провели время.

Потом ко мне с хорошо пропеченным караваем и серебряной солонкой на вышитом полотенце подступил красивый юноша в атласе и парче. Он сверкал подведенными глазами, извивался всем телом и так ко мне лип, что я уже испугалась: вдруг ночью сей «подарочек» обнаружится перевязанным праздничной ленточкой и голым в моей постели?

Меня вдруг пробило на «хи-хи». В некоторых странах принято на свадьбу дарить предметы из секс- шопа, как бы символизируя страстную семейную жизнь. Если это — средневековый заменитель вибратора, то я сейчас скончаюсь в конвульсиях от смеха.

Представляю себе картину:

— Принц, вы сегодня в настроении? — вплываю в спальню я в пеньюаре.

— Нет, дорогая, у меня сегодня рыцарский матч по футболу, — заявляет супруг.

— Хорошо, дорогой, тогда я воспользуюсь подарком, — и выуживаю из-под кровати скользкое сокровище. Интересно, благоверный меня сразу грохнет или сначала сам от удивления коньки отбросит?.. И хана футболу…

Мне так живо представилась эта картинка, что я чуть не опозорилась, заржав во все горло и потребовав сертификат качества на проверку работоспособности и стерильности.

Спасли только чересчур вонючие духи дарильщика. Я все же решила каравай взять, а прочее оставить на месте. А вдруг подсунут некондиционное? В таком важном деле следует сначала с мужем посоветоваться…

— Ваше высочество, примите от всего города этот каравай в знак нашей верноподданности! — орал бургомистр. — Всепокорнейше умоляем: не отвергайте наши дары! — И мне всучили ковригу, от тяжести которой я чуть не присела. Ни фига се, хлебушек!

Если честно, мне настолько заморочили голову, а свежевыпеченный хлеб издавал столь дивный аромат, что я не выдержала и запустила зубы в пропеченную хрустящую золотистую корочку.

Лязг! И мои зубы попытались сменить место жительства — иммигрировать в каравай. Как-то я не ожидала найти внутри хлеба что-то круглое и металлическое. То ли у меня глаза на каравай вылезли, то ли зубы лязгнули очень громко, но мне на помощь поспешил герцог и освободил мое попавшее в капкан высочество.

— Кафой штранный флеб, — схватилась я за ушибленную челюсть.

— Ваше высочество, — наклонился ко мне Рауль, — это не хлеб, а специальный дар с золотом внутри. Его не кусают, а просто отламывают кусочек и демонстрируют щедрость города.

А раньше этого сказать было нельзя?! Я посмотрела на Силвермэна мягким укоряющим взглядом великомученицы и горестно промолчала. Но он и так все понял.

— Прошу прощения, — выступил вперед мой симпатичный сопровождающий, — ее высочество, принцесса Алиссандра, устали и хотят удалиться.

Пока Рауль спасал мое уставшее высочество, я продолжила разглядывать толпу.

Горожане одевались кто во что горазд. По большей части простой люд наряжался в темные, приглушенные тона. Впрочем, были исключения. Богатые горожане и горожанки купеческого сословия, а также дворяне, напротив — били в глаза пышным великолепием. Прически, одежды, головные уборы — «кто в лес, кто по дрова». Столько экзотики, что одним заходом даже не опишешь. Скажу только: я вконец ошалела от этого разнотравья и еле вытерпела, когда вся эта привилегированная толпа получила доступ к телу и поочередно поспешила мне представиться, поклониться и элегантно приложиться к ручке, благодаря за оказанную честь и внимание.

— Скажите, герцог, это весь город ко мне приложился или мы еще кого-то забыли? — стенала я на обратной дороге, разглядывая зацелованную вусмерть припухшую конечность.

— Умоляю вас простить меня, ваше высочество, — винил себя Рауль. — Просто вас видят в первый раз и поэтому спешат выразить почтение будущей королеве. В следующий раз они, возможно, будут иметь счастье лицезреть вас лишь через несколько лет. Так что для них это большой праздник.

— Да? — мрачно удивилась я. — А для кого-то — суровые будни! И руку свою я больше не дам. В следующий раз поставьте государственный флаг рядом, пусть его целуют.

