владельцев фабрики.

В Приложении VI показано, как развитие технологического прогресса влияет на неравномерность роста реальных зарплат; перечисляются факторы, сочетание которых к этому приводит. Приведена классификация (таксономия) разных видов экономической деятельности, обеспечивающей высокий доход и уровень жизни. Новые технологии и инновации требуют знаний. В таких отраслях производства преобладают Шумпетерова динамическая несовершенная конкуренция, высокие входные барьеры, высокие риски — и высокие зарплаты. Напротив, для рынков сырьевых товаров характерна несовершенная, или товарная, конкуренция. По мере того как инновации, продукты и процессы устаревают, их рейтинг понижается. Эта схема позволяет объяснить, какие характеристики делают производство бейсбольных мячей невыгодным занятием, с точки зрения обогащения, и почему производство мячей для гольфа, с этой же точки зрения, — занятие выгодное.

Как только устанавливается существенная разница в зарплатах, мировой рынок сразу перепоручает все виды экономической деятельности, которые в технологическом плане являются тупиковыми, а следовательно, требуют только неквалифицированного труда, странам, в которых низкий уровень зарплат. Даже если в производстве мячей для бейсбола и случится когда-нибудь технологический прорыв, их бедным производителям это не поможет. Почему? Рассмотрим исторический пример. В 1980-е годы на пижамах, продающихся в Соединенных Штатах, был пришит ярлык: «Ткань произведена в США, скроено и сшито в Гватемале». Текстильное производство — механизированная отрасль, поэтому ткань производится в США. Кройка тоже была механизированным процессом, но требовала небольших партий, иначе страдали точность кроя и качество изделия. Поэтому кройкой деталей и шитьем пижам занимались те же низкооплачиваемые рабочие. В 1990-е годы на пижамах появились новые ярлыки: «Ткань произведена и скроена в США, сшито в Гватемале». Лазерные технологии позволили кроить ткань большими партиями с большой точностью, и нужда в дешевом труде отпала.

Итак, мы обсудили важный и часто забываемый механизм, согласно которому рынок, предоставленный сам себе, стремится к увеличению существующего разрыва в зарплатах в разных странах. «Волшебство» рынка только увеличивает существующую асимметрию между богатыми и бедными странами.

Кластерный эффект и синергия очень важны, но экономическая деятельность происходит и там, где их нет или почти нет. Производство бейсбольных мячей в соседних с Соединенными Штатами странах не имеет кластерного эффекта: все материалы для сборки приходят из США. Резиновое основание мячей производит завод в Миссури, нитки делают в Вермонте, а кожу — в Теннесси.

Третий фактор, необходимый для создания богатства, — эффект синергии — зачастую отсутствует в тех производствах, которые мы препоручаем бедным странам. Более того, его отсутствие часто заранее оговаривают: типичным пунктом договора о беспошлинном экспорте продуктов в США является условие, что все материалы для производства будут из США. Именно так происходит индустриализация, которую Соединенные Штаты спонсируют в Африке согласно Акту об экономическом росте и торговых возможностях в странах Африки (AGOA). Африканцы могут экспортировать продукты своего неквалифицированного труда в США только в случае, если материалы для производства ввозятся из США. Чтобы привлечь производство в свои страны, африканцы должны конкурировать за него с гаитянами, т. е. быть еще беднее, чем они. Конкурентоспособность страны, согласно определению ОЭСР, заключается в том, чтобы поднимать уровень реальной зарплаты, оставаясь в то же время конкурентоспособной на мировых рынках. В большинстве стран третьего мира все наоборот: для того чтобы оставаться конкурентоспособными на международном рынке, страны вынуждены снижать уровень зарплат.

