наверняка можно подобрать для Хайди недурной гардероб. Она сказала об этом Кларе, и Клара во всем с ней согласилась и даже загорелась желанием надарить Хайди, кроме платьев, еще множество платков и шляпок. Домоправительница направилась в комнату Хайди. Она намеревалась внимательно осмотреть одежонку девочки, чтобы решить, что следует оставить, а что выбросить. Но вскоре она вернулась в классную с выражением ужаса на лице.

— Что я нашла, Адельхайда! — вскричала она. — Это просто невероятно! В твоем шкафу, в платяном шкафу, заметь себе, Адельхайда, именно в платяном, я нашла такое!.. Целую кучу булочек! Только подумай, Клара, хлеб в платяном шкафу! Да еще такая куча! Тинетта! Немедленно уберите из комнаты Адельхайды черствый хлеб да прихватите со стола эту ужасную соломенную шляпу!

— Нет, нет! — взмолилась Хайди. — Шляпа мне очень нужна, а хлеб — это для бабушки!

И Хайди хотела ринуться вслед за Тинеттой, но фройляйн Роттенмайер перехватила ее.

— Ты останешься здесь, а весь хлеб будет убран, — твердо сказала домоправительница, все еще не отпуская девочку.

Но Хайди вдруг вырвалась и с рыданиями припала к Клариному креслу. Она горько плакала и, всхлипывая, приговаривала:

— Вот теперь бабушка даже не попробует белую булочку. Я их собирала для бабушки, а их выбросят, и они ей не достанутся!

Она так рыдала, что, казалось, у нее сердце разорвется. Клара не на шутку испугалась.

— Хайди, Хайди, ну не плачь, — уговаривала она малышку, — не надо так плакать, перестань, я тебе обещаю, что, когда ты поедешь домой, я дам тебе для бабушки еще больше булочек. И они будут свежими, мягкими, а твои уже давно зачерствели. Прошу тебя, Хайди, хватит плакать!

Хайди долго еще давилась слезами. Однако слова Клары дошли до нее, и мало-помалу она успокоилась. Но сквозь последние всхлипы она вновь и вновь переспрашивала:

— Ты правда дашь мне столько булочек, сколько у меня было?

И Клара вновь и вновь заверяла ее:

— Ну, конечно, дам, даже еще больше, только, ради Бога, успокойся!

К ужину Хайди вышла с красными глазами и при виде булочки у своего прибора снова всхлипнула. Но она справилась с собой, хоть и не без усилия, ибо знала, что за столом надо вести себя тихо. Себастиан сегодня, подходя к Хайди, строил преуморительные гримасы. Он показывал то на свою, то на Хайдину голову, кивал, зажмуривался, словно хотел сказать: не беспокойся, я все замечаю и обо всем позабочусь.

Когда Хайди вернулась к себе в комнату и уже собиралась лечь в постель, она вдруг увидела, что под одеялом спрятана ее старая, помятая, раздавленная соломенная шляпка. Девочка в восторге прижала ее к себе, еще больше помяв, потом завернула в платок и засунула шляпку в самый дальний угол шкафа. Шляпку под одеяло спрятал, конечно же, Себастиан. Он оказался в столовой одновременно с Тинеттой, а ее в этот момент куда-то позвали. Себастиан услыхал жалобный крик Хайди, пошел вслед за Тинеттой, и, когда та вынесла из комнаты Хайди черствый хлеб и шляпу, он быстро отобрал у нее шляпу со словами: «Я сам ее выброшу!»

Так он спас Хайдину шляпу ей на радость, а потом, пытаясь ее взбодрить, гримасничал в столовой.

Спустя несколько дней после описанных событий в доме Зеземаннов царило большое оживление, слуги то и дело бегали вверх и вниз по лестницам — из своего вояжа вернулся хозяин дома. Себастиан и Тинетта долго таскали из кареты чемоданы и картонки, ибо господин Зеземанн всегда привозил с собою множество красивых вещей.