— Всенепременно, ваше высочество, — улыбнулся герцог, и меня чуть не ослепило его солнечной улыбкой.

Вот так за интересной беседой мы скоротали дорогу к моей карете. Экипаж стоял ровно, но вокруг столпились прочие члены нашего кортежа, которые за нами к горожанам не ходили.

— Что случилось? — задал вопрос дня герцог, вступая в рады участвующих в лотерее — кто чаще задаст этот навязчивый вопрос в течение суток. Пока лидировала маркиза.

Один из рыцарей отвлекся от бессмысленного разглядывания моей перевозки, низко поклонился моей персоне и обратился к Раулю. Через меня!

— Ваше высочество, разрешите сообщить герцогу Силвермэну о том, что карета вашего высочества имеет явные следы попытки навредить вашему высочеству. Одна из осей была специально подпилена с целью лишить жизни ваше высочество. Да простит мне ваше высочество такую дерзость…

— Фразу откорректировать, повторы — вычеркнуть, — пробурчала я вполголоса.

На самом деле, к концу речи я озверела от «высочеств» и готова была приложить к вояке пострадавшую от любви горожан руку, чтобы, соответственно, тоже эстафетой передать ему, то бишь рыцарю, всенародную любовь во всей ее полноте.

Но только я открыла рот для произнесения второй части пожелания вслух, как нарисовался мой «дядя» с ключом и бургомистром на прицепе. Бургомистр умолял Алфонсуса вернуть ключ городу, а граф убедительно изображал глухонемого и пытался запрятать кусок металла куда подальше. Это у нас действительно семейное — ныкать все блестящее и дорогое?

— Граф! — (Ноль внимания.) — Милый дядюшка, ну зачем, зачем вам ключ? — вновь обратилась я к нему, отловив «родственника» на четвертом круге преследования.

— Это чистое золото! — трагически прошептал мне Алфонсус.

О, как! Это уже интересно! Да здесь минимум килограммов десять-двенадцать! И горожане это всем подержать дают? Наивные… тут вот такие забывчивые графы, понимаешь, шастают…

С трудом подавив алчное желание вступить в долю и потребовать себе девяносто процентов за «крышу», я велела:

— Дорогой дядя! Прошу, не позорьтесь и верните ключ городу.

Граф поломался, скорбно повздыхал, но аргумент во внимание принял и ключ обратно вернул, хоть и со слезами на глазах. Бургомистр по сему случаю возликовал неописуемо и собрался вновь облобызать мою августейшую ручку. Я спряталась за подошедшего герцога и отмахнулась:

— Пустяки! Не стоит благодарности… но если о-очень хотите, то можете моего дядю, уважаемого графа, поцеловать за меня.

Бургомистр все принял за чистую монету и сгреб Алфонсуса в горячие объятия, выражая пламенную благодарность и какие-то еще, не менее жаркие, чувства… Кажется, верноподданнические. В общем, граф оказался занят на некоторое время.

— Итак, герцог. — Злая и утомленная принцесса вернулась к карете. — Если я правильно поняла, то кто-то испортил мой экипаж преднамеренно?

— Совершенно правильно, ваше высочество, — подтвердил Рауль. — И меня это весьма беспокоит. Если на этот счет нет возражений, то я займусь расследованием данного из ряда вон выходящего происшествия. Слава богу, вы не пострадали!

— Верите ли, я тоже рада этому обстоятельству, — заверила я герцога и полезла в карету. Ко мне тут же запихались все остальные, но приставать не решились. Видимо, уж очень у меня вид был отсутствующий…

Кортеж еще немного пошумел, поволновался и тронулся в дорогу. Наше путешествие продолжилось. За окном проплывали пастбища с сочной травой. Множество раз мы видели отары, которые без пастуха охранялись огромными пастушескими собаками. Но они смотрели на нас спокойно, с легким оттенком флегмы, и никогда не гонялись за королевским кортежем. Овцы для них важнее. Мохнатые «коврики» стерегут будущие шерстяные ковры. Идиллия!

Пару раз наш путь пресекали груженые воловьи упряжки, мимо которых мы проносились вихрем.