И штурмбаннфюрер вновь ощутил, что перед ним уже не тот запуганный владелец ресторанчика, который чуть было не ронял поднос после каждого полушутливого выпада против него. Даже после того, как Скорцени добился, чтобы Шварцу выделили несколько тысяч марок для реконструкции его заведения, смелее вести себя тот не стал. А тем временем Скорцени явно повело:

— Какую ещё великую революцию вы затеяли, брат Шварц, мастер Ложи Девяти Сестер?[30] Бастилия, как уверяет нас Мария-Виктория, княгиня де Сардони, давным-давно взята. Людовик XVI, а равно, как и королева Мария Антуанетта, казнены. Пятиконечная звезда и всемирный интернационализм восторжествовали. Я ничего не напутал во всей этой марксистско- масонской истории?

— Не масонохульствуйте, Скорцени, — в тон ему ответила княгиня. Однако лицо её оставалось при этом предельно сосредоточенным, и было ясно, что разговор о масонах, да ещё в таком тоне, какого-то особого удовольствия ей не доставляет. — Не пытайтесь войти в историю Германии, в ипостаси величайшего масононенавистника. Всё равно ложи в рейхе были разогнаны Гитлером, а не вами.

Скорцени едва заметно улыбнулся.

— Вы слышали, Шварц, «не масонохульствуйте», — благополучно избежал Отто призыва: «не гитлерохульствуйте». — Прислушайтесь к совету княгини де Сардони, одной из мастериц местной ложи. Однако всё это шутки, в то время как вы, герр Шварц, престолоблюститель Корсиканского королевского трона, понадобитесь мне для более серьёзных бесед.

— Я тоже уверен в этом, — вежливо склонил голову Шварц, и степенно, как прекрасно вышколенный дворецкий, удалился.

Ещё несколько минут победный завтрак проходил почти что в полном молчании. Отдельные слова вежливости и пожеланий в счёт не шли. С той минуты, когда Скорцени решил, что обмен мнениями закончен, все остальные офицеры, вместе с хозяйкой и сержантом Шериданом, сразу же вспомнили, что находятся в некоем аристократическом заповеднике, каким-то образом сохранившемся посреди войны.

Расправившись со своей отбивной, обер-диверсант рейха вежливо поблагодарил Марию-Викторию за угощение и спустился на берег залива.

Поднявшись на небольшой холм, Скорцени видел, как в долине, по ту сторону дороги, сносят тела убитых партизан и складывают в штабель. По просьбе владелицы виллы их должны будут сжечь. Княгине очень не хотелось, чтобы окрестности «Орнезии» превращались в солдатское кладбище. Да и Скорцени этого тоже не хотелось: слишком уж нетронутым, почти райским, казался сейчас этот уголок Лигурии. Всё, что происходило здесь прошлой ночью, представлялось теперь даже не кошмарным сном, а неким сатанинским наваждением.

Чтобы как-то отрешиться от него, Скорцени перевел взгляд на «Мавританию». Яхта стояла неподвижно, и лишь легким покачиванием вершины мачты, словно стрелкой осциллографа на голубом валике небес, отмечались сердцебиение утреннего моря и дуновение легкого ветерка, зарождавшегося где-то между вершинами гор и морским заливом.

— Если я верно воспринимаю ход событий, сегодня у нас день прощания? — услышал он позади себя голос Марии-Виктории.

— Как видите, мой очередной визит умиротворения этому краю тоже не принёс.

— С вами трудно не согласиться, — молвила княгиня, всё еще находясь у подножия холма.

— Где бы я ни появлялся, любая благословенная Богом вилла превращается в цитадель, осажденный лагерь гуситов или что-то в этом роде.

— В ваших действиях, в предначертанном вам пути, действительно просматривается нечто непостижимое, — княгиня поднялась на поросшую густой травой вершину и остановилась в двух шагах от штурмбаннфюрера.

— Не сомневаюсь в этом..

