— Ответных выстрелов нет, — сказала она Адаму, когда они спрятались за высоким валуном. — Может, он ушел?

Или выжидает. Адам ничего не сказал, когда Уилла достала свое ружье. Она выстрелила шесть раз подряд.

— С ним все будет в порядке, правда, Адам? Если стрелявший попробует подобраться к нему сзади…

— Никто не ориентируется в этих местах лучше, чем Бен, — быстро ответил Адам, стараясь убедить не столько сестру, сколько самого себя. В голове пульсировала одна лишь мысль: он оставил там своего брата. Но это был единственный выход. — Надо нам двигаться дальше, Уилла. Из хижины мы лучше сможем прикрыть Бена.

Как она могла возражать, если лицо Адама посерело, а в двух шагах от них, в хижине, находилась спасительная аптечка? Но она знала о том, о чем они оба не говорили вслух: последние пятьдесят ярдов перед хижиной — совершенно ровное место. Чтобы попасть внутрь, они должны проскакать по голому полю. Снег ослепительно сверкал на солнце. Она не сомневалась, что с любого места их будет видно как на ладони. Уилла слышала, как мерно капает на солнце вода с сосульки, и еще она слышала стук своего собственного сердца.

Она ехала между торчавшими из снега камнями и низко склоненными ветвями деревьев и готова была в любую минуту взять на прицел некое абстрактное существо, врага, который мог выскочить в любую минуту. В небе с громким клекотом кружил орел. Уилла попыталась сосчитать свой пульс, но тут услышала раскатившееся эхо — это стрелял Бен.

— Он добрался до скал.

Наконец она увидела свою хижину — крепко сколоченную деревянную избушку, притулившуюся у подножия горы. Там внутри — безопасность. Там можно оказать первую помощь Адаму и оттуда можно по радио вызвать подмогу. Там — спасение.

— Что-то не так. — Она произнесла это прежде, чем осознала. — Кто-то протоптал дорожку, — медленно продолжила она. — И еще — следы. — Уилла глубоко вздохнула. — И я чувствую запах дыма. — Из трубы дым не шел, но она улавливала слабый, едва ощутимый запах. — Ты чувствуешь?

— Что? — Адам потряс головой, пытаясь удержать ускользающее сознание. — Нет, я… — Мир то и дело мерк в его глазах. Адам сейчас не чувствовал ничего, даже боль.

— Ничего. — Повинуясь своему инстинкту, Уилла сунула ружье обратно в чехол и свободной рукой взяла поводья лошади Адама. По открытому полю или не по открытому, но им нужно добраться до хижины как можно быстрее, иначе он потеряет много крови. — Мы уже почти на месте, Адам. Держись. Держись за луку.

— Что?

— Держись за луку седла. Посмотри на меня! — рявкнула она, и в глазах его мелькнуло осмысленное выражение. — Держись.

Уилла пришпорила свою лошадь и прикрикнула лошади Адама, чтобы та ускорила бег. Если Адам упадет прежде, чем они доберутся до хижины, что ж, придется тащить его самой и позволить лошадям убежать.

Сверкающий снег ничем не защищенного пространства слепил глаза. Они мчались, как молния, из- под копыт вырывались фонтаны снега. Уилла сидела в седле прямо, закрывая своим телом брата. И каждая клеточка ее тела была готова к тому, что сейчас в плоть вонзится кусочек свинца.

Она не поскакала протоптанной дорожкой, а повела лошадей в обход, к южной стороне хижины. Даже когда они оказались в спасительной тени дома, Уилла не позволила себе расслабиться. Враг мог находиться где угодно. Она вытащила ружье, спрыгнула на землю и, очутившись по колено в снегу, подскочила к Адаму: тот закачался в седле.

— Не смей терять сознание. — Легкие девушки горели огнем, она изо всех сил удерживала брата. Руки ее ощутили его теплую кровь. — Тогда я тебя черта с два доволоку.