Говорят, что образование — это ключ к повышению благосостояния в странах третьего мира. В странах вроде Гаити, которые специализируются на немеханизированном производстве, т. е. находятся в технологическом тупике, повышение образованности населения не поможет увеличить его благосостояние, так как спроса на образованный персонал. Образование будет для гаитян ключом не к повышению благосостояния, а к увеличению потока эмигрантов из страны. Стратегия развития образования может быть успешной только в комплексе с промышленной политикой, при которой образованным людям предоставляются рабочие места, как это произошло в Восточной Азии. Проблема глобализации в последние 15 лет состоит в том, что экономическая политика, которую, заметим, сегодняшние богатые страны применяли веками, была запрещена Всемирным банком и МВФ. Чтобы получить поддержку богатых стран, бедным пришлось воздержаться от политики, которую продолжают использовать богатые страны.

Эстонские коллеги рассказывали мне, как в разгар триумфа, последовавшего за падением Берлинской стены, первые консультанты из Всемирного банка, прибывшие в Эстонию, порекомендовали ей закрыть свои университеты. В будущем, объяснили они, Эстония будет иметь сравнительное преимущество в таких видах экономической деятельности, для которых университетское образование не потребуется. Хотя сегодня вы не услышите ничего подобного ни от одного экономиста из Всемирного банка и эстонцам ситуация вовсе не показалась забавной (их Тартуский университет был построен еще в 1632 году), в этой рекомендации присутствовали реализм и честность, которые были с тех пор утрачены. Поскольку виды экономической деятельности сильно различаются по применяемости знаний, нет ничего страшного в том, что какая-то страна будет специализироваться только на видах деятельности, не требующих знаний и образования. Мировые финансовые организации подчеркивают важность образования, но не собираются поддерживать образование промышленной политикой, которая создаст спрос на образованных людей, как это делает Европа последние 500 лет. Они ухудшают финансовое бремя бедных стран, заставляя их финансировать образование людей, которые смогут устроиться на работу только в богатых странах. Развитию образования должна сопутствовать такая промышленная политика, которая гарантирует рабочие место выпускникам образовательных учреждений.

По моему опыту, образованных гаитян легко найти среди франкоговорящего населения Канады, где они работают водителями такси. Около 82 % врачей с Ямайки работают за рубежом. 70 % жителей Гаяны, имеющих университетское образование, работают за пределами страны. Больницы Северной Америки переманивают медсестер из бедных стран, таких как Тринидад, а значительная часть больниц на Карибах держится на медсестрах с Кубы. Косвенным образом США помогают Фиделю Кастро решать проблемы платежного баланса.

Тот факт, что образованные жители бедных стран востребованы в богатых странах, где они живут гораздо благополучнее, чем дома, является угрозой для социальной ткани бедных стран: самые компетентные, самые образованные граждане бегут из них. И хотя деньги, которые они посылают родным, составляют внушительные суммы (в Сальвадоре, например, «эмигрантские» деньги являются самым большим источником иностранной валюты в стране), обычно тратятся на повседневные нужды. Мои коллеги-экономисты с Гаити утверждают, что деньги, которые присылают домой эмигранты из США и Канады, убивают всякое желание работать за ничтожные 30 центов в час.

Таким образом, аргументы за глобализацию в определенных условиях становятся аргументами против нее в том виде, в котором она происходит сегодня. Чем лучше мы понимаем механизмы экономического роста, тем лучше понимаем, почему этот рост так неравномерно распределяется между разными странами и отдельными людьми. По логике, экономическая политика должна строиться с учетом специфической ситуации в каждой стране, как это делалось веками. В медицине лекарства-панацеи — это орудие шарлатанов. В XIX веке один американский экономист обвинил английских экономистов в применении экономической панацеи для любой страны и любой ситуации. Глобализации в том виде, в каком ее практикуют Всемирный банк и МВФ, можно предъявить аналогичное обвинение. Важно осознать, что подобный «универсальный» подход — результат правящей сегодня экономической науки, в которой нет места ни инструментам для распознавания качественных различий между видами экономической деятельности, ни системам классификации.

Внутренняя логика стандартной экономической науки безупречна, однако, как писал Томас Кун, «парадигме не хватает понятийных инструментов для объяснения социально значимых проблем».