не интересует, как деньги. Мы тоже люди и тоже хотим нахапать побольше золота. Чем больше этого будет у нас, тем лучше. Наверное, это удается им лучше, чем нам, но и они не всемогущие боги! И мы можем одолеть их, если не будет другого выхода!
Он замолчал. Хаббл, Нельсон и Котт вздрагивали от каждого произнесенного им слова.
Гнетущую тишину первым нарушил Райан:
— Если бы кто-нибудь из нас встретился с ними, Котт, может быть…
Все его тело тряслось, но он закончил свою мысль:
— Я сам это сделаю. В самом худшем случае они откажут мне в свидании. Такое уже случалось раньше, Бог свидетель, но я не вижу иного выхода…
— Да возьмите же вы себя в руки, старый идиот! — воскликнул Котт.
— Вы понимаете, что это такое, Райан? — более вежливо произнес Хаббл. — Видит Бог, если бы только можно было отправить к ним кого-нибудь рангом поменьше…
— Я отказываюсь! — решительно произнес Нельсон.
— Я тоже! — так же решительно кивнул Гарри Котт.
— Вот видите? — удовлетворенно произнес Нельсон. — Ставка слишком велика. Можно потерять слишком многое. Так что извольте…
Тогда поднялась Норма, бледная и дрожащая…
— Мой отец изобрел дом-пузырь ради… — она задрожала всем телом, но затем овладела собой. — Нет! К черту это! Оставим в покое нашего папу, но тем не менее четвертая часть компании «ДМЛ-Хауз» принадлежит Дону и мне. Она наша, понимаете! Наша! Не ваша, не Грина и Чарльзуорта! Если вы, трусливые негодяи, хотите выйти из игры, валяйте, скатертью дорога! Мы не отступимся и будем бороться до последнего вздоха! Мы или погибнем, или победим. Второе-более вероятно. Дело, поймите, не только в деньгах. Мы прекрасно обходились и без них. Мы можем обходиться без них и дальше. Дело в людях, Котт! Стоит жить ради тех бедняков-трудяг, которые своим потом и кровью покупают себе дома. Рабство является нарушением закона. ДМЛ нарушила закон, но мы хотим восстановить справедливость, и мы намерены коренным образом изменить практику предоставления жилищ. Вы слышите меня?
Они услышали ее и началась всеобщая свалка. Все семеро кричали одновременно, даже старик Райан. Кто-то вопил, что это идеализм чистой воды, кто-то бесконечно изрыгал ругательства. Мандин уговаривал выслушать Норму до конца.
Открылась дверь. На них с растерянным видом смотрел Мишел, проводник.
— Посетитель! — выпалил он и исчез.
— У, черт! — выругался Мандин в неожиданно наступившей тишине и направился к двери. — А, это ты!
Не скрывая раздражения, он глядел на Уильяма Чоута IV, который стоял на пороге.
— Привет, Вилли. Послушай, я сейчас ужасно занят.
Нижняя губа Вилли Чоута задрожала.
— Привет, старина, — угрюмо произнес он. — У меня… э… для тебя… э… послание.
— Потом, Вилли, пожалуйста. — Мандин сделал жест, как будто пытаясь отмахнуться от гостя.
Вилли был незыблем, как скала.
— Вот!
Он передал Мандину белый квадратный конверт. Мандин, едва сдерживаясь, раскрыл его и рассеяно глянул на небольшую белую карточку.
Потом посмотрел на нее более внимательно.
Затем он не мог отвести от нее взгляд, пока к нему не подскочил Котт и не вынул из рук листок бумаги. Едва разборчивые каракули гласили:
Поездка была неблизкой.
Как только они сели в машину, Вилли с извиняющимся видом вынул журнал.
— Вилли, пожалуйста. Помнишь, как это было в школе?
Вилли, казалось, готов был расплакаться.
— Чарльз, дружище! Что я могу тебе рассказать?
— Ты можешь объяснить, что все это значит!
Вилли посмотрел на Мандина. Затем обвел взглядом все вокруг, посмотрел на Норму, на приборную панель машины. Было ясно, что он под этим подразумевает.
— Ну, скажи хотя бы, каким образом ты с ними связан! — взмолился Мандин.
— Чарльз, дружище! — на этот раз ответ, во всяком случае, был прямым. Он был в его кротком коровьем взгляде, в подрагивании губ. Вилли был тем, кем его назначили — мальчиком на побегушках, и, несомненно, ему было известно ненамного больше, чем Мандину. Поэтому Мандин отказался от дальнейших попыток, и Вилли уткнулся в свой журнал. Сам Мандин с мрачным видом глядел на развалины города, по которому они проезжали.
Все в этом здании источало старину. Мандин, Норма и Вилли вошли в кабину скрипучего лифта и стали медленно подниматься на пятидесятый этаж. Затем длинный коридор и еще один-лифт, еще меньший и еще более скрипучий.
Затем небольшая комнатка с твердой скамьей. Здесь Вилли их покинул.
— До скорого! — это все, что он сказал им напоследок.
Затем наступило ожидание. Прошел час, еще один, потом еще… Они терпеливо ждали.
Мандину внезапно послышался какой-то щелчок. Вошел невысокий тихий человек и проводил их в другую комнату.
В ней не было ни стульев, ни вешалки. Мандин держал пальто в руках и стоя смотрел в немигающие глаза человека, восседавшего за письменным столом. Это был худощавый брюнет с посеребренными сединой висками весьма внушительного вида. Он сидел, подперев ладонью подбородок. Глаза его внимательно следили за Мандином, грудь ритмически поднималась и опускалась. Во всем остальном он был совершенно неподвижен.
Мандин прочистил горло.
— Мистер… э… Грин? — спросил Мандин.
— Мы презираем вас, мистер Мандин, — голосом, лишенным каких-либо эмоций, произнес незнакомец. — К вашему сведению, мы намерены раздавить вас.
— Почему? — вскричал Мандин.
— Вы раскачиваете лодку, молодой человек, — произнес мужчина, сверля взглядом Мандина.
Мандин еще раз откашлялся.
