С «Харлан Каунти» через какое-то время свешивается стрела с грузовой сеткой. В сетке коробка.
Коробка опускается на палубу «Моториста». В коробке обнаруживаются: соки, мороженое, печенье, сухарики, салями, виски. Съестного на неделю примерно.
Надо что-то подарить в ответ.
– Зам! – говорит командир «Моториста».
– Я, товарищ командир!
– У нас в кают-компании пылится полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина.
В ответ в коробку бережно уложили полное собрание сочинений.
– Спасибо, командир! – прокричал командир американца. – Верю, что самое дорогое отдал!
С тем и разошлись.
Позже в штабе флота драли командира «Моториста»:
– Как вы могли? Стрельба? По американцу? О чем вы думали? Под международный конфликт нас подводите? Так, что ли? Что молчите? Навсегда! Слышите? Навсегда вы останетесь капитан-лейтенантом!
Тот выслушал все совершенно равнодушно.
Лодку все-таки нагнал шторм. Качает даже на глубине 50 метров. У всего центрального лица серые, то и дело кто-то выходит. Отблевавшись, возвращается на свое место.
Робертсон не укачивается.
– Робертсон! – говорит Сова. – Не укачиваешься?
– Нет.
– Повезло. А я укачиваюсь. В отсеке – в лежку. А вот наверху, вахтенным офицером на мостике в надводном положении, почему-то не укачивает. А тут, в бидоне, не могу – только что проблевался. Кашкин вон тоже не укачивается. Кашкин! Ну-ка иди сюда.
Кашкин подходит.
– Значит, так! – говорит Сова – Пока всем, кроме вас двоих, плохо, займитесь-ка вы, голуби, устройством отсека. Робертсон! Пока специальность на второй план. Пока ты изучаешь устройство отсека, общекорабельные системы, средства защиты, спасения и прочее. Вперед! А я полежу. Периодически буду выползать и смотреть, что вы делаете. Лодка идет в базу, задачи контрольного выхода нам зачтут и ладно. Часа четыре у вас есть, потом будет всплытие в надводное и родные берега. Не будем терять время. Кашкин! Вознюшенко попроси, чтоб он дал Артемова на полчаса – тот Робертсону расскажет, что успеет. Понял?
– Ясно!
– Давай!
Кашкин и Робертсон у клапанов ЛОХ. Кашкин:
– Система ЛОХ – лодочная объемная химическая. Ты уже видел станции – они в отсеках живучести, а у нас клапана. Каждый клапан помечен. Пометка светится в темноте. Поворот клапана – и пошел фреон в тот отсек, где пожар. Понятно?
– Понятно. Я это все уже знаю.
– Все равно. Сто, тысячу раз должен знать, где у тебя какой клапан. Потому что когда человека трясет, когда он горит заживо, ему очень трудно найти нужный клапан. Можно подать ЛОХ на себя или в соседний отсек. Все по команде центрального поста. Можно дать ЛОХ на себя без команды. Это в случае объемного возгорания и тогда, когда ты успеешь дать. Предварительно все в отсеке должны быть включены в дыхательные аппараты. Фреон – отрава. Травит насмерть. Кроме того, применять ЛОХ не любят. После него все электрощиты в отсеке можно выбрасывать сразу. И не только щиты – все микросхемы выходят из строя. То есть сразу лодка становится в ремонт. Если, конечно, до ремонта она доползет. Понятно?
– Ясно.
– Раз ясно, положи на каждый клапан руку и скажи про себя: «ЛОХ в пятый», а это – «ЛОХ в шестой». Ничего не трогай, не поворачивай. Только руку положил и так сказал. И пломбы не задень. Все клапаны опломбированы в закрытом положении.
– А зачем руку-то класть?
– Руку надо класть, чтоб ты привык. Чтоб внутри твоего тела созрело решение, и тогда в стрессовой ситуации ты будешь действовать как автомат. Тут каждый должен действовать как автомат. Иначе не выжить.
– Понятно.
Кашкин и Робертсон в выгородке кондиционирования. Кашкин:
– Все клапана, идущие в другой отсек, надо знать.
– Знаю, начштаба мне говорил. Про клапан выброса углекислого газа.
– Это хорошо, что он так говорил. Теперь закрой глаза и нащупай мне этот самый клапан. Вслепую.
– Зачем вслепую?
– Затем, что в отсеке может не быть электричества. Упадет аварийная защита реактора – пропало электричество.
– А аварийное освещение от батареи?
– Да! Включается аварийное освещение от батареи. Но, во-первых, оно освещает не так здорово – только проходы, а здесь ты в потемках будешь ползать, и, во-вторых, оно будет до тех пор, пока хватит на то батареи. А если ты неделю в темноте будешь сидеть?
– А что, такое бывает?
– Все бывает. Жить захочешь, и месяц просидишь.
– Так ведь воздуха же не хватит.
– Хватит. Для этого есть химическая регенерация. Одной такой баночки хватает на 64 человека-часа. А если правильно дышать – то и на большее время.
– А что значит «правильно дышать»?
– Без паники это значит. Тихо сидишь и через раз дышишь. Вскрыл баночку, снарядил ее, родную, в регенеративную установку и сам сел рядом. А еще в отсеке есть запасные патроны для ИПов – изолирующих противогазов.
– Это я знаю. Эдик меня включал.
– Надо не только знать, надо в руках держать, носить, и чуть чего – маска ИПа порвалась или вообще нет маски – носом в него уперся и дышишь. Понятно?
– Понятно.
– Тогда пошли к системе ВВД.
Кашкин и Робертсон у клапана ВВД в отсеке. Кашкин:
– Клапан подачи ВВД в отсек. Ты уже знаешь: бороться с поступлением забортной воды в отсек, ставя раздвижной упор, бесполезно. До дырки не доберешься. И потом, если пробило на глубине, то вода, поступающая в отсек под давлением, превращается в пар – ни черта не видно. Как спасаемся?
– Всплываем!
– Правильно. Лодка (если у нас наверху не война, конечно) всплывает в надводное положение, и тогда мы видим течь. Что делаем в этом случае?
– Даем воздух в отсек.
– Да. Даем воздух высокого давления в отсек. Повышаем давление выше забортного – на полкило и даже меньше, и вода перестает течь – воздух не дает. И что должны делать люди в отсеке?
– Устранять неисправность.
– Да, но под давлением они долго не могут находиться. Почему?
– Азотный наркоз!
– Азотный наркоз, а потом – кессонная болезнь, если сразу давление снять. Поэтому?
– Поэтому?
– Поэтому всю эту борьбу за живучесть надо вести, включившись в ИДА-59. Жуть, правда?
– Да!
– Вот поэтому определились, попытались устранить течь, не устранили, людей из отсека – вон, а сами на всех порах в базу. Понятно?
– Понятно.
