вышел бы из меня микита нахалков? Или вот его же «Отцы и дети» возьмем — нет, тут пожалуй уже время перестройки, а не застоя, тогда как раз такие типажи полезли. А слабо взять так же любой роман, и на иное время повернуть?

А я тот роман Тургенева тоже хорошо помню, как там героиня в конце говорит, а что мне делать в России? И по жизни, если то восстание, 1853 год, турки подавили со страшной жестокостью, не написал Тургенев, как Елена погибла, попавшись озверевшим янычарам — это мне в лесу страшно не было, пока СВТ со мной, и гранаты, убить меня могли бы, но вот поймать, нет! Так каким же болотом должна быть та Россия, чтобы тихой и спокойной жизни там предпочесть такое? И если так, то что же было в «застой»?

Как сделать, чтобы этого не было? Чтобы такие люди не бежали куда-то, а искали свою цель здесь? Ведь если нам удастся этого добиться — это и будет наша главная Победа. Тогда нас не остановит уже никто и ничто.

А после Михаил Петрович афишу увидел, и удивился. «Синие кони на красной траве», название странное какое? Тоже, из будущих времен? Все же много там и хорошего было, сколько я тех книг прочла, фильмов просмотрела, песен прослушала? И ведь кое-что стало уже частью этого времени, или станет скоро — товарищ Пономаренко сказал под большим секретом, что теория «пассионарности» самому товарищу Сталину очень понравилась, так что он приказал Льва Гумилева, разыскать и доставить в Москву, и создать условия. И добавил, хитро прищурясь, только теперь неизвестно кто главным автором будет, может даже сам товарищ Сталин, а Гумилеву лишь развить и материалом наполнить, на примере той же Великой Степи, ну а если степняки нам действительно ближе, чем Европа, а Чингис-хан был никакой не монгол, а тюрок, казах, то есть представитель одного из советских народов, история этого не знает пока, так поищем, найдем!

А «Синие кони» мне понравились. Хотя я с Михаил Петровичем пошла бы все равно на что, это как летели назад на север уже в одном самолете, сидя рядом, если и разобьемся, то вместе. Про Ленина и комсомол — «никто не может помешать победе коммунизма, если сами коммунисты не помешают себе, не сойдут с верной дороги». Мы ведь победим, Михаил Петрович, не только в этой войне, но и в той, за наше будущее? Все мы победы хотим — и я, и вы, и товарищ Пономаренко, и товарищ Берия, и сам товарищ Сталин. Нас много, и все мы заодно — а значит, нас не победить. Если только сами с пути не собьемся.

А с Михаил Петровичем мы все же поцеловались. А что после было между нами, и было ли вообще, это я никому не расскажу.

Полным ходом шло очередное совещание. Впрочем, «очередным» его назвать было сложно. Штаб не прекращал работу ни днем, ни ночью с того самого момента, как стало известно о предательстве поляков. Эти мерзавцы, которых облагодетельствовали, не пожелали умирать за империю, над которой не заходит солнце! Исключительно благодаря им, «Лису» удалось взять Александрию, причем порт и большинство складов с запасами достались немцам в целости. И тогда остановить немцев, готовых с ходу форсировать Нил, удалось лишь чудом.

Монтгомери помнил какая паника началась в штабе, когда пришло сообщение, немцы захватили Александрию и плывут по Нилу сюда. Фельдмаршал приказал, выдвинуть на берег танки, подтянуть артиллерию, отразить немецкий десант! После оказалось, что это были беженцы из Александрии, военные и гражданские — прежде чем удалось это понять, было потоплено больше половины катеров, лодок и яхт, в тот день крокодилы получили вдоволь еды. Монтгомери знал, что за этот приказ очень многие офицеры его же штаба и армии, имевшие в Александрии знакомых, или даже семьи, прозвали его «мясником», что поделать, война занятие очень жестокое и грязное!

— Я считаю, джентльмены, что Роммель не станет форсировать Нил прямо здесь, у Каира — уверенно высказался один из штабных.

— Почему? — прервал его, несомненно, подготовленный доклад Монтгомери. — У них численный перевес, нет проблем со снабжением, и авиация?

Тут фельдмаршал взглянул на представителя КВВС.

