И тогда Тайваган Улаан Баатыр рассказал ему:

— Ах, это вот что: в старое время, когда Хан Тёгюсвек был еще молодым и красивым и сражался с богатырями, он сжигал кости своих побежденных врагов, перемалывал их и построил из них этот храм. Это, стало быть, кости славных богатырей, — так сказал он.

И этот Эр Дунгсай, отважный парень, так ударил плеткой своего Вороного коня с белой звездой на лбу, что разрубил ему мясо на ляжке до кости, и крикнул Старшему брату:

— Эй, брат, а нам хоть приведется пережить такое? — и погнал своего коня.

Увидев это, подумал Тайваган Улаан Баатыр: «Ну и яростный паренек!» — и поскакал дальше, довольный и гордый своим младшим братом.

Ехали они, ехали. И приехали в другую местность, а там текла широкая река крови.

— До чего же красная вода, прямо как кровь! Что это за вода, скажите, старший братец? — спросил Эр Дунгсай.

— О, это кровь добрых мужей, наш старший брат Тёгюсвек отвел ее сюда, проведя канаву рукояткой своей плетки, еще тогда, в старое время, когда он сражался с добрыми и славными мужами, — так ответил ему тот.

Тут Эр Дунгсай опять сказал своему старшему брату:

— Эй, вы, а нам-то хоть приведется пережить такое? — хлестнул своего коня и погнал его прочь.

Да, ехали они так, ехали и подъехали к стране того хана. А там было два охотничьих пса Джее Хаана — Узер и Гозар. Прислушался хан и слышит лай обоих псов. И сказал хан, отправляя своих слуг:

— Э, что это псы так лают? Поглядите-ка!

Один слуга вышел, вернулся и рассказал.

— Кажется, и впрямь явились сваты, — сказал он. — Сначала псы убегают с радостным лаем, а потом, лая, возвращаются во всю прыть.

Прошло немного времени, и слуги доложили:

— Вдали появились два человека.

Тут Тайваган Улаан поднял волосы на своем затылке дыбом, так что они, как иглы, прокололи дно его шапки и вылезли из нее, придал себе устрашающий вид и выехал вперед. Он подъехал, сошел с коня там, где рядами были привязаны кони всех богатырей. Подъехал Тайваган Улаан Баатыр точно к середине ряда коней всех героев, слез и сказал тогда своему младшему брату:

— Ты, стало быть, зять, а я — сват. Я сяду на почетном месте, а ты напротив очага, хорошо?

И, сказав это Эр Дунгсаю, объяснив ему свое намерение, он вошел в юрту. Но, оглянувшись в дверях юрты, не обнаружил своего младшего брата, того Эр Дунгсая. А когда поглядел, то увидел, что тот помчался к лошадям, чтобы сравнить коня своего старшего брата — Темно-гнедого с обрубком хвоста — с лошадьми всех других богатырей. Потом он приблизился к своему старшему брату и крикнул:

— О старший брат, этот конь — Темно-гнедой с обрубком хвоста — вообще сверхъестественное создание, это — сокровище. Он на полметра выше и на метр длиннее всех лошадей этих богатырей! — Стало быть, он забыл те слова, которые ему были сказаны.

Ну вот, вошли они. А войдя, увидели, что юрта была полна собравшихся в ней богатырей. И направился Тайваган Улаан к месту рядом с местом хана, утопая в твердой почве до щиколотки, а в мягкой — до колен, а хан пододвинул ему свой трон на восьми ножках, Тайваган Улаан Баатыру-то! Тут спросил он его о здоровье его отца, спросил о здоровье матери и родных. И когда усаживались они, приветствуя друг друга, спросил его хан:

— Ну, по какой же надобности ты отправился в путь? Какую цель ты преследуешь! Как твое имя? — обо всем этом расспросил он богатыря Тайваган Улаана.

И сказал ему тот о своем происхождении:

— Я — богатырь, которого зовут Тайваган Улаан Баатыр, старший брат которого — благородный, великий Тёгюсвек. А вот там сидит Эр Дунгсай, мой младший брат, который не умирает, так как нет у него нити жизни, тот, кто растет, не зная возраста, — так сказал он.