Княгиня была уверена, что Скорцени умышленно пришел сюда, чтобы выманить её из особняка и получить возможность попрощаться. И чувствовала себя признательной за это. Марии-Виктории очень не хотелось, чтобы посещения «Орнезии» врезались в память штурмбаннфюрера всего лишь двумя штурмами: любовным — на Скале Любви и военным — на ночном побережье. Верилось, что должно появиться ещё нечто духовное, возвышенное, способное воссоздаваться в воспоминаниях, подобно сладостным грёзам.

— Теперь уже никто не способен оспорить тот факт, что вы тоже защищали виллу «Орнезия», а потому после войны у вас будут все основания вернуться сюда. Если не вернуться, так хотя бы заглянуть. Пусть даже ненадолго.

— А кому вы обязаны будете доказывать мою причастность к этой легендарной обороне? Уж не синьоре ли Паскуалине Ленерт, именуемой в ватиканском мире «папессой»?

Прежде чем ответить, Мария-Виктория спустилась с холма к самому пирсу и, пройдясь вдоль борта яхты, внимательно осмотрела её. На стальном корпусе судна видны были вмятины от срикошетивших пуль, следы недавнего сражения.

— Вы ведь прекрасно понимаете, что без финансового и прочего покровительства Ватикана мы не смогли бы заполучить ни этой виллы, ни яхты, ни Скалы Любви, — с обречённой грустью молвила княгиня уже тогда, когда Отто показалось, что она попросту забыла о его вопросе. — Что только заступничество Святого Престола хоть в какой-то степени способно защитить нас от местных властей и масонов.

— И от масонов — тоже? — оживился штурмбаннфюрер.

— Естественно. Это я в продолжение вашего разговора с франкмасоном Шварцем.

— Но ведь он баварский сепаратист, а не всемирный интернационалист.

— Масоны не имеют национальности. Иное дело, что у них есть определенные обязанности. В частности, дробить Европу, истощая её мировыми войнами и великими революциями, чтобы затем решительно объединить под властью великих магистров. Впрочем, мы основательно отвлеклись. Да, синьор Скорцени, вилла «Орнезия» — вотчина папессы и её людей. Причем не столько паны римского, сколько именно «папессы». И не удивляйтесь, если однажды увидите её здесь.

Скорцени спустился с холма вслед за княгиней. Ни один человек из охраны виллы и отряда корсиканцев на берегу так и не появился. Они давали возможность обер-диверсанту попрощаться с княгиней тет-а-тет.

— О моей встрече с «папессой» на Корсике вам известно что-либо такое, что осталось неизвестным для меня? — поинтересовался Скорцени.

— Только планы «папессы» относительно вас. Именно ей поручено поддерживать связь между папой и вами, поэтому готовьтесь к следующей встрече. Кстати, предупреждаю, что, прежде всего, её будет интересовать сотрудничество Ватикана с вами в поисках и охране сокровищ фельдмаршала. И поверьте, более надёжного союзника, нежели Святой Престол, для этой операции вам не найти. Как и более надежной организации, которая способна была помочь вам продержаться в первые месяцы мира, когда людей из иерархии С С начнут выслеживать и отстреливать, как диких вепрей, — произнесла княгиня, перепрыгивая с причала на борт яхты. Скорцени хотел последовать её примеру, но в это время на тропинке, ведущей к причалу, появился его адъютант Родль.

— Передайте «папессе», что возможности подобного сотрудничества я не отвергаю, — поспешно произнёс Скорцени, чтобы завершить разговор до приближения гауптштурмфюрера.

— Господин штурмбаннфюрер, только что из штаба полка люфтваффе сообщили, что вылет вашего самолёта назначен на тринадцать ноль-ноль.

— Постараюсь не опоздать.

— Но это ещё не всё. Перед отлётом в столицу с вами хотел бы переговорить обергруппенфюрер С С Вольф. Он ожидает вашего звонка из штаба летунов в двенадцать тридцать.

Скорцени взглянул на часы: как же ничтожно мало времени ему отведено было, чтобы насладиться этим затерянным посреди войны и диковатого морского побережья лигурийским раем!