проваливается на глубину – так мы уходим от противника – и эта цистерна тут же должна начать осушаться, а иначе – инерция, Робертсон, госпожа инерция. Из-за нее можно вообще не всплыть никогда. Провалимся, и раздавит нас к чертовой матери. Вот поэтому надо сразу осушать «быструю». А ВВД средней группы можно подбить уже под водой. Компрессорами. Снять давление воздуха в отсеках лодки – на это время всегда найдется. А вот на маневр «срочное погружение» времени может не хватить. Жизнь от этого иногда зависит. Понятно, Робертсон?
– Понятно!
– Давай! И чтоб все это наизусть знал, потомок великого Джеймса! Ночью, в бреду, в дыму, на ощупь! На ощупь! Сто раз! Тысячу раз! Запнулся – два балла! Ине я тебе поставлю два балла, Робертсон! Жизнь тебе поставит! И на тебе еще жизнь матросов и всех, кто в твоем отсеке. Они на тебя будут смотреть. Они от тебя будут ждать решения. Они в тебя должны верить. Не спать, не жрать – сдавать на допуск к самостоятельному управлению. Боишься лодку?
– Никак нет!
– А надо. Не боится только идиот, Робертсон. Лодку надо немножко бояться. И уважать. Давай вниз.
Робертсон уходит.
– Сова! – говорит начштаба.
– Я!
– С лейтенанта не слезать!
– Есть! Ясно!
– Он всю лодку на пузе должен проползти! Каждый болт чтоб знал.
– Понял.
– Ну и вперед, если понял.
Эпизод. Робертсон только что спустился с ходового мостика на среднюю палубу 3-го отсека, как его увидел и зазвал на ЦДП Рустамзаде:
– Саня, иди сюда!
Тот входит на пост, а там уже Кашкин и Андрей Вознюшенко.
– Торт будешь? У Кашкина сегодня день рождения. Он торт на борт притащил.
Торт быстро доели. Чай под это дело готовил Рустамзаде («А вы все равно не умеете чай заваривать»).
Осталась коробка из-под торта. Точнее, крышка.
– Полезная вещь! – говорит Рустамзаде. – Куда б ее пристроить?
– Я знаю куда! – говорит Андрей. – Давай сюда!
Он выносит ее в коридор, оглядывается и тихонько заходит в ближайшую каюту – это каюта офицеров пульта ГЭУ.
Там на верхней полке спит Саня Буденко – толстый старший лейтенант. Он спит на спине – храпит вовсю.
– Во давит! – говорит Кашкин.
Рустамзаде на вахте, поэтому он только приоткрыл дверь поста и следит за приятелями.
Кроме Буденко в каюте еще два человека. Все спят.
Андрюха аккуратно надевает Буденко на физиономию крышку от торта.
После этого приятели перемещаются на пост.
– Время пошло, – говорит Андрюха и смотрит на часы. – Если через пять минут мы ничего не услышим.
– А-а-а! – из каюты доносится крик.
– Вы только что слышали крик, – говорит Андрюха, – заживо замурованного.
Через какое-то время в кают-компании Буденко уже рассказывал о ночном кошмаре:
– И снится мне, что я в гробу и у меня роскошные похороны! – глаза у Буденко округляются от пережитого. – Просыпаюсь – блин, темно, ничего не понимаю. На лицо что-то давит. Чуть ежа не родил. Найду, кто это сделал, и убью.
– А может, она на тебя сверху сама свалилась! – говорит ему присутствующий при этом Андрюха.
– Ага! Сама! Подбежала и прыгнула!
Команда центрального прерывает переживания Буденко: «Приготовиться к погружению!»
Все расходятся по отсекам.
Сигнал на открытие клапанов вентиляции и вторых запоров цистерн главного балласта концевых групп, потом команда центрального: «Принят главный балласт, кроме средней! Осмотреться в отсеках!»
Отсеки докладывают: «Первый осмотрен, замечаний нет!»
Потом: «Погружаемся на глубину сорок метров, осмотреться в отсеках!»
Лодка уходит под воду.
Робертсон в своем, пятом отсеке.
К нему подходит Кашкин, руку он держит за спиной:
– Это твое первое погружение?
– Почему первое? На практике на лодке выходили в море.
– Ну, тогда ты был курсантом, а теперь – лейтенант. На! – протягивает плафон с забортной водой. Сейчас же собираются все матросы и мичманы отсека. Робертсон выпивает плафон.
– Молодец! – говорит Кашкин.
– Народ! – обращается Кашкин к обитателям отсека. – А лейтенант-то у нас орел!
Все улыбаются.
– Поздравляем! – говорит Кашкин. – Ты у нас принят в жители пятого отсека!
Команда по «каштану»: «Лейтенанту Робертсону прибыть в центральный пост!»
Робертсон прибывает в центральный. Там уже собрались все командиры и начальники, и там ему вручают еще один плафон.
– Так я же только что пил, товарищ командир! – говорит Робертсон.
– Пейте, лейтенант! – говорит ему командир. – Там вы пили неофициально, а тут– официальная часть с посвящением в подводники. Тут мы вам диплом выдадим. Где у нас диплом? (Заму.) Ага! Вот и диплом, и вымпел.
На средней палубе третьего отсека стоит Буденко, который все еще переживает. Он рассказывает кому-то свою историю:
– Понимаешь, и снится мне.
Мимо идет Рустамзаде, обращаясь к Буденко, говорит:
– Робертсона не видел?
– Его в центральном водой накачивают.
– А-а. Как пройдет, скажи ему, что я ему чай заварил.
– А мне чай можно?
– А ты варенье обещал?
– Ну?
– Ну и где оно?
– Забыл!
– Как вспомнишь, сразу же тащи его на ЦДП. У меня таких сирот, как ты, до Пекина раком не переставить.
Команда из центрального: «Приготовиться к погружению! Погружаемся на глубину 400 метров!»
– О! – говорит Рустамзаде. – Началось! Глубоководное! Надо дверь отрыть в отсек, а то клинит.
Робертсон в пятом отсеке. В отсеке Кашкин натянул нитку от борта до борта.
– Это зачем? – спрашивает Робертсон.
– Что зачем? Зачем погружаемся на четыреста? Так это ж глубоководное испытание. На контрольном выходе – обязательно.
– Да нет, зачем нитку протягивается?
– Посмотришь, как корпус сжимается. Нитка провиснет. Сейчас мы ее натянем, а как только начнем погружаться на четыреста, так она и начет провисать.
