любого летчика гражданской авиации, поскольку означает, что достигнута вторая критическая скорость, достаточная для безопасного взлета с полной загрузкой.

Снова глянув в окно, Креймер увидел, что кромка облаков надвигается все ближе и ближе; он бросил последний взгляд на залитую желтым электрическим светом паутину лондонских улиц и откинулся в кресле — облака закрыли всякую перспективу.

В хвосте самолета стюардессы, расстегнув ремни, вновь принялись за подготовку стандартной трапезы.

Напряженная озабоченность, царившая в кабине экипажа перед взлетом, сразу спала. Командир Говард вызвал первый путевой радиомаяк в Фальмуте для сверки времени и уточнений курса.

Пассажиры в свою очередь отстегнулись от кресел и с наслаждением вдыхали сигаретный дымок. Стюардессы засновали взад-вперед по наклонному полу — самолет продолжал набирать высоту.

Креймер с головой ушел в свой доклад, торопливо набрасывая заметки на листке блокнота. Он не сразу понял, что стюардесса, перегнувшись через незанятое кресло у прохода, обращается именно к нему.

— Чай или кофе, сэр?

— Да? Что? Кофе, пожалуйста…

Девушка вставила пустую пластмассовую чашечку в углубление на подносе.

— Сейчас принесу.

Он опять склонился над блокнотом. Стюардесса, держа поднос с такими же чашечками в одной руке, попробовала, хорошо ли закреплен столик, и перешла к следующему ряду кресел.

Экипаж окончательно успокоился — теперь предстояли шесть часов относительно безопасного полета над Атлантикой. Позади отворилась дверь, и стюардесса спросила:

— Вам что-нибудь нужно, ребята?

— Кофе. Только не того, которым наша компания потчует пассажиров. Настоящего…

— Хочешь, я помогу тебе помыть посуду?..

Реплики были непринужденными, привычно-шутливыми. Девушка улыбнулась и, записав заказы пилотов, вышла.

Креймер по-прежнему яростно писал на откидном столике, даже не подозревая о роковой активности микроскопического пятнышка у самого его края.

По пути назад стюардесса увидела над одним из кресел зажженную лампочку и, наклонившись к разодетой девице, пославшей вызов, между делом позавидовала ее сверхмодному пластиковому плащу.

А тем временем остальные стюардессы уже начали разносить подносы с едой; старший стюард шествовал впереди, толкая перед собой тележку с напитками. По желанию пассажиров он вручал им бокальчики поддельного хрусталя — в действительности они тоже были пластмассовыми — и миниатюрные бутылочки спиртного.

К тому моменту, когда в девяти километрах под крылом самолета проплыл остров Уайт, пассажиры и экипаж словно бы заключили с гигантским реактивным лайнером безмолвное соглашение, и, по условиям сделки, все системы корабля и люди на борту стали единым целым ради решения общей задачи.

Третий пилот вышел к пассажирам и ревностно заметил про себя, наверное, в сотый раз в своей жизни, что уровень шума здесь гораздо ниже, чем в кабине. На полпути через салон первого класса он обратил внимание на пассажира, который, развалясь в кресле, заснул с безвольно открытым ртом; годы излишеств избороздили лицо этого человека прожилками и грубыми складками.

Последние лучи заходящего солнца окрашивали передние кромки крыльев в ярко-оранжевый цвет. Самолет несся над серым холодным морем все дальше и дальше на запад. Мало-помалу солнечный свет стал угасать, уступив место вначале густой лиловатой синеве, а затем полной темноте с леденящими точками звезд.

Температура воздуха за бортом была минус сорок три; а здесь, в этом теплом, светлом коконе никто и не задумывался о беспощадной враждебности стратосферы, простирающейся сразу за панелями внешней обшивки. Воздух в салон нагнетали два компрессора, расположенных в носовом отсеке, он тут же пропитывался привычными запахами сигарет и виски. Пассажиры оживленно переговаривались между собой и лишь мельком поглядывали на забортную темень, защищенные от ярости наружных штормов герметическими пластмассовыми прокладками иллюминаторов.

Экипаж в кабине спокойно расправился с кофе и в ожидании, пока кто-нибудь явится за чашками, сложил их на полочку.

Креймер на секунду прервал работу, чтобы получше закрепить свой столик — самолет слегка накренился. При этом он вновь коснулся рукой злополучного края. Потом он встал и направился вперед по проходу в туалет.

В кухонном отсеке стюардесса разбирала свободные пластмассовые чашки. Сняв одну из них с подноса, она обратила внимание, что та покрыта чем-то неприятным и липким. Девушка посмотрела на свои пальцы — на них был тонкий серо-белый налет. Понюхав его, она скорчила гримаску и поставила чашку обратно на стол.

В кабине на глазах у бортинженера стрелка главного вольтметра внезапно качнулась вниз. И хотя она тут же выпрямилась, он протянул руку вверх, открутил два винта и выдвинул ящичек с наклейкой “Дроссели стабилизатора напряжения”. Из другого ящичка, на котором значилось “Контрольные клеммы”, он достал две проволочки и подсоединил их к первому ящичку, о чем, разумеется, сделал соответствующую пометку у себя в журнале.

Говард запустил бортовой метеолокатор, включил развертку и всматривался в оранжевый экран, по которому металась полоска света, отмечая впереди по курсу скопления наэлектризованных воздушных масс. Затем командир отвернулся, вызвал радиомаяк в Шенноне и подождал, пока в громкоговорителе над головой не пропела морзянка — их опознали. Покончив с этим, он вытянулся в кресле и заложил руки за шею.

Второй пилот взялся за штурвал и скорректировал курс по указаниям из Шеннона, после чего передал управление автоматике. Отняв руки от штурвальной колонки, он на мгновение замер, глядя на них в безмолвном недоумении.

На одной из ладоней осталось черное клейкое пятно. А на штурвале, там, где лежала его рука, черная пластмассовая поверхность казалась влажной и блестящей. Явственно были видны вмятины от пальцев.

— Что за черт!..

Командир пока ничего не заметил.

— Что там еще?

— Вон на колонке, погляди сам.

— Какой-то растяпа пролил растворитель. Оберни ее бумагой или чем-нибудь еще…

— Растворитель, как же, посмотри хорошенько!..

Второй пилот сунул руку прямо под нос командиру; тот поморщился, но понюхал.

— Пахнет обыкновенным дерьмом. Бенни, не забудь отметить это в своем журнале.

Бортинженер ухмыльнулся:

— Что прикажете отметить — что мы пилотируем ассенизационную бочку?

— Тут еще и другой запах. Какой же? Ну конечно! Аммиак…

Второй пилот продолжал принюхиваться.

— Хватит, — бросил командир повелительно. — Обмотай чем-нибудь колонку и вымой руки.

Креймер кончил писать, спрятал доклад в портфель, а авторучку в карман и расслабился, намереваясь поспать.

За окнами среди облаков мелькали голубоватые вспышки где-то внизу бушевала гроза.

Стюардесса в кухонном отсеке стерла с пальцев липкий налет и случайно еще раз взглянула на стол. Глаза у нее округлились, она не могла им поверить.

Чашка постепенно меняла форму. Она прогнулась с одного края и оплывала каплями на стол. Затем, словно находясь в пылающей печи, обмякла и превратилась в вязкую лужицу. Несколько долгих секунд девушка смотрела на эту лужицу, потом выскочила в салон и кивком подозвала старшего стюарда, который