рядом. — Мы следуем на Терру, у нас на борту лорд Коракс. Пожалуйста, обеспечьте нам свободный проход.
Ответа Имперских Кулаков пришлось подождать. Несмотря на то что они разговаривали, используя обычную аудиосвязь, между сообщением и ответом наблюдалась существенная временная задержка, свидетельствовавшая, что «Гневный авангард» находился в нескольких сотнях тысяч километров.
— Дальнейший проход закрыт. Отключите щиты и приготовьтесь принять абордажную партию. Неподчинение будет расценено как акт агрессии, и вы будете уничтожены.
Коракс усмехнулся, но Бранн был не в настроении спорить с капитаном Имперских Кулаков:
— Следи за языком, капитан! Лорду Кораксу необходимо встретиться с Императором. Если тебе что- то не нравится, то пусть Рогал Дорн сам поднимется на борт, чтобы обсудить это. Если ты закончил оскорблять моего примарха, обеспечь нам сопровождение, чтобы добраться до Терры без дальнейших проволочек.
— Я не имею права пропустить вас, с примархом на борту или нет, — прозвучал напряженный ответ Норица. — Все несанкционированные корабли должны подвергаться проверке. Если вы не заметили, слово Астартес уже ничего не значит. Мы высадимся, а если встретим сопротивление, то уничтожим ваш корабль.
Бранн стиснул зубы от гнева и потянулся к кнопке передачи, но Коракс не позволил ему этого сделать. Примарх аккуратно отодвинул командора в сторону и склонился над аппаратом связи.
— Капитан Нориц, ваша приверженность долгу и приказам достойна восхищения, — сказал примарх, в его глубоком голосе ощущалось веселье. — Я буду рад приветствовать на борту делегацию легиона своего брата, но прошу обойтись без угроз. На этой боевой барже находится несколько тысяч Астартес, а к вашему ударному крейсеру приписано всего пятьдесят воинов.
Вновь наступила тишина, но в этот раз она длилась дольше предыдущей паузы.
— Пожалуйста, назовите себя.
Вздохнув, Коракс окинул взглядом собравшихся вокруг него легионеров и активировал тумблер передачи.
— Я — лорд Корвус Коракс, примарх Гвардии Ворона, Спаситель Освобождения, командующий Двадцать седьмой и Триста семьдесят шестой экспедициями, исполняющий обязанности маршала Когорты Тэриона и прославленный завоеватель тысячи миров. Если поднимешься на борт, я продемонстрирую еще парочку своих титулов.
Какое-то время по каналу раздавалось лишь шипение статики, пока Нориц не сформулировал подходящий ответ.
— Я возглавлю абордажную партию, лорд Коракс. Пожалуйста, за это время опустите щиты.
Коракс кивнул техникам у пульта управления защитой и отступил от панели связи.
— Веди себя хорошо, он просто выполняет свой долг, — сказал примарх Бранну. — Чем быстрее он закончит, тем скорее мы отправимся дальше.
— Слушаюсь, но ему ведь необязательно быть таким уж непреклонным, не находите? — спросил командор.
— Он же Имперский Кулак, — ответил Коракс. — Это у него в крови.
Хотя примарх старался говорить непринужденно, он был осторожен. Коракс знал, что на борту «Мстителя» не было ничего, что могло вызвать проблемы, но испытывал инстинктивное отвращение к пристальному вниманию. Он подавил мрачные предчувствия и приказал Бранну встретить капитана Норица.
В небольшой камере раздавался тихий скрежет стамески, тайком вынесенной из забоя. Реквай сидел в углу и обтесывал кусок шлака, постепенно придавая форму своему последнему творению. Заложив руки за голову, Корвус с закрытыми глазами лежал на тонком матрасе и слушал старика. С того дня, как он явил себя этим людям, миновало всего два года, на протяжении которых он скрывался в тюремных блоках, за это время его тело выросло и сейчас соответствовало мальчику лет двенадцати. Реквай был последним в череде заключенных диссидентов и протестующих против строя интеллигентов, которые узнали о существовании Корвуса и согласились обучить странного ребенка всему, что знали про общество, политику и историю.
