Утренняя заря разгоралась над горами, и свежий ветер со свистом раскачивал ветви старых елей.

Хайди открыла глаза, ее разбудил еловый шум. Этот звук всегда волновал девочку до глубины души, и ее неудержимо влекло на двор, под ели. Она вскакивала со своего ложа и мчалась туда. Но теперь она знала, что сперва надо умыться и привести себя в порядок.

Она спустилась вниз по лесенке. Дедушкина постель была уже пуста. Хайди выбежала за дверь. А там уже стоял дед и, как каждое утро, внимательно смотрел на небо во все стороны, чтобы определить, какая нынче будет погода.

По небу плыли розовые облачка, и синь его делалась все ярче, а вершины гор и альпийские луга были залиты чистым золотом — солнце уже вставало из-за скал.

— Как красиво, дедушка! О, как красиво! Здравствуй! — закричала Хайди.

— Так-так, день ясный, и глазки у тебя нынче ясные! — сказал дед, пожимая протянутую руку.

Хайди бросилась к своим елям и под завывание ветра принялась прыгать под ними. При каждом новом порыве ветра она визжала от восторга и прыгала еще чуточку выше.

Дед между тем отправился в хлев, подоил Лебедку с Медведкой, потом почистил и помыл обеих перед дорогой на выгон и вывел из хлева. Увидав своих подружек, Хайди подбежала к ним и, обняв за шею, нежно с ними поздоровалась, а козы радостно заблеяли в ответ.

Каждая из них старалась выказать Хайди как можно больше привязанности, все теснее прижимая голову к плечу девочки, так что вскоре они сдавили ее с двух сторон. Но Хайди ни капельки не испугалась. Лишь когда жизнерадостная Медведка начала уже слегка бодаться от избытка нежности, Хайди воскликнула:

— Нет, Медведка, так не годится, ты бодаешься, как здоровенный Турок!

И Медведка мгновенно убрала голову и встала как добропорядочная коза.

Лебедка тоже подняла голову с таким благовоспитанным выражением на морде, что сразу видно было, что она думает: «Вот меня никто не упрекает, что я бодаюсь, как Турок». Белоснежная Лебедка была несколько лучше воспитана, чем бурая Медведка.

Снизу донесся свист Петера, а вскоре показались и первые козы из деревенского стада. Впереди всех высокими прыжками мчался Щеголек.

Еще миг — и вот уже Хайди посреди стада ловко уворачивается от бурных приветствий и пытается пробиться к робкой Снежинке, которую вечно от нее оттирают более сильные козы. А она так стремится поближе к Хайди!

Наконец появился и Петер. Он в последний раз оглушительно свистнул, чтобы заставить коз двигаться к пастбищу. Ему нужно было поговорить с Хайди. От его свиста козы бросились врассыпную.

— Могла бы нынче опять пойти с нами! — напустился он на Хайди.

— Нет, Петер, я не могу, — отвечала она. — В любой момент могут появиться гости из Франкфурта. Я должна быть дома.

— Ты уж сколько раз так говорила, — проворчал Петер.

— Но так оно и есть, что ж тут поделать! И так будет, пока они не приедут, — заявила Хайди. — Или, может, ты считаешь, я не должна быть дома, когда ко мне приедут гости из самого Франкфурта? Ты так думаешь, да, Петер? Скажи честно!

— Их и дядя может встретить, — пробормотал Петер.

Но тут раздался громкий голос деда:

— Ты почему не двигаешь вперед свою армию? А? Может, какие непорядки в войсках? Или с фельдмаршалом что стряслось?

Петер мгновенно повернулся, взмахнул хворостиной, так что она засвистела в воздухе, и козы, хорошо знающие этот грозный звук, бросились вперед, Петер за ними, и вскоре уже все они скрылись из виду.

С тех пор как Хайди вернулась домой к деду, она то и дело вспоминала многое из того, чему ее научили во Франкфурте и на что раньше она не обращала внимания.