— Сэр, мы делаем все, что можем, — пожал плечами летчик — ребята взлетают по пять-шесть раз в день. Техники перешли на трехсменный график работы. Для завоевания превосходства в воздухе нам не хватает трех сущих мелочей: самолетов, пилотов и запчастей. Когда у нас их будет в достатке — мы вышвырнем гуннов из этого неба.

Несмотря на все то дерьмо, в котором находились войска Великобритании, джентльмены улыбнулись. Старый добрый английский юмор — это, без преувеличения, один из тех самых китов, на которых покоится империя.

— Как бы то ни было, — увы, о завоевании превосходства в воздухе пока можно только мечтать. Транспорты с новыми самолетами приходилось гнать вокруг Африки. Чем-то помогут «кузены» — но и им остался только этот же длинный маршрут. Насколько известно было Монтгомери, сейчас дипломаты обговаривали с дядюшкой Джо вопросы снабжения группировки через север СССР и далее через Иран… но проклятые турки смешали все карты.

— Как бы то ни было, — повторил задумавшийся Монтгомери, — почему вы считаете, что Роммель не попробует форсировать Нил прямо здесь? Он вполне может попытаться вытолкать нас. Больше авиации, больше артиллерии, больше солдат.

— Сэр, — штабной стоял на своем, — Роммель ТАК не работает. «Лису» попросту претит воевать в стиле русских — марш-марш, атака до победного и тому подобное. Готов поставить свою жизнь против зубной щетки Роммеля — он готовит удар выше по течению. А то, что мы здесь наблюдаем… Да, французы, безусловно, пойдут в атаку. Но это будет отвлекающий маневр. А уж учитывая то, что мы здесь приготовили для отпора — будет больше похоже на «атаку легкой кавалерии».[6] А главный удар Роммель нанесет километрах в 30 или 50 южнее — вряд ли его силы способны пройти больше без необходимости передохнуть. А так — можно ожидать отвлекающего удара здесь. Они заставят нас втянуться в бои, а потом переправятся на юге и ударят.

— Красиво, — кивнул Монтгомери, чуточку отстраненно и задумчиво глядя в окно приспособленного под штаб обычного, невзрачного домика — люфтваффе уже давно приучило англичан не выделять штабные здания чем-то особенным. — Красиво и разумно. А Вы, друг мой, понимаете, что если мы оттянем часть сил для парирования подобного удара — Роммель вполне может ударить и здесь? Вот просто взять и передумать в последний момент.

— Сэр, — смешался поначалу штабной. А потом, молодец этакий, все же взял себя в руки, — я по- прежнему ставлю собственную жизнь и репутацию против зубной щетки: Роммель ТАК не воюет. Отвлекающий удар — и сразу за ним основной, выше по течению. Если мы не будем к этому готовы — «тонкая красная линия» оборвется.[7]

— А что скажут дипломаты? — обратился английский военачальник к представителю министерства иностранных дел. Немцы так здорово продвинулись, что поневоле всем приходится действовать сообща. Так что при штабе есть и высокопоставленный дипломат, и нешуточный чин из СИС. Данные они получают с самого верха и оперативно, пусть и крайне неохотно, делятся ими с военными. Жизнь заставляет, знаете ли.

— Мы работаем, — скупо ответил дипломат. — Турок предупредили. Они обещали не мешать нашим поставкам, хотя и потребовали определенных уступок. Предложили считать то, что творится не войной, а этакой помощью нам. Вроде того, что они занимают Ирак, чтобы мы могли освободить силы. Мы торгуемся и давим… ну в общем, работаем.

— Русские? — рублено спросил Монтгомери.

— Я же сказал (ну-ну, засунь свое недовольство в задницу, штафирка штатская!) мы работаем. Пока у русских связаны руки на их основном фронте. Но они здорово продвинулись. Очень скоро у Роммеля начнутся проблемы со снабжением — каждого солдата, каждую винтовку, каждую пушку они направят на свой Восточный фронт. Дьявол, — чуточку сорвался дипломат, — они туда каждый кусок дерьма перекинут, чтобы кидать его в русских!

— Это точно, — заметил все тот же авиационный шутник. — Когда на тебя едет тяжелый русский танк — ты будешь стрелять в него из всего, что под рукой, и кидать в него дерьмом. Благо — дерьма будет вполне достаточно.