— Если хану нужно сломать что-нибудь твердое, мы ему это сломаем! Если у него есть необъезженные кони, мы объездим их для него! Для того мы и явились! — сказал богатырь Тайваган Улаан.

Рядом с Тайваган Улаан Баатыром сидел еще один богатырь, и он сказал:

— Ты что, воображаешь, что, кроме тебя, нет другого доброго мужа, кто мог бы сломать для хана то, что у него есть твердого, объездить для него его необъезженных лошадей? — И начал этот

богатырь браниться. Тут уж и Тайваган Улаан Баатыр рассердился л стал ругаться, да так, что взметнулся нижний край войлочной крыши, так, что изо рта его выбивалось пламя. И все богатыри разбежались, осталось только три богатыря.

— Коли ты богатырь, то я-то уж и подавно! — крикнул Тайваган Улаан Баатыр. Но так как богатыри начали ссориться и ругаться, хан сказал:

— Ну, парни, силой вам уж никак не получить нашу дочь, получите ее только ловкостью и мастерством в состязаниях, — и велел им прекратить ссору.

Тогда они стали готовить своих коней к состязанию — с этим сразу же согласились все.

— Откуда пустят лошадей? — спросил он, и ему ответили:

— Их пустят с того места, где сходятся земля и небо.

А еще должны были устроить состязания в борьбе.

— Кто из вас выиграет эти состязания, тот и возьмет мою дочь, — сказал хан. — Я сам присужу награду этому человеку.

Когда должны были начаться конные состязания, выпустили коней. И когда их выпустили, конь богатыря Тайваган Улаана задержался, а кони остальных богатырей ускакали со своими всадниками. А Тайваган Улаан все не мог найти наездника для своего коня — Буро-гнедого с обрубком хвоста — и уже стал вырезать фигуру всадника, но тут пробрался вперед Эр Дунгсай:

— Давай, я пущу Вороного с белой звездой на лбу. Я сам сяду на него, сам поскачу.

— А нет, это не годится! На свете ведь больше того, что человек еще не изведал, чем того, что он уже успел изведать! — сказал его старший брат Тайваган Баатыр. — Будь что будет, а я пошлю на скачки Буро-гнедого с обрубком хвоста, — сказал он.

Но никак не найти было мальчика-наездника для коня богатыря Тайваган Улаана. И тут из юрты- дворца дочери того хана выбежал мальчик, крича:

— Я — тот, кто поскачет на коне моего свояка!

И когда он уж сидел на коне, наш богатырь дал маленькому мальчику наставление, навьючил на бока коня по мешку, засунул за пояс мальчика у него за спиной множество мокрых и сухих прутьев и сказал:

— Когда из ушей твоего коня выступит пот, перережь веревки на мешках и сбрось их.

С этими словами он сунул ему в голенище свой ножичек с желтой рукоятью и пустил его.

Скакал мальчик, скакал. А слуги уже давным-давно скрылись из глаз. «Хан как будто назвал лошадью то, на чем я еду, но, может быть, я еду на быке?» — думал мальчик и лупил мокрыми и сухими прутьями до тех пор, пока от них не оставалась одна сердцевина.

И вдруг посреди степи его конь заговорил:

— Эй, остановись, мой мальчик! Есть ли там что-нибудь посреди этой голой степи? Посмотри-ка хорошенько! — так сказал конь тому мальчику. Вгляделся туда мальчик пристально и увидал в голой степи какой-то рой, что-то вроде тучи комаров.

— Посреди голой степи виднеется что-то черное, словно туча комаров, — сказал он.

— Да, это они! — ответил конь, и мальчик снова поскакал. Скакал он, скакал. Приблизился он к ним. Когда юноша приблизился и слуги увидали его, они остановились. Подошли они к мальчику, и их старые бабы поспешно сбросили свой дорзук с хойтпаком.

— Пить хочешь? — спросила одна из старух, и он ответил:

— Хочу пить, бабушка!

Тогда одна из них вытащила свою пиалу и налила в нее хойтпака до краев. Мальчик взял хойтпак и уже хотел залпом выпить его, как его конь встряхнулся с силой, и пиала вылетела, описав большую дугу, из его руки. А мальчик проводил глазами упавшую гшалу и увидел, что хойтпак проел в земле дыру.