Обо всем этом Корвус не имел ни малейшего понятия. Его технические познания были огромными и включали в себя величайшие научные достижения человечества. Корвус мог распознать молекулярную структуру стен, двери и кровати. Он знал все о биологических процессах, вызывающих рост катаракт на глазах у Реквая. Старик отклонил искреннее предложение Корвуса убрать их хирургическим путем, мотивировав отказ тем, что это вызовет у стражей подозрения.
Но, несмотря на невероятный объем познаний, Корвус почти ничего не знал о людях. Казалось, будто его обучение завершилось прежде, чем ему поведали этот урок, лишив знаний о тонкостях человеческой природы. Он стал чистым листом, ждущим, когда его заполнит нужная информация. Он понимал, что очень наивен в этом отношении, и его первый наставник Манрус Колсаис быстро исчерпал собственные знания человеческой натуры. Так началось тайное обучение Корвуса в недрах тюрьмы-шахты, которая, как он узнал, называлась Ликей.
— Так пришел конец третьей Фацианской династии, — говорил Реквай. Вокруг старого рассказчика в воздухе плавала каменная крошка; оседая, она оставляла на уложенной на полу плитке серый слой пыли. Руки продолжали орудовать стамеской, казалось, независимо от белесых глаз, прикованных к точке возле тусклой светосферы в потолке. — История первых поселений началась с узурпации Неортана Чандрапакса. Среди колонистов даже проводились специальные лотереи, так велико было желание оставить задымленные города и загрязненные моря Киавара. В определенном смысле это первый раз за семь столетий хоть как-то напоминало демократию. Невзирая на социальное положение, каждая семья имела равный шанс войти в состав экипажа строящихся челнов-ковчегов. Естественно, правящая верхушка была не совсем уж глупой, и офицерами могли стать только особы знатного происхождения. Главами новых колоний предстояло быть представителям старых родов, сеть Коллегии никуда не делась, а рабочий класс эксплуатировался точно так же, как и прежде.
— Кто-то идет, — сказал Корвус, услышав сквозь стены характерный стук ботинок и шум открывшихся в дальнем конце коридора дверей. — Внезапная проверка!
— Быстро, парень, ты знаешь, что делать, — сказал Реквай, с поразительной энергией вскочив на ноги.
Корвус скатился с койки, пока Реквай ногой разметывал следы своего увлечения. Старик засунул стамеску и кусок шлака в карман, пришитый к нижней части матраса, а Корвус отодвинул старое жестяное ведро, которое служило уборной. Он услышал лязг замков, и мгновением позже запоры на дверях камер поднялись с ржавым визгом. Их дверь распахнулась наружу, открыв ярко освещенный коридор, и грохот ботинок зазвучал уже явственнее.
— Мне не нужно прятаться. — Корвус замер, так и не отодвинув плиту, под которой скрывался лаз, выдолбленный им в каменной породе под тюремным блоком. — Я слышу только шестерых. Я легко с ними разберусь.
— Ох, уверен, что разберешься, — насупился Реквай. — Но где шесть, там и шесть тысяч. Думаешь, ты справишься с ними всеми?
— Могу попробовать, — парировал Корвус.
— Пока нет, парень, — сказал Реквай. — Пока не поймешь, ради чего стоит бороться. Я уже говорил, что ты обладаешь даром, но он может стать проклятием. Если ты убьешь человека, то лишь по веским причинам. Это должно что-то значить.
Корвус вздохнул и скользнул в темное пространство под полом. Задвинув плиту обратно, он принялся шарить во тьме в поисках спичек и огарка свечи. На самом деле мальчик не нуждался в них — сквозь щели вокруг плиты проникало достаточно света, чтобы он прекрасно видел, — но Реквай дал их, чтобы Корвусу было уютнее, и поэтому он чувствовал, что обязан ими пользоваться.
Наконец свеча зажглась, ее свет отразился от резных работ Реквая, которые Корвус аккуратно выставил на узкой полке вдоль лаза. Здесь находились самые разные звери и птицы, некоторые представляли собой законченные творения, другие же были выполнены лишь в виде головы или морды.