Сам же он первым делом отправился в комнату дочери. Хайди как раз сидела у Клары, дело было к вечеру, эти часы они всегда проводили вместе. Клара очень нежно поздоровалась с отцом, которого любила всем сердцем, и отец не менее нежно приветствовал свою обожаемую Клерхен. А потом он протянул руку и Хайди, робко забившейся в угол, и весьма дружелюбно сказал:

— А вот и наша маленькая швейцарка! Иди сюда, дай мне руку! Вот так! А теперь скажи мне, вы с Кларой уже подружились? Вы не ссоритесь, не злитесь друг на друга? Не ругаетесь так, что сперва слезы в три ручья, потом примирение, и опять все сначала? Нет?

— Нет, Клара всегда очень добра со мной, — отвечала Хайди.

— Хайди никогда даже не пыталась со мной поссориться, — добавила Клара.

— Вот и отлично, я очень рад это слышать, — сказал господин Зеземанн, поднимаясь. — Ну а теперь, Клерхен, с твоего позволения я пойду в столовую. Я сегодня еще ничего не ел. Потом я вернусь и покажу, что привез.

Господин Зеземанн направился в столовую, где фройляйн Роттенмайер придирчиво оглядывала стол, накрытый для хозяина дома. Когда он уселся, а домоправительница с видом воплощенного несчастья заняла место против него, господин Зеземанн обратился к ней:

— Фройляйн Роттенмайер, как прикажете вас понимать? Вы встречаете меня с таким лицом, словно на дом обрушилась невесть какая беда. В чем дело? Клерхен я нашел весьма бодрой и веселой.

— Ах, господин Зеземанн, — мрачно начала домоправительница. — Должна заметить, что Клара тоже немало смущена. Мы обе страшно разочарованы.

— Разочарованы? — переспросил господин Зеземанн и спокойно отпил глоток вина.

— Как вам известно, господин Зеземанн, мы решили взять в дом компаньонку для Клары. А поскольку я прекрасно знаю, как много значения вы придаете тому, чтобы вашу дочь окружало все самое благородное и доброе, то я подумала о девочке из Швейцарии. Я надеялась увидеть здесь, в доме, одно из тех возвышенных юных созданий, выросших на горном воздухе, о которых столько читала и которые, так сказать, идут по жизни, не касаясь грешной земли.

— А я полагаю, что даже швейцарские дети все-таки ходят по земле, — начал господин Зеземанн, — если хотят продвинуться вперед, а иначе у них вместо ног были бы крылья.

— Ах, господин Зеземанн, вы же прекрасно понимаете, что я хотела сказать, — продолжала фройляйн Роттенмайер. — Я имела в виду одно из тех существ, что живут высоко в горах, где воздух так девственно чист, что нам от них ничто дурное не может передаться.

— И что же, по-вашему, Кларе делать с таким вот идеально-воздушным созданием?

— Ох, господин Зеземанн, я ведь вовсе не шучу, поверьте, мне не до шуток, дело куда серьезнее, нежели вы думаете, куда страшнее. Я бесконечно, да, бесконечно разочарована.

— Да что же тут страшного, скажите на милость? Ребенок вовсе не показался мне таким уж страшным, отнюдь, — спокойно возразил господин Зеземанн.

— Если бы вы знали, господин Зеземанн, ах, если бы вы только знали, что за люди и звери наводняли наш дом в ваше отсутствие! И все по милости этой девчонки! Господин кандидат тоже может вам многое рассказать.

— Вы, кажется, упомянули о зверях, фройляйн Роттенмайер? Как прикажете вас понимать?

— Ах, это просто уму непостижимо! Все поведение этой девчонки просто в голове не укладывается! Если, разумеется, не согласиться с тем, что подобные приступы говорят о полном душевном расстройстве.

До сего момента господин Зеземанн полагал, что дело не столь уж серьезно, однако если речь идет о душевном расстройстве, то это может дурно отразиться на Кларе. Господин Зеземанн очень пристально посмотрел на фройляйн Роттенмайер, так, словно хотел удостовериться, не страдает ли она сама подобным расстройством. В этот момент в дверях возник господин кандидат.

— А вот и наш господин кандидат! Вот он нам все и растолкует! — приветствовал учителя хозяин дома. — Прошу, прошу, садитесь-ка вот здесь, рядом со мной!

Господин Зеземанн протянул руку учителю..