— Извини. Черт! Дай мне секунду. — Адаму понадобилась вся его воля, чтобы отогнать накатившее головокружение. Окружающее он видел не очень четко, но все же пока видел. И понимал. Понимал, что до тех пор, пока они не окажутся в хижине, они не могут считать себя в безопасности. И даже тогда…

— Заходи внутрь. Потом выстрели, дай знать Бену. А я захвачу снаряжение.

— Да провались оно пропадом!

Уилла обхватила брата и потащила к двери.

Здесь слишком тепло, мелькнуло у нее в мозгу, едва они переступили порог. Подтолкнув Адама к койке, Уилла кинула взгляд на камин. Ничего, кроме пепла да обгоревших головешек. Но каким-то шестым чувством она знала: недавно здесь разводили огонь.

— Ложись. Я сейчас. — Подбежав к распахнутой двери, она выстрелила три раза, чтобы сообщить Бену, что они на месте, потом заперлась изнутри. — Он сейчас приедет, — сказала она, молясь в душе, чтобы это оказалось правдой. — Надо снять с тебя куртку.

Остановить кровь, разжечь камин, промыть рану, связаться по радио с ранчо, потом думать о Бене.

— Да не надо со мной так уж возиться, — проговорил Адам, когда она стягивала с него куртку.

— Когда меня подстрелят, тогда и будешь изображать из себя крутого парня. — Она едва сдержалась, чтобы не закричать, когда увидела кровь по всему рукаву от плеча до запястья. — Очень больно?

— Все онемело. — Затуманенным взором он изучающе взглянул на рану. — Думаю, ничего страшного. Заживет. Спасибо, что холодно, а то бы больше крови потерял.

«Ты бы потерял ее меньше, — думала Уилла, разрезая рукав, — если бы не пришлось скакать как безумным по полю».

Она разорвала нижнюю рубашку и почувствовала, как при виде рваной обожженной плоти к горлу подступает тошнота.

— Сначала сделаю жгут, чтобы остановить кровь. — Она достала платок. — Потом разведу огонь, мы промоем рану и посмотрим, что к чему.

— Проверь окна. — Он коснулся рукой ее руки. — И перезаряди ружье.

— Не беспокойся. — Уилла соорудила тугой жгут. — Давай-ка ложись, а то потеряешь сознание. Ты становишься похож на бледнолицего. Она накинула на Адама одеяло и бросилась к ящику с дровами. Почти пустой, отметила она, и сердце забилось сильнее. Силясь унять дрожь в руках, Уилла развела огонь.

Аптечка лежала в шкафчике над раковиной. Поставив аптечку на стол, Уилла подняла крышку проверить, есть ли там все необходимое. Облегченно вздохнув, она склонилась к ящику под раковиной, чтобы взять чистые тряпки для бинтов.

И тут внутри у нее все похолодело.

Ведро под раковиной стояло на положенном месте. Но в нем валялась груда тряпья и заскорузлых полотенец. И все это было в ржавых кровавых пятнах. Приглядевшись, Уилла поняла, что кровь старая. Но крови много, слишком много, чтобы ее можно было объяснить обычным порезом кухонным ножом.

Такое количество крови могло означать одно — смерть.

— Уилл? — позвал Адам. — Что там?

— Ничего. — Она закрыла дверцу ящика. — Мышь. Напугала меня. Не могу найти бинты. — Прежде чем обернуться к нему, она прогнала с лица выражение гадливости. — Мы разорвем на бинты твою рубашку.

Уилла поставила тазик в раковину и наполнила его теплой водой.

— Я бы могла сказать, что мне будет больнее, чем тебе, но это не так.

Она поставила тазик и аптечку около койки и пошла в ванную за чистыми полотенцами. Уилла нашла одно, только одно, но единственное, что она себе позволила, — это на секунду прижать к стене липкий от холодного пота лоб.

Когда она вернулась, Адам, покачиваясь, стоял у окна.

— Ты что, совсем обалдел! — рявкнула она и толкнула брата обратно к койке.

— Нам пока нельзя расслабляться. Уилл, надо связаться с ранчо. — Он потряс головой, чтобы отогнать назойливый гул в ушах, похожий на жужжание пчел. — Надо дать им знать. Он мог направиться туда.