Так, по утрам она с большим тщанием оправляла свою постель, чтобы на ней не было ни морщиночки. Затем сновала по хижине, расставляя и раскладывая все по своим местам. Затем брала тряпку и, влезши на стул, принималась тереть стол до тех пор, покуда он не начинал блестеть. И когда дедушка возвращался в хижину, он с удовольствием окидывал взглядом комнату и говорил:

— У нас теперь каждый день как воскресенье, не зря, видно, моя Хайди пожила на чужбине.

Вот и сегодня, когда Петер с козами ушел, Хайди и дедушка сели завтракать, а после еды Хайди сразу же взялась за уборку, но из этого ничего не вышло, уж больно хорошая погода стояла за окном, и каждую минуту что-то отвлекало ее, мешая заниматься делом. Вот, к примеру, сквозь открытое окно в комнату проник такой веселый солнечный луч, что, казалось, он кричит и зовет: «Хайди! Выходи, выходи!» И она была не в силах устоять и бросилась вон из дома. Все вокруг было залито искрящимся солнечным светом: и хижина, и горы, и долина, и склоны холмов — все было золотым. Хайди пришлось даже сесть на лавку. Она не могла наглядеться на окружающую красоту. Но тут вдруг ей вспомнилось, что трехногий стул все еще стоит посреди комнаты, а стол она так и не вытерла после завтрака. Она мигом вскочила и бросилась в хижину, но пробыла там совсем недолго и снова помчалась к своим елям, свист ветра в их ветвях волновал ее до глубины души. Она опять немного попрыгала под качающимися ветвями. Дед тем временем возился в сарае, частенько выглядывая и с улыбкой наблюдая за прыжками Хайди. Едва он отошел в глубь сарая, как Хайди вдруг завопила:

— Дедушка! Дедушка! Иди сюда!

Он быстро вышел из сарая. Что там такое стряслось с внучкой? И увидел, как она мчится вниз, истошно крича:

— Идут! Идут! А доктор впереди всех!

Хайди неслась вниз, навстречу старому другу.

Он приветливо протягивал к ней руки. Добежав до него, Хайди нежно прижалась к его руке и от всего сердца воскликнула:

— Господин доктор, здравствуйте! И спасибо вам, тысячу раз спасибо!

— Добрый день, Хайди! Но за что ты меня благодаришь? — с ласковой улыбкой осведомился доктор.

— За то, что я вернулась к дедушке, — объяснила Хайди.

Лицо доктора словно осветилось изнутри. Такого приема здесь, в Альпах, он никак не ожидал. Глубоко погруженный в свои мысли, остро ощущая собственное одиночество, поднимался он на гору и даже не замечал, какая вокруг красота, и чем выше, тем прекраснее. Он полагал, что Хайди вряд ли сразу его узнает. Они ведь так мало виделись, и он шел, чтобы подготовить девочку к тяжкому разочарованию, готовый к тому, что она и смотреть на него не захочет, коли он не привел с собою ее долгожданных друзей. И вдруг эти сияющие радостью глаза Хайди, которая все не отпускала руку доброго господина доктора, преисполненная благодарности и любви.

Доктор с отеческой нежностью взял девочку под руку.

— Пойдем, Хайди, — мягко сказал он. — Отведи меня к твоему дедушке и покажи, где ты живешь.

Но Хайди не трогалась с места, удивленно глядя вниз.

— А где же Клара с бабуленькой?

— Видишь ли, Хайди, я должен сказать тебе кое-что, что причинит тебе боль, да и мне тоже, — сказал доктор. — Понимаешь, девочка, я приехал сюда один. Клара была серьезно больна и не могла пуститься в такое путешествие, и бабуленька, разумеется, тоже не приехала. Но уж весной, когда дни опять станут длинными и теплыми, они приедут наверняка.

Хайди была вконец озадачена. Она все не могла взять в толк, как это так, всё, чего она с таким нетерпением ждала, вдруг разом оборвалось, и ничего этого не будет.

Доктор молча стоял перед ней, и вокруг все было тихо, только ветер свистел в ветвях старых елей. Но тут вдруг Хайди вспомнила, отчего она так мчалась вниз с горы, — ведь приехал доктор! Она посмотрела ему в лицо и приметила в его глазах такую печаль, какой никогда еще ни у кого не видела. И у него во