Провинциальная иерархия состояла главным образом из людей малообразованных, назначенных туда, потому что они были на месте и хотели там остаться. Они зачастую были ревностными пастырями, но нередко при этом узкими и невежественными людьми, не нуждавшимися в ученых кругах патриархата и его придворных фанариотов. Монастыри, со своим неприятием нового учения, были склонны вооружиться против всякой образованности. Даже на Афонской Горе, за небольшими исключениями, монастырские библиотеки были оставлены в небрежении, а монахи беспечно использовали листы из старых рукописей в качестве оберток для продуктов, или с удовольствием продавали их посетителям, которые были готовы платить за подобные вещи. Сельский священник не имел стимула интересоваться умственными занятиями. Западные путешественники в XVIII — начале XIX в. были потрясены низким уровнем образования греческого духовенства. Степень упадка, однако, не следует преувеличивать. По–прежнему существовали некоторые центры, в которых сохранялись старые традиции, такие как монастырь св. Иоанна на Патмосе и Великая лавра на Афоне. По–прежнему были провинциальные епископы, которые могли обсуждать богословские вопросы на соответствующем интеллектуальном уровне. Но в целом картина была тусклой и удручающей.

Наибольшей ошибкой Православной Церкви турецкого периода было то, что она не сумела обеспечить хорошее образование для своей паствы и, в особенности, для своего духовенства. Впрочем, этой ошибки было трудно избежать. Школы требуют денег, а патриархат всегда в них нуждался. Даже если бы сами патриархи не начали традицию уплаты больших сумм туркам за свое личное продвижение, нельзя предполагать, чтобы турки когда?либо позволили Церкви сосредоточить у себя достаточные средства для содержания большого количества школ. И даже если бы эти деньги поступали, крайне сомнительно, чтобы турецкие власти в провинции позволили греческим школам работать в широких масштабах. Официального запрета на них никогда не было. Но школьные здания могли быть конфискованы, а частные ученики разогнаны, так что в конце концов было лучше не держать открытых школ. Более того, чем дольше образование находилось в небрежении, тем труднее было возродить его; ибо становилось невозможно найти достаточно квалифицированных учителей. Даже если и находились учителя, было нелегко убедить их покинуть большие города и работать в отдаленных провинциях.

Только на Ионических островах уровень образования не упал. Острова были сравнительно богаты; особенно на Корфу и Занте были богатые общины, а венецианское правительство, однажды постановившее в 1550 г. разрешить существование греческих школ, уже не налагало на них запретов. Венеция спасла греческую интеллектуальную жизнь, принимая греческих студентов в свои библиотеки и в Падуанский университет. Она сыграла, может быть, даже еще большую роль в поддержании греческого провинциального образования на островах. Повсюду в других местах неспособность Церкви обеспечить школьное образование для всех, за исключением денежной аристократии, привела к потере доверия и взаимопонимания между иерархией в Константинополе и Церквами в провинциях, что имело серьезные последствия, когда пришел момент освобождения.

Турецкое завоевание создало в Греческой церкви ощущение отчаяния и изолированности. В борьбе за выживание, практических трудностях в области образования, у нее не было времени и сил для богословских изысканий. Правда, патриарх Геннадий Схоларий продолжал писать богословские труды в течение всех последних лет своей жизни. Но уже в следующем поколении Церковь начала замыкаться внутри самой себя. Уже не стало образованных мирян, которых философы и ученые вызывали на дискуссии. Православные с их апофатической традицией никогда не искали новых путей развития вероучения. Их вероучение и традиции воплощали в себе вечные истины. Только когда им бросали вызов, появлялась потребность вырабатывать новые формулы. Но теперь, при их изолированности, этого не требовалось. В течение ста лет после падения Константинополя ученое духовенство просто повторяло мнения и доводы, которые были уже явлены миру великими богословами прошлого.

Единственный вызов, который продолжал иметь место еще с прошлых времен, бросала Римская церковь. Рим по–прежнему ревностно стремился привести Восточные церкви в свое лоно. Флорентийская уния, независимо от того, могла она быть осуществлена или нет, закончила свое существование с падением Константинополя. Но по–прежнему многие греческие земли находились под латинским владычеством — Наксос и графства Архипелага, генуэзский остров Хиос, Родос под властью рыцарей св. Иоанна, Кипрское королевство, которое вскоре перешло к венецианцам, а также их владения — Крит, Ионические острова, порты по берегам Греции. В свое время Оттоманская империя поглотит все эти владения, за исключением Ионийских островов, и они вернутся под власть патриархата. Но до того момента, когда они обрели религиозную свободу, перейдя во владения иноверных хозяев, православное население этих регионов подвергалось различным преследованиям. В большинстве мест православные общины были обязаны признать главенство римской иерархии, но имели возможность сохранять свой обряд и традиции без изменения. Трудности возникали на больших островах, где была установленная православная иерархия. На Кипре, где православные пережили много неприятностей, ситуация улучшилась в XV в. благодаря покровительству ревностной православной, жены Иоанна II, Елены Палеолог; но после венецианской оккупации острова в 1489 г. происходили постоянные конфликты между властями и греческим духовенством. Подобная же ситуация была на Крите, где венецианские власти решили, что греческое духовенство организовывало сопротивление, и потому наложили на него тяжелый налоговый гнет и конфисковали большую часть его собственности. Отношения между греческой и латинской иерархией генуэзского Хиоса были всегда крайне натянутыми. В то же время на Ионийских островах венецианская политика была намного более снисходительной, а к концу XV в. греческая колония в Венеции получила разрешение на полную свободу действий. На Ионийских островах греческое и латинское духовенство были в замечательно дружественных отношениях. Иерархически они продолжали оставаться отдельными, но случаи смешанных браков и даже литургического общения не были редкостью.[363]

Константинопольский патриархат, столь многие из паствы которого находились под латинским владычеством, никогда не мог забыть о соперничестве с Римом. Через 45 лет после Флорентийской унии она была официально отвергнута в Константинополе. Антилатинское движение в те годы получило большое распространение. Горькие воспоминания о спорах и неспособность Запада послать помощь в нужный момент не были забыты. Многие практически мыслящие греки также боялись, что каждое проявление дружбы по отношению к Западу может ухудшить их отношения с новыми хозяевами. Но церковные власти, имея перед собой куда более насущные проблемы, не заботились о легализации ситуации, которую и так все принимали. Только в 1484 г. патриарх Симеон, в свое третье и наиболее стабильное патриаршество, созвал собор в патриаршей церкви Паммакаристос с участием представителей патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Если судить по сохранившимся актам этого собора, непосредственным предметом его деятельности была выработка решения насчет правильного чина принятия в Православную Церковь обращенных из Римской церкви. Турецкое завоевание территорий, которые были под латинским владычеством, означало, что многие греки, которые были выуждены признать власть Рима, теперь могли вернуться к вере своих отцов и соотечественников. Похоже, что произошел спор по поводу правильной формы чина принятия и по вопросу, следует ли рассматривать греков, которые признали владычество папы, но сохранили свой обряд, наравне с греками, которые приняли латинский обряд. Но поскольку это был первый собор со статусом Вселенского после Флорентийского, первым его делом было провозгласить, что Флорентийский собор не был канонически правильно созван и проведен, и потому его постановления были недействительными. После этого присутствующие епископы стали обсуждать вопрос об обряде. Было решено, что во всех случаях будет достаточно миропомазания и формального отречения от латинской ереси. На этот раз не была признана необходимость вторичного крещения.[364]

В XVI в. острота противоречий смягчилась. Отчасти это произошло потому, что студенты–греки отправлялись в Венецию; многие из них путешествовали в другие города Италии, и если вели себя тактично, то чувствовали, как хорошо их принимают в католических кругах. Отчасти этому